продолжать "интересное" путешествие. - А как же деньги?
- Ах, да... - легкомысленно отозвался я. - А я как-то...
- Надо, Федя, надо! - стрельнула она глазами. - Там, наверное, уже с собаками рыщут.
- Пусть рыщут... - Другая рука полезла под халатик.
- Вот неугомонный! - подскочила Настя, погрозив пальчиком. - Вставай! Есть будем!
Я опустил ноги с дивана и наклонился над подносом:
- А чем это у нас так вкусно пахнет? М-м!..
Настя знала и эту мою слабость: на тарелке источала нежнейший аромат жареная картошка! Я всегда был к этому блюду ужасно неравнодушен.
- Я щас!
Нащупав ногами тапочки, я кое-как всунул себя в них и нетвёрдой походкой продефилировал в сторону ванной. Настя с улыбкой поглядывала мне вслед, колдуя над подносом.
Приведя себя кое-как в порядок, я заглянул на кухню, убедился, что чайник уже вот-вот поспеет и, удовлетворённый своим открытием, вернулся в комнату.
- Ты бы оделся, - с улыбкой молвила Настя. - Неровён час - нахлебник заявится, начнёт задавать ехидные вопросы.
- Хай себе задаёт. - Я сладко, с хрустом потянулся и стал, не торопясь, облачаться. - Чай, не маленький. Соображать должон. А чего это его не слыхать? Напрокудил, что ли?
- Вот именно. Глянь-ка сюда. - Настя указала на угол возле кресла, где мы перед отбытием свалили в кучу деньги и драгоценности. Деньги были на месте, а вот коробочки с дорогостоящими безделушками исчезли.
Я удивился:
- Спёр?
- Больше некому, - пожала она плечами. - Воров не было.
- А ему-то они на кой?
- Как "на кой"? Домой же собирается. При его-то амбициях найдёт, небось, применение.
- На ушах соплеменников развешивать? - усмехнулся я и махнул рукой: - Его проблемы. Только как он собирается туда попасть? Да ещё и с багажом?
- А помнишь, он как-то обмолвился, что рассчитывает на тебя? Имей в виду! - Настя явно ехидничала.
- А мы адреса не знаем.
- Не беспокойся - растолкует! - заверила она.
Сказать по-честному, эта тема вызывала у меня зевоту. Мне было абсолютно наплевать, что там собирается устраивать у себя на планете наш лопоухий "диктатор". Я и разговор-то поддерживал только затем, чтобы Настю не обидеть. Уж очень близко к сердцу воспринимала она всё, что касалось Лори.
- Ну, коли так, - постарался я мягко увести разговор в другое русло, - будем ждать развития событий.
Из кухни послышался протяжный свист.
- Вот и чайник закипел! - вспорхнула моя хозяюшка. - Признавайся - тебе чаю или, может, кофе?
Я подумал и глубокомысленно изрёк:
- Уговорила: давай кофе. Только позабористей.
Настя уступила настойчивым домогательствам чайника, а я, возбуждённый ароматом, исходящим от тарелки, принялся за методичное уничтожение её содержимого.
Смешно сказать, но с моими теперешними возможностями я мог бы разговеться и чем-нибудь поэкзотичнее: ну там омарами в серной кислоте или, скажем, анчоусов с крабами на нафталине. Но я буквально пищал от жареной картошки! Одно мне было непонятно: почему вкус Настиной картошки так мало отличался от той, что готовила моя покойная матушка?
Откуда Настя могла знать секрет именно её приготовления? Ведь, как известно, у каждой хозяйки свои рецепты и привычки даже в приготовлении такого несложного блюда. И, естественно, вкус у каждой из них получается свой, хоть немного, но отличаясь от других. А тут прямо-таки поразительное совпадение! Надо будет непременно поинтересоваться. Хотя, в принципе, и так всё ясно: чудеса - это по части браслета.
А пока, думал я, уплетая лакомое блюдо, давай всё-таки прикинем, что же в итоге мы имеем на день сегодняшний?
Ну, во-первых, и это, пожалуй, самое важное, за последние полтора суток исчезла проблема хлеба насущного. И, надо полагать, навсегда. Это греет душу. И вовсе не потому, будто я мечтал стать богатым и, наконец, им стал. Нет, богатство само по себе не было самоцелью. Было лишь желание избавиться от досадной необходимости ежедневно обеспечивать себе сколько-нибудь сносное существование. И эта необходимость отбирала уйму полезного времени, которое можно было использовать на чисто творческую работу.
Второе. Срок моей бренной оболочки неизмеримо увеличился (если повар нам не врёт). Увеличился до безобразных размеров. Пребывание в этом мире теперь не ограничивалось для меня пресловутым "состоянием здоровья", поскольку, как я понял из слов деда, да и самого браслета, забота о нём, о моём драгоценном, как таковая тоже отпадает, и количество прожитых лет зависит исключительно от моего "хочу" или "не хочу". Естественно, что сейчас я очень хочу. И как можно больше.
Третье. Возможности мои возросли настолько, что я даже затрудняюсь определить их границы. Получалось так, что чего бы я ни захотел, мне всё под силу. То, что сей факт накладывает на меня огромную ответственность, напоминать мне не надо. Это и козе понятно.
Пожалуй, единственным слабым местом в этом всемогуществе является невозможность стать умнее по мановению волшебной палочки. Мой интеллектуальный багаж остался без изменений. Опыт, правда, несколько обогатился, но всё это "богатство" пока можно определить одним только словом: "недоразумение". Разве что знакомство с Настей не подпадает под эту категорию. Но и к категории интеллектуальной это не отнесёшь. Это, скорее, можно определить, как эмоциональный опыт. Поскольку таковые отношения с прекрасной половиной человечества для меня вообще в новинку, сюрпризом оказалось то, что, как оказалось, здесь я тоже не промах. И даже очень. Правда, тут ещё надо посмотреть, чья это заслуга - моя или браслета. Но, чья бы она ни была, Насте, по-моему, это было совершенно без разницы. Она воспринимала нас, как одно целое, и это "целое", как я выяснил, было ей далеко не безразлично.
- О чём задумался, котик мой? - прервала мои размышления вошедшая Настя. В руках её был поднос с ароматным кофе.
- О тебе! - не моргнув, ответил я. И ведь не соврал! Так оно и было.
- Приятно слышать! - просияла она.
Экзотический запах мгновенно распространился по комнате и приятно взволновал обоняние. И оно, обоняние, настоятельно потребовало незамедлительно удовлетворить прихоть вкусовых рецепторов, чем мы с Настей и занялись.
- Да ты просто волшебница! - изумлённо промычал я, пригубив напиток. - Такого я ещё...
- Ну, кто у нас волшебник, это ещё надо посмотреть, - скромно улыбнулась Настя, - Но кофе, действительно, замечательный. - Она отпила маленький глоток и пояснила: - Бразильский.
Я продегустировал сразу несколько миниатюрных чашечек восхитительного напитка, сетуя на их малый объём, и с блаженным видом откинулся на спинку кресла:
- Ну-с, киска моя, какие будут указания?
Она ещё не окончила свою трапезу и только кивнула на кучу денег:
- Отсчитай лимон.
Легко сказать! Занятие это оказалось, мягко говоря, несколько утомительным. Да и сытое брюхо не располагало к умственной деятельности. Я долго пыхтел, сопел, но, в конце концов, дело было сделано: жалкая кучка, не сравнимая с материнской, выросла рядом с ней.
Настя за это время расправилась с остатками еды, убрала со стола и навела порядок в комнате, всё время насмешливо поглядывая на меня.
- Лимон готов! - отрапортовал я, отдуваясь, как паровоз.
- Вот и умница! - Настя на бегу чмокнула меня в лысину и, пролетая в сторону ванной, дала ЦУ:
- Теперь - к тебе домой, за остальными.
Я "набрал номер" своей "берлоги" и вздрогнул от неожиданности: ко мне кто-то отчаянно ломился. Дверь вздрагивала от беспорядочных и мощных ударов кулаков и, если не ошибаюсь, даже ног. И доносилось неразборчивое мычание.
- Кто бы это мог быть? - застыл я в нерешительности.
- Да Игорь, наверное, - выглянула Настя из ванной. - Пришёл ещё лимон клянчить.
- Щас!
Я попросил браслет показать мне лестничную площадку возле двери моей квартиры и с огорчением убедился, что Настя оказалась опять права: там стоял, если об этом так можно сказать, мой нетрезвый друг и, прислонившись к двери спиной, наносил по ней беспорядочные удары руками и ногами. Причём, делал это далеко не с одинаковой ловкостью, поминутно сползая то в одну, то в другую сторону. Он обречённо, видимо, истратив запас надежды застать меня дома, бубнил одно и то же:
- Вовчик... А, Вовчик... Ну открой... Я же знаю, что ты дома... Вовчик... Дело есть...
Я опять переместил изображение в свою комнату и, мягко впрыгнув туда, прикрыл дверь, ведущую в прихожую, чтобы незваный гость не усёк, что я действительно дома. Но я не учёл одного: дверь предательски заскрипела, чем вызвала прилив активности жаждущего общения моего пьяного друга.
"Открыть, что ли?" - растерянно посмотрел я на стоящую по ту сторону экрана Настю.
"Да ты что?! - так же мысленно ответила она мне, покрутив у виска. - Считай тогда - день потерян!"
"Перед соседями стыдно..". - виновато пожал я плечами, в нерешительности сидя на корточках перед раскрытым чревом дивана, заполненным пресловутыми упаковками.
"Ну так внуши ему нужное направление!" - присоветовала Настя
- А ведь и вправду! - разом воспрял я духом и, сосредоточившись, направил мысленный посыл страдающему от одиночества Игорю: - "ТЕБЕ СРОЧНО НАДО В ГАРАЖ!"
Ритм сразу несколько изменился, потом удары затихли совсем, послышалась какая-то возня, видимо Игорь принимал правильное положение тела, цепляясь за дверь, и затем прозвучали нетвёрдые удаляющиеся шаги.
Мы переглянулись, я послал Насте воздушный поцелуй и с лёгкой душой принялся выгребать недра дивана. Перекидав содержимое на ту сторону экрана, я перебрался туда сам и, дав браслету отбой, самодовольно плюхнулся в кресло:
- И мы чегой-то могём!
- Могём, могём! - усмехнулась Настя и легонько толкнула меня кулаком в лоб. - Открывать он собрался! Вовка - добрая душа!
Дальнейшее было делом техники. Вызвав изображение пустующего чрева владивостокского сейфа, мы аккуратно сложили туда упаковки с деньгами и живенько удалились. Что интересно, пропажа, по всей видимости, ещё и не была обнаружена. Во всяком случае, так мне показалось.
Чтобы проверить своё предположение, я включил телевизор: скоро должен быть выпуск "Новостей". Но пока шёл мультик. Уж и не знаю, какая серия "Ну, погоди!", Но Волку, как всегда, доставалось от коварного Зайца.
Вот и "Новости" кончились. Всё было по-прежнему: страна строила, плавала, торговала, растила хлеб, хором обожала своего любимого и дорогого... Ничто не предвещало тех грозных событий, о которых поведала мне Настя возле ЗАГСа.
- А что же ты хотел услышать? - улыбнулась Настя. - Что ограбили владивостокский банк? Кто ж позволит говорить такое по нашему по советскому телевидению? Сейчас только семидесятые. Это где-то к концу восьмидесятых языки всем развяжут. А пока один "одобрям". Да и как можно? Будоражить общественное мнение? Нет, миленький мой, пока у нас тишь да гладь, да Божья благодать, которую потом недальновидно обзовут периодом застоя. Но это потом обзовут. А сейчас даже самые страшные катастрофы не подлежат огласке. Так удобнее править страной. И, наверное, в этом есть свой резон. Единственное чувство, которое сейчас должно волновать кровь у наших законопослушных граждан, - это гордость за свою великую державу.
Честно говоря, все эти предстоящие потрясения мало волновали меня. Я воспринимал их на уровне тогдашнего
