«Мир и война» финал

знакомым семейством и в это время дать ребятне возможность вымазаться в свое удовольствие. Улицы быстро пустели и на город опускались тишина и безмолвие, нарушаемые редкими прохожими или задержавшимися по делам водителями, монотонно ищущими свободное парковочное место в хаотичном скоплении немытых автомобилей.

По одной из асфальтированных дорожек, огибая серый бок старой кирпичной высотки в желтом свете уличных фонарей не спеша двигались двое.  Ссутулившийся, понурый старик шел впереди. За ним, опираясь широкой ладонью на плечо спутника шаг в шаг следовал высокий, хорошо сложенный, брутальный мужчина немного за тридцать лет. Темные очки, не по сезону закрывающие глаза шедшего, выдавали его трагическую незрячесть. Отец был поводырем своего сына.
Их разговор был тих и почти недоступен чужим ушам.
– Скоро Леха вернется с реабилитации и будет тебе немного повеселее, – ровным тоном, с плохо скрываемыми уговаривающими нотками проговорил старший.
– Не так скоро, как хотелось бы. Сильно его говорит зацепило в этот раз, быстро не восстановится, – возразил сын.
– Так и нам спешить некуда. Ты пока в родном дворе лучше освоишься, а там глядишь и будете вместе выходить на улицу. Скамейки на вашей любимой площадке новые поставили в прошлом году. Осторожнее, впереди лестница! Поручень нащупай справа.
Очевидно было, что престарелому отцу этот очередной поход в медицинский центр давался с трудом. Ему бы отдохнуть дома, сердце поберечь, но сыну в его молодые годы необходимо двигаться как можно больше и желательно на свежем воздухе, вот и ходят они пешком куда понадобится. А тут эта непогодь, как назло. С другой стороны – не скользко.
Переговариваться лишний раз было не о чем и каждый походя думал о своем.
***
Отец в очередной раз винил себя в случившемся. Где-то недоглядел, вовремя не направил на правильный путь, не сохранил. Воспитывать в одиночку сына, оставшегося без матери в подростковом возрасте, было совсем не легко. Кирилл был поздним долгожданным и единственным ребенком, отчего и стал в меру балованным. Жена, к несчастью, мало успела насладится материнством, болезнь унесла ее мгновенно, осознать и подготовиться к внезапно навалившемуся горю у семьи времени не оказалось. Без хозяйки вскорости квартира стала пустой, неуютной, захламощенной, как и вся последующая жизнь ее обитателей.
Хоть отец был немолод, временами случались в его жизни женщины, но от всех знакомств пришлось отказаться из-за крайне-негативной реакции подрастающего сына. К тому времени Кирилл поступил в колледж, хотел выучиться на автослесаря, но что-то у него там не срослось. Появились новые приятели, начались частые гулянки, стал выпивать и как следствие –  забросил учебу на последнем курсе. Если бы пенсию по потере матери платить не перестали, так бы и пропал парень в круговороте бесцельной бурной жизни. На помощь вовремя пришли старые дворовые друзья – два брата погодки и помогли одуматься. Старший Серега был парень сознательный, с мозгами и непреклонным характером. Он и младшего Леху наставлял и за его одноклассника Кирилла крепко взялся, на счастье опустившему руки, тонувшему в отчаянии отцу.
***
Кирилл мысленно клял свою беспомощность, на чем свет стоит ругал себя за глупо прожитые молодые годы, и все более спокойно и покорно принимал: случившееся с ним он заслужил сам, последовательно направляя свою жизнь ко дну существования. Вроде и зла умышленно никому не причинял, но и добра от него не видели. А отцу то на старости за что все это?!
Леха, понятно, на СВО добровольцем пошел чтобы штаны на своих пацанах поддержать. Троих как-никак народил, а полузаброшенный завод, где он с самой школы трудился, вконец обанкротился. Кирилл – следом значит за товарищем увязался. Как отец не уговаривал одуматься, поискать другую работу в городе, своевольный сын не согласился. В ту пору участие в далеких боевых действиях страшили меньше, чем невозможность погасить быстрый микрозайм, взятый по дурости на сиюминутные нужды, и проценты по которому накручивались непрерывно с «геометрической прогрессией».
По сути терять ему было нечего. Детьми не обзавелся, хоть и был женат восемь лет. Как-то не тянуло, наглядевшись на друга, завязнуть с головой в бытовой рутине, подгузниках, садиках. Хотелось пожить для себя. Пожил. Жена на девятом году брака ушла к другому, а он удержать не стал. Гордый был. По ощущениям тогда ничего не утратил, только снова за пьянку от обиды взялся, а вот теперь бы поступил по-другому. Остановить бы ее постарался. Все же не чужие были, столько хорошего происходило с ними – не замечали, не ценили. Жаль жизнь такая, что обратного пути не дано ошибки исправить, любовь вернуть. Знать бы наперед!
Леху в этот раз точно признают негодным к военной службе и уволят, наконец вернется к семье. Серега его обязательно поддержит, со временем пристроит на работу куда-нибудь. Кириллу остается только порадоваться за друга, что живой и очень даже кому-то нужный. Все у него сложится, даст Бог!
О своем будущем по-прежнему размышлять не хотелось, на душу давила гадкая ледяная боль и пошлая, стыдная жалость к себе. С другой стороны, живут же как-то другие.
***
– Помнишь, что последняя ступенька неровная, со сколом? – предупредил отец, стараясь незаметно выровнять надрывное частое дыхание, рвущее поизносившиеся легкие.
– Помню. Но опять обсчитался. Сейчас она?
– Да.
Первый раз, когда Кирилл, зацепившись носком новенькой кроссовки за неровность злосчастной ступени, улетел лицом вниз на разбитый асфальт, он проявил волю и не устроил взрыв негативных эмоций на глазах у случайных, сочувствующих прохожих, но вернувшись домой впал в безудержную истерику, единственным свидетелем которой стал его престарелый родитель. Жизнь в тот момент казалась просто невыносимой, было огромное желание взять и остановить ее безумное, никчемное и жестокое течение.
В очередной раз на помощь пришел Серега. Силой запихнув впавшего в отчаяние друга в салон видавшего виды автомобиля, он привез его на ближайшее из городских кладбищ.
– Вот тут лежат такие же как ты славные парни, кто-то постарше, а кто-то лет на десять моложе тебя. Они тоже, без сомнения, все герои, но повезло им намного меньше чем тебе, дураку. «Почему?» – спросишь ты. Но ответа нет ни у кого! Ни за что, ни почему! Так случилось! Их родные их оплакивают. А ты жив! Что может быть важнее этого? Можешь ответить?
– Сколько их? – прислушиваясь к повсеместному бесчувственному жестком шелесту флагов, развевающихся на порывистом ветру, поинтересовался Кирилл.
– Много. И еще появятся. А вот ты стоишь тут, пускай и слепой, но можешь слышать, дышать, переживать, ныть, если захочешь. А они уже никогда не смогут.
– По телевизору рассказывают, как план по урегулированию все обсуждают. Глядишь, вскоре договорятся о чем, – смахивая с небритой щеки набежавшую слезу произнес стоявший чуть поодаль, опершись на черный металл могильной оградки, отец.
– Хотелось бы, – ответил Серега. – Только вот, на той неделе приезжал один разговорчивый боец, хотел у соседей старый внедорожник забрать для СВО. Говорит, такое скопление войск с обеих сторон наблюдают, что страшно делается. Не все так просто, как нам думается.
– Врет поди? – усомнился старик.
– Да кто ж его знает.
Долго они еще тогда разговаривали по-мужски, злились, критиковали, потом хвалили и одобряли.
Кирилл после той встряски вернулся домой немного обновленный, он уже не так стеснялся проявлять слабость, лишний раз просить о чем-то отца. Постепенно приходила уверенность в обыденных действиях, научился ориентироваться в окружающем пространстве, восстанавливались силы и душевное равновесие.
– Вот и во двор заходим.
– Я уже понял, между домами сквозит сильнее.
– Кирилл?! Это правда ты? – звучный женский голос прервал монотонный диалог.
Мужчина замер, пытаясь в памяти воспроизвести обладательницу мелодичного голоса. Легкие шаги настороженно приблизились почти вплотную.
– Ты меня не помнишь? Я – Света. Мы жили в одном подъезде.
– Ты же в Москву уехала на журналиста учиться.
– Помнишь значит. Отучилась и вернулась в город давным-давно.
– А чего в доме не появлялась? У тебя же родители по-прежнему тут живут.
– Появлялась изредка, да ты тогда вокруг себя ничего не замечал. Ой, Кирочка, ты зачем в грязный песочник залезла?! – воскликнула нежданная собеседница, и так же быстро как появилась, пропала в окружающей темной пустоте.
Кирилл не торопился продолжить путь домой. Его отец молча наблюдал, как Света отряхивает от мокрого песка маленькие многоцветные перчатки девочки. Затем они вдвоем подошли к мужчинам.
– Ни на минуту нельзя отвлечься. Как тебя такую чумазую бабушке оставлять?
– У тебя ребенок? – осторожно поинтересовался Кирилл?
– Да, дочка. Приходится родителей иногда просить посидеть с ней. Больше некому. С мужем развелись недавно. Да вы идите, – быстро переводя разговор с одного, на другое, обратилась Света бойким голосом к пожилому мужчине. – Я Кирилла провожу. Постоим тут, повспоминаем детство. И ребенку надо иногда на свежем воздухе находится, пока дождик прекратился.
Отец с сомнением взглянул в нерешительное и одновременно задумчивое лицо сына, особенно бледное на фоне черных очков в неестественном свете уличного фонаря. Показалось, или Кирилл начал краснеть?
– Иди, пап, домой, отдохни.  Я задержусь ненадолго, подышу.