Только когда Рэнс поступил в университет и начал понемногу зарабатывать, Норин, которой не было еще и сорока, позволила себе всерьез задуматься о личной жизни. Лучшие годы жизни она посвятила чужому ребенку, но не считала это жертвой и абсолютно ни о чем не жалела. Рэнсом родился с весьма необычным даром, и неизвестно, как все обернулось для него, если бы не безграничная преданность Норин. Она поддерживала сына всегда и во всем, даже когда не понимала, что именно происходит и как следует к этому относиться. Ее мальчик был самым лучшим, самым умным, самым добрым и самым красивым, все остальное не имело решающего значения.
Рэнсом очень рано столкнулся с проблемой восприятия действительности. Он видел мир не так, как остальные люди. Для него все окружающие предметы состояли из связанных между собой отдельных фрагментов, поэтому его первые детские рисунки напоминали скорее технические схемы или анатомические пособия. Понадобились невероятные ментальные усилия, прежде чем Рэнсом научился отделять свой дар от обычной повседневности и вызывать его только по необходимости.
Учителя начальной школы настаивали на том, чтобы Норин показала сына соответствующим специалистам, потому что считали его отклонения одной из форм аутизма. Диагноз, к счастью, не подтвердился, но едва Рэнсому удалось справиться с одной проблемой, как тут же подоспела другая. Он вырос, и очередная грань его необычного дарования снова все перевернула с ног на голову. Рэнс начал видеть уже не отдельные конструкции, а глобальные задачи. К примеру, точно знал, как правильно распределить груз внутри фургона или развести поезда на сложных транспортных узлах.
Едва взглянув на строящееся здание, он мог с легкостью указать на ошибки при прокладке коммуникаций и прочие погрешности, которых никто, кроме него, не замечал. Робкие попытки рассказать о недоделках, чтобы предотвратить надвигающуюся аварию, вызывали лишь шквал негатива со стороны подрядчиков. Юного Рэнсома нигде не воспринимали всерьез и старались поскорее от него избавиться.
Чтобы избежать неприятных ситуаций, ему пришлось учиться не замечать очевидного, держать мнение при себе и вообще помалкивать, если никто не задавал вопросов. Естественное желание юноши помочь и что-то исправить регулярно наталкивалось на непонимание, а иногда и откровенную враждебность. Рэнс рано осознал, что лучшей защитой для него могут стать только здоровый цинизм и холодный расчет, хотя от природы ему не было свойственно ни то, ни другое.
Из-за постоянных стрессовых ограничений нервная система Рэнса вырабатывала массу негативной энергии, которой требовался выход, и таким отводным каналом стали восточные единоборства. Ловата привлекали не столько приемы боя, сколько заложенные в основу учения медитативные практики, возможность погружаться в себя, не теряя при этом связи с действительностью. За несколько лет занятий Рэнс достиг уровня мастера, а объединив обретенные знания со своим даром, научился контролировать окружающее пространство.
Теперь Рэнсом дважды в неделю по вечерам сам проводил тренировки в клубе. Это было чистой благотворительностью с его стороны. Он не брал денег за занятия, потому что неплохо зарабатывал и до сих пор набирался опыта, наблюдая за своими учениками. Рэнс мысленно прослеживал множество линий, прочерченных выверенными движениями адептов. Приемы боя в его сознании складывались в определенные схемы, немного напоминавшие шахматные партии: фигуры можно было двигать по-разному, все равно в итоге либо кто-то побеждал, либо выходила ничья.
Глава 2
К концу этого пасмурного октябрьского дня Рэнс почувствовал усталость, что случалось не так уж часто. Сначала ему пришлось потратить немало энергии в попытке оптимизировать работу огромного складского комплекса, а потом практически без перерыва провести трехчасовую тренировку в клубе. Погода выдалась холодной и промозглой, поднимался ветер, начинал накрапывать мелкий дождь. Рэнсом укрылся под навесом автобусной остановки и взглянул на часы, чтобы свериться с расписанием. Дорога от клуба до дома на рейсовом автобусе занимала ровно тридцать пять минут, и он обычно использовал это время, чтобы подвести итоги уходящего дня и построить планы на следующий.
Рэнсом никогда не занимал руководящие должности и не стремился к ним, он вообще нигде надолго не задерживался. Его деятельность можно было сравнить с аудитом, когда независимый бухгалтер за относительно короткий срок перелопачивает горы чужих финансовых документов в поисках промахов и нарушений. Приходя на новое место, Рэнс несколько дней наблюдал за процессом, а потом объяснял, что именно необходимо изменить или добавить для успешной работы отдельных подразделений и бизнеса в целом.
Иногда он просто составлял подробный план и передавал его местному менеджменту, а порой ему приходилось самому руководить изменениями, преодолевая сопротивление владельцев. Братья Парсонс считали себя лучшими в своем деле и отличались редкой несговорчивостью. Возраст специалиста неприятно удивил предпринимателей. После долгих колебаний они все же наняли Рэнса, однако не спешили следовать его советам.
В салоне автобуса было тепло и малолюдно. Рэнсом занял свое обычное место справа у окна по ходу движения и внезапно вспомнил о пакете, который ему сегодня доставили с курьером прямо на работу. Достав из рюкзака плотный конверт, он повертел в руках. На голубоватой бумаге не оказалось ни имени, ни адреса, ни печати почтовой службы, он даже не был заклеен. Рэнс откинул клапан и извлек из конверта красивую карточку с золотыми вензелями по углам. Это оказалось приглашение на прием, который должен был состояться на следующей неделе в поместье Хартфелл, расположенном на юге округа Анадейл.
Карточка по сути являлась обычным пропуском, потому что имя хозяина дома на ней не значилось, зато Рэнс увидел свое собственное, напечатанное витиеватым курсивом. Рэнсом Монтгомери Ловат младший. Интересные дела… Если он младший, то само собой где-то существует старший ровно с тем же именем. Неужели прямо там, в поместье Хартфелл? Рэнс напечатал запрос в поисковике и с изумлением убедился, что действительно существует. В округе Анадейл как раз проживал Рэнсом Монтгомери Ловат, шестой барон Данбар семидесяти лет от роду.
В отличие от подавляющего большинства отвергнутых детей, Рэнс никогда не интересовался родственниками своей родной матери и не пытался их разыскать. Фелиция его бросила, предполагаемый отец самоустранился, родня отказалась признавать. Зачем бы он стал напоминать о себе барону Данбару из Хартфелла? Наверняка ветреная дочь богатого аристократа дала своему прижитому от любовника сыну родовое имя просто чтобы позлить отца.
Внезапное внимание к его персоне нисколько не взволновало Рэнса, он ощутил внутри лишь укол досады. Почему барон вдруг решил пригласить его на празднование своего юбилея? Ответ напрашивался сам собой: у старика просто не оказалось законного наследника для передачи титула, поэтому пришлось вспомнить о бастарде, в жилах которого текла хоть и изрядно разбавленная, но голубая баронская кровь.
Он убрал конверт обратно в рюкзак и прислонился головой к холодному стеклу. Пожалуй, не стоит говорить маме о приглашении, она наверняка встревожится… Когда Рэнсом достаточно повзрослел, Норин серьезно с ним побеседовала, постаравшись все доходчиво объяснить, и больше никогда не возвращалась к этой теме. Он знал, что его свидетельство о рождении хранится в банковской ячейке вместе с акциями действующей нефтяной компании, которые перешли к нему по завещанию Мередит Пемброк. Бабушка Мерри любила Рэнса как родного и постаралась обеспечить его будущее.
Когда автобус подъехал к предпоследней остановке, водитель вышел, чтобы купить сигарет. Глядя, как он болтает о чем-то с владельцем табачной лавки, Рэнсом уже с трудом сдерживал зевоту, однако расслабляться было нельзя, до дома оставалось всего ничего. Он глубоко вздохнул, поудобнее устроился на сиденье и доверху застегнул молнию на пуховике, потому что из открытой двери тянуло холодом. Мимо замершего на остановке автобуса проносились машины, где-то неподалеку коротко взревела сирена, оповещая работников фабрики об окончании вечерней смены…
Рэнсом очнулся, словно от толчка. Вероятно, конечная… Неужели все-таки задремал? Нащупав рукой рюкзак, он резко поднялся и двинулся к выходу. Свет в салоне не горел, двери были по-прежнему распахнуты настежь, водителя на месте не оказалось… Что за черт! Почему на улице светит солнце? Неужели он умудрился проспать до утра?! Его приняли за бездомного и решили не будить? Да нет, не может такого быть… Рэнс спустился по ступенькам и застыл, как вкопанный. Ему все это снится, не иначе, потому что только во сне может привидеться подобный абсурд.
В первый момент Рэнсому показалось, что он вместе с рейсовым автобусом очутился на свалке. Вокруг, насколько хватало глаз, громоздились машины, снятые с рельсов вагоны, всевозможные цистерны, контейнеры, бочки, бытовки и даже целые дома. Когда первый шок прошел, Рэнс начал замечать более экзотические вещи типа необычного вида статуй, каменных глыб со следами художественной обработки, больших и малых агрегатов непонятного назначения… Некоторые предметы и сооружения стояли особняком и оставались целыми, тогда как другие были беспорядочно навалены друг на друга, безжалостно смяты чужим весом или вообще безнадежно изуродованы.
[justify]Рэнсом осторожно обошел автобус, убедился, что тот не пострадал, и только теперь обратил внимание на почву под ногами. Красная, абсолютно сухая и твердая, она поблескивала на солнце, словно единый спекшийся монолит, и сколько Рэнс ни присматривался, ему не удалось обнаружить в ней ни единой трещинки. Вдоволь налюбовавшись землей, он поднял взгляд к небу и непроизвольно раскрыл рот от удивления. Солнце выглядело