Разогретый асфальт серой угрюмой лентой убегает вперед, местами создавая иллюзию влажного движущегося тумана. По обе стороны вдоль трассы зеленеют, волнуются на сухом ветру поля кукурузы, утомленно повернув головки к солнцу высятся величественные подсолнухи, за невысоким холмом бегут порезанные черными дорожками злаковые поля. Запыленный автомобиль неспешно приближается к небольшому городу, уже различимы улицы с малоэтажной застройкой, в боковые окна виднеются плодовые деревья за заборами частных домов, пустеют чистые, но запыленные тротуары, жители прячутся от полуденного зноя в тени деревьев.
Навигатор ведет по одной из главных улиц города к заданной конечной точке. Водитель озирается по сторонам не узнавая местности.
– Думаю не туда едем. Надо ближе к центру города. Наверно, у них не одна больница. Там тубдиспансер был и роддом.
– Подъезжаем к поликлинике для взрослых.
– Поищи на карте ЦРБ.
– Да, есть. Недалеко находится.
Неторопливо припарковались позади невзрачного трехэтажного здания возле невысокого заборчика вдоль газона. Близлежащие перекрестки узких улочек с годами изменились, стало больше порядка, добавилось много ярких красок вместо прошлого уныния, освежающей пространство сочной зелени.
– Кто со мной желает? – тая неуверенность в голосе спросил отец.
– Я пойду, – с готовностью заявил старший сын, уставший от длительного сидения в ограниченном пространстве.
Младший приподнял заспанное личико, взглянул в царящее за окном яркое, режущее глаза пекло и опустил голову обратно на спинку детского кресла, приятно охлаждаемую кондиционером.
– Выходит и я не иду, – резюмировала супруга.
Метры до центрального входа преодолевали не спеша. Мужчина оглядывался, стараясь сопоставить местность с картинами из прошлого, временами непроизвольно всплывающими в дальних уголках памяти. Получалось не важно. За годы в голове столько всего перемешалось, да и обстановка тех дней не способствовала детальному рассмотрению близлежащей местности. А вот пусть и отреставрированное, покрашенное здание ЦРБ и широкий центральный вход он узнал с первого взгляда. Однако наиболее запомнившегося злополучного пустыря перед строением не оказалось, территорию обустроили с современным комфортом.
***
Неделя, проведенная в Будённовске в девяносто пятом, оставила незабываемый след в сознании молодых парней. Их отряд был поднят по тревоге и за считанное время на вертолете переброшен из поселка в восточной части Грозного в незнакомый городок Ставрополья. Информации поначалу было мало. Вскоре по напряженным лицам командиров стало ясно, что ситуация складывается весьма сложная.
Их готовили к любым операциям, и на территории Чечни они успели освоиться и привыкнуть к военной обстановке. Но здесь Россия, мирный город в воздухе которого различался усиленный жарой смешанный запах страха и смерти. На улицах – подбитые машины, в домах выбитые двери, разлетевшиеся вдребезги стекла, тянущиеся полосы подсыхающей на солнце крови. В здании милицейского отдела, куда их разместили по прилету, виднелись следы недавнего столкновения, рядом лежали никем не вывезенные тела милиционеров, мирных жителей, в сторонке – собранные по округе трупы боевиков. Окружающие растеряны, хотя и стараются держаться, оно понятно – переживают за своих близких. Все в напряженном ожидании, но чего не известно.
Полная картина во всей своей неприкрытой безысходности и трагизме открылась, когда командиры групп обратились к своим бойцам с вопросом о готовности тех к штурму районной больницы, в которой засели оснащенные новейшим оружием боевики, прикрывавшиеся более чем тысячью заложников из числа местных жителей. Спасибо не врали. Сразу предупредили, что опыта в проведении подобной контртеррористической операции нет и у матерых спецназовцев из подразделения «Альфа», которые первые пойдут на штурм. А они – срочники, вчерашние мальчишки, единицы из которых имеют боевой опыт, большинству девятнадцать, а другим по двадцать лет. Но они же не просто так рвались в отряд специального назначения. Хотелось реальных действий, побед. Может быть влияли особенности еще юношеской психики, не допускавшей критические мысли оказаться в числе погибших, а рисовавшей славные перспективы. Они, начитавшись книжной военной романтики, были готовы, они жаждали получить боевое крещение, испытать себя. Тем более, как им было известно, там, в невыносимых условиях, ждут освобождения дети, женщины, старики, тяжелобольные и раненные.
Первый штурм оказался провальным и открыл глаза на жуткую неприглядную правду о полном беспорядке, царящем при организации сложнейшей, и не имеющей аналогов операции. Боевики заведомо узнали о предстоящем наступлении, или вычислили по начавшейся вокруг неприкрытой возне и, распахнув старые деревянные ставни, выставили заложников перед широкими окнами. Едва различимые силуэты этих несчастных с белыми простынями, свисающими вниз по старым кирпичным стенам, из-за спин которых велся прицельный огонь по приближающимся спецназовцам, до сих пор стоят перед глазами. Ребята из отряда «Русь» шли вторыми из штурмовых подразделений и видели короткие мгновения, отделяющие реальную не киношную жизнь от смерти, напрасной и тем еще более безобразной. Режущие психику оглушающие звуки непрерывной, хаотичной стрельбы, начавшийся в больнице пожар, отсутствие четкости действий создавали картину неизбежности приближающейся катастрофы.
Тем временем, бойцы, оставленные в резерве, по дурости обижались на своих командиров за лишение возможности геройски, рискуя жизнью, проявить себя в очередной раз.
После второго захода операция безрезультатно захлебнулась, оставив за собой нити оборванных жизней, десятки раненых, подожженную высохшую траву и глубокое разочарование.
Тяжелые, тревожные черные южные ночи сменяли одна другую. Шли переговоры, в штабе обсуждались планы, допустимые уступки.
В то время как автобусы с торжествующими боевиками под прикрытием заложников покидали улицы города, опустошенность и неверие в происходящее не покидали мысли молодых бойцов. Как так? Столько напрасных жертв! Их уверяли в правильности принятого решения. Может быть оно и верно, но как же тяжело воспринимать скандальное поражение самых прославленных спецподразделений. Надеялись, что где-то там в укромных местах Кавказских гор наши войска готовы к встрече террористов и им не позволят так просто уйти. Не должны позволить. Обязаны уничтожить.
По возвращению к месту дислокации каждый по отдельности осознали, что полученный боевой опыт, не принес желаемых ощущений. Обсуждать произошедшие события не хотелось. Горький осадок поднялся наверх вместе с известиями о том, что банде террористов дали возможность скрыться без единой попытки по силовому устранению.
Последовавшие теракты, устраиваемые обнаглевшими и поверившими в свою исключительность боевиками, не заставили себя ждать. Могло ли быть по-другому?
***
– А тогда, ты был тут? – между делом поинтересовался сын, стоя перед стеной больницы, сохранившей многочисленные выбоины от пуль, как память о произошедшей трагедии.
– В мыслях рисовал себе картину, как мы с боями прорвемся внутрь, уничтожим боевиков и спасем заложников. Не удалось. Реальность, она совсем другая.
По сторонам ничто не напоминало о развернувшихся в прошлом кровавых событиях: больница жила своим днем, люди приходили и уходили, не обращая внимания на «расстрельную стену». В голове промелькнуло: вряд ли бы он смог стоять вот так и смотреть на следы совершенных преступлений, если бы в июне девяносто пятого руководство приняло роковое решение о продолжении штурма. Он, как и остальные парни из отряда, как и более тысячи заложников тогда остались целы благодаря отказу от спецоперации, который все считали и продолжают считать позорным. Ценности отдельных жизней в масштабе авторитета огромной страны имеют не равнозначное значение для сторонних обывателей в отличии от тех, кто рисковал очутиться в траурных списках. Военные – это другая категория людей? А заложники?
– Нам стоило туда пойти? – спросила супруга, с интересом вглядываясь в хмурые лица родных, усаживающихся в покрытый золотистой легкой дорожной пылью автомобиль.
– Не уверен.
– Там только стена со следами от пуль и иконами, – пояснил сын.
– Поехали искать мороженное. Вы мне обещали! – взбодрился младший, довольно подрыгивая ногами в неудобном кресле, которое он как-то неожиданно быстро перерос.
– Спасибо, что согласились проделать такой извилистый путь сюда.
– Оттянули возвращение домой из отпуска, – улыбнулась супруга.
– Я подумал, что поеду на следующую встречу отряда. Ребята стараются, организуют. Удастся – командиров повидаю.
– Хочешь – поезжай.
Бросая боковой взгляд на поправляющую незамысловатый хвостик на затылке спутницу, подумал: «Спасибо за то, что ты такая понятливая, и за то, что была рядом все те годы, когда я пугал вас по ночам своим криком, раз от разу теряя во сне автомат, напивался «до чертиков» по молодости, рассчитывая приглушить всполохи тяжелых воспоминаний, и тем не менее рвался продолжить службу».
[justify] Старший сын молчит, погруженный в свои мысли не замечает