возвестивший окончание экзамена, был он почти что весел. И невдомек ему было, что Женя Шигин, умница Шигин, победитель городской олимпиады, перепутает ось абсцисс с осью ординат. И Илья Волков, Женин сосед по парте, по странному стечению обстоятельств тоже перепутает эти оси. И еще несколько человек, словно сговорившись, сделают ту же ошибку. И листочек с неверным решением шестой задачи какими-то окольными путями доберется до Сережиной парты, и он, Сережа, пополнит грустный перечень лиц, наивно полагающих, что абсцисса точки обозначается буквой у, а ордината – буквой х. И разве мог он предполагать, что Римма тоже глупейшим образом ошибется, причем как назло ошибется она именно в той задаче, которую с таким усердием переписал с ее тетради Сережа. Так что, увы, не обманули нашего героя дурные предчувствия, и в тот момент, когда он, расслабившись, полулежал перед компьютером после напряженного трудового дня, Сергей Анатольевич недрогнувшей рукой вывел в тетрадке Сергея Хрусталева двойку.
Закончив проверку тетрадей, учитель математики написал на листке формата А-4 результаты экзамена и вывесил этот листок в школьном вестибюле. Через пятнадцать минут к доске объявлений подошел Андрей Ледвинов. Еще через десять минут результаты экзамена были известны практически всем заинтересованным лицам.
* * *
С окончанием экзамена, тем более, зимнего, жизнь, как известно, не заканчивается. И это, в общем-то, неплохо. Гораздо хуже, что учеба при этом тоже не заканчивается – до каникул оставалась еще целая неделя. Так что на следующий после экзамена день Сережа Хрусталев, как всегда, в маршрутном такси намбер сикс прибыл в школу для дальнейшего прохождения учебы. Родная школа встретила Сережу вестибюльной сутолокой и неумолчным гулом голосов. Стоп. Что-то странное померещилось нашему герою в этом самом неумолчном гуле. Ах, да, это голос Юры Трухина, взахлеб рассказывающего очередную байку о своих хакерских подвигах. Это надо же. Мало ему вчерашнего облома. Другой бы на Юрином месте ходил сейчас тише воды, ниже травы, а с него все как с гуся вода. Сережа не успел поразмыслить на эту тему, поскольку вездесущий Трухин был уже тут как тут. Он пихнул Сереже в руку какой-то листок, сопровождая эти действия бойкой скороговоркой: «Вот сегодняшний вариант с решениями вчера скачал со школьного компьютера знакомый Викмара из Баумановки все решил мы отксерили на всех так что пользуйся на здоровье в общем с тебя причитается». И вскоре голос его радостно звенел в другом конце вестибюля. «Что за чертовщина, он что, издевается надо мной, что ли?» - оторопевший Сережа с минуту разглядывал так неожиданно попавший в его руки листок, затем сунул его в карман, махнул рукой и отправился в кабинет химии.
Пока он поднимался по лестнице, прозвенел звонок. Не желая оказаться в числе опоздавших, Сережа поспешно прошмыгнул в дверь, и тут его ждал второй сюрприз. В двадцать девятом кабинете он не обнаружил своего класса. Татьяна Михайловна была на месте, а вот одиннадцатого-второго класса на месте не было. Вместо него в кабинете по-хозяйски обосновалась какая-то мелочь пузатая – класс восьмой-девятый.
- Тебе чего, Хрусталев? – спросила у оторопевшего подростка учительница химии, - ваш класс пишет экзамен где-то на третьем этаже.
- Экзамен, но ведь мы же вчера..., - начал было Сережа, но внезапно осекся и как ошпаренный выскочил в коридор. А там его подхватил налетевший как вихрь Трухин и повлек по направлению к кабинету биологии:
- Скорей, скорей, сейчас Сергей Анатольевич заставит объяснительные записки писать, почему мы на экзамен опоздали.
Сережа покорно поплелся за ним, тяжело переступая ватными ногами. Холодная испарина покрыла его лоб. Юрик, на мгновение притормозив перед дверью 24 кабинета, обернулся к Сереже и увидел перекошенное ужасом лицо товарища.
- Хруст, что с тобой? - испуганно спросил он, - ты, часом, не заболел?
- Да нет, все нормально, - выдавил из себя Сережа и, собрав в кулак последние силы, вошел в кабинет. Ничего сверхъестественного он там, впрочем, не обнаружил. Все было так, как и должно быть. Сергей Анатольевич с отрешенным видом восседал за учительским столом, а одиннадцатиклассники неторопливо рассаживались на свои места. Занял свое место за третьим столом в среднем ряду и Сережа, автоматически отметив про себя, что его сосед, Андрей Ледвинов, опять пришел в школу без сменной обуви.
Конечно, к этому моменту наш герой уже прекрасно понимал, что с ним происходит. Понимать-то понимал, но втайне надеялся, что все это наваждение вдруг рассеется, как кошмарный сон. Да и, по правде сказать, реальность была настолько чудовищной, что сразу вслед за первой мыслью – о ночном кошмаре – возникала вторая – о помутившемся рассудке. Вот эта-то не слишком веселая мысль безраздельно владела Сережиным разумом на протяжении следующих десяти минут, пока его одноклассники знакомились с экзаменационными заданиями и возмущенно грозили кулаками сконфуженному Юре Трухину.
Постепенно, однако, Сережа пришел в себя и решил спокойно поразмыслить над возникшей ситуацией. Собственно говоря, ничего страшного в ней не было, кроме того, что ничего подобного просто не могло произойти на самом деле. Не могло, но вот ведь произошло, и даже если вся эта мутотень случилась не на самом деле, то для Сережи данное обстоятельство ничего не меняло. Он-то воспринимал сложившуюся ситуацию как стопроцентно реальную, и обязан был строить свое дальнейшее поведение исходя из этой реальности. Да и непонятно было, что бы это могло значить – «случилась не на самом деле»? Как известно из теории вероятностей, в результате любого эксперимента событие А либо происходит, либо не происходит. А произойти, скажем, наполовину или «не на самом деле» никакое событие не может, будь оно хоть трижды расчудесное.
Успокоив себя подобным образом, Сережа продолжал анализировать свое положение. В памяти его всплыло название файла, похищенного вчера (или позавчера?) Юрой Трухиным на школьном компьютере. «День Сурка» – так назывался этот файл. И хотя, вопреки клятвенным заверениям Юры, этот файл не имел никакого отношения к экзаменационной работе, но к судьбе Сережи Хрусталева он имел отношение прямое и непосредственное, поскольку «День Сурка» – это как раз и было расхожим наименованием той самой временной петли, в которую угодил наш герой. Точнее, это было название известного фильма, главный персонаж которого попадает в схожую с Сережиной ситуацию. Персонажу фильма удается, в конце концов, ценой неимоверных усилий выбраться из этой петли. Возможно, думал Сережа, и ему надо совершить нечто воистину замечательное, чтобы избавиться от этого наваждения. Например, сдать экзамен по алгебре на пять баллов.
Да, скорее всего, так оно и есть. Поскольку файл «День Сурка» был похищен со школьного компьютера, то все происходящее так или иначе завязано на школьных делах, и «День Сурка» в данном конкретном случае – это день школьного экзамена по алгебре. Непонятно только, почему именно он, Сережа Хрусталев, стал главным действующим лицом этого спектакля. Ах, кабы еще и режиссер был известен! Впрочем, на самом деле в этой истории было очень много непонятного, и было очень мало шансов во всем разобраться. Гораздо важнее было понять, как поскорее выбраться из временной петли. И хотя не было никакой уверенности, что хорошая оценка по алгебре восстановит нормальное течение времени, это было, пожалуй, единственное, чем наш герой надеялся хоть как-то повлиять на ситуацию.
Итак, хочешь - не хочешь, но надо было приниматься за задачки. К сожалению, вчера, то есть не вчера, а в прошлое сегодня, Сережа не удосужился узнать правильные решения экзаменационных заданий. Одно он знал точно – необходимо менять стратегию поведения на экзамене. Для начала стоило, пожалуй, еще раз поразмыслить над заданиями самому. Взять, например, четвертую задачу, решение которой Сережа в прошлый раз списал у Риммы. Вот эта задача. При каком значении параметра а функция y = –x3+ax2–3x+1 является монотонной? Простая задача, не правда ли? Римма тоже так считала и решила ее минут за пять. Сначала она нашла производную этой функции: y=-3x2+2ax-3. Затем приравняла производную нулю и определила критические точки. В дальнейшем Римма рассуждала так: если функция имеет две критические точки, то она не будет монотонной, поскольку ее производная будет менять знак в этих точках. Значит, чтобы функция все-таки была монотонной, критические точки, они же корни квадратного трехчлена -3x2+2ax-3, должны совпадать, а потому дискриминант этого трехчлена должен равняться нулю. Железная логика. Сережа не видел в рассуждениях одноклассницы никакого изъяна. И даже если мы с вами, уважаемый читатель, этот изъян заметили, то давайте не будем забывать о том немаловажном обстоятельстве, что авторитет Риммы Бахаевой в классе был чрезвычайно велик, и наш герой даже в мыслях не допускал ничего подобного. Таким образом, с Сережиной точки зрения получалось, что в прошлый раз четвертая задача была сделана (и списана) правильно, а потому юноша снова с чистой совестью записал это решение в тетрадь.
Насчет остальных заданий дело обстояло куда сложнее. Взять, например, шестую задачу, в которой предлагалось вычислить площадь фигуры, ограниченной графиком некой функции, касательной к этому графику и осью абсцисс. В прошлый раз Сережа списал решение этой задачи с какого-то неведомо как попавшего к нему листочка весьма сомнительного вида. По всей видимости, прежде чем оказаться у Сережи, этот листочек побывал во многих руках. Это было видно хотя бы из того, что наряду с основным решением, выполненным темно-синей пастой мелким аккуратным почерком с некоторой претензией на изящество, на листке имелась приписка то ли поясняющего, то ли дополняющего характера. И не нужно было проводить графологическую экспертизу, чтобы понять - приписка эта сделана совершенно другим почерком, крупным и неопрятным, да и шариковая ручка использовалась другая. И вообще, странная это была приписка. Что-то типа того, что «значения в точках производной мы не будем вычислять, так как они лежат за пределами отрезка». Сережа, помнится, долго и безрезультатно пытался понять тайный смысл этой загадочной фразы. Затем еще некоторое время он ломал голову над проблемой, переписывать ему это то ли дополнение, то ли пояснение или нет. В конце концов, решил на всякий случай переписать, хотя оставались определенные сомнения, не относятся ли эти добавочные строки к совершенно другой задаче. Косвенным образом эти сомнения подтверждались наличием на пресловутом листочке каких-то выполненных карандашом арифметических вычислений, явно не связанных с шестой задачей, да и вообще непонятно с чем связанных. Как выяснилось впоследствии, во время шестого или седьмого посещения Сережей школьного экзамена, мучавшие нашего героя сомнения имели-таки под собой глубокие основания. Загадочная фраза относилась вовсе не к шестой задаче, а к третьей, а автором ее был небезызвестный стилист Дима Северьянов, тот самый Дима, при проверке работ которого учительница русского языка считала необходимым заранее
