Несвоевременные реплики. История 4. Неизданный сингл.

Дмитрий закрыл дверь своего кабинета с тихим щелчком. Тихо, но твердо. Так он завершал все рабочие дни последних десяти лет. Тишина за спиной означала: мир упорядочен, задачи выполнены, хаус контроля сдан в эксплуатацию. Он был успешным аудитором. Его уважали коллеги, боялись подчиненные, ценили клиенты. Он проверял гармонию цифр и находил в ней диссонансы, которые могли стоить компаниям миллионов. Его жизнь была выверена, как балансовый отчёт.

Уборка на даче предстояла скучная, но необходимая. Старый дом родителей, в котором он теперь бывал раз в полгода, надо было готовить к зиме. Пыльные занавески, паутина в углах, запах затхлости. Он методично, как всегда, начал с чердака.

Среди хлама – старых лыж, коробок с елочными игрушками, пузатого телевизора «Электрон» – его взгляд упал на картонную коробку из-под «Беломора». На ней было выведено фломастером: «Дима. Юность. 98-02 гг.»

Он откинул крышку. Футболки с выцветшими принтами групп, которые уже не существовали. Тетрадка со стихами (Боже, как же это было пафосно!). И – кассеты. Самодельные, на шпилях подписанные корявым почерком: «Rehearsal_октябрь_99», «Этюды_гитара», «Демо_наши песни_2000».

Он замер, держа в руках бобину с прозрачной коричневой пленкой. «Демо_наши песни». Он помнил это. Они с Серегой, своим лучшим другом и однокласником, два лета подряд, как одержимые, репетировали в гараже у Сергея. Дмитрий писал тексты (те самые, из тетрадки) и пел. Серега виртуозно, как казалось тогда, выводил пауэр-аккорды на своей «Fender Stratocaster» копии. Они мечтали записать альбом, разослать его на радио, быть услышанными. У них даже было название: «Альтернативная Сумма». Ирония судьбы, которую он оценил только сейчас.

Он спустился вниз, отыскал на антресолях старенький кассетный магнитофон «Весна-202». Дунул в слот для кассеты, вставил бобину. Нажал play.

Сначала было шипение. Потом – щелчок. И голос. Его голос. Но не тот, что звучал на совещаниях – бархатный, уверенный, с поставленной дикцией. Это был другой голос. Высокий, немного гнусавый, местами срывающийся на фальцет от старания. Он пел под акустическую гитару:

«Мой город стянут проводами, как рукой гитары гриф,
И дождь стучит по крышам спальными таблетками,
А мы считаем секунды до тех пор, пока
Не лопнет пленка этого беззвучного кино…»

Дмитрий сел на пол, прислонившись к стене. Он не помнил этих слов. Но мелодия… она отозвалась где-то в самом основании позвоночника, смутным, почти физическим воспоминанием. Он слушал. Там была злость, тоска, наивная, беспредметная надежда. Там была жажда. Жажда быть увиденным, услышанным, жажда оставить след не в отчете, а в воздухе, в умах других людей.

Песен было четыре. Последняя завершалась длинным, неидеальным гитарным проигрышем, который обрывался на полуслове, и чей-то голос (Серегин) говорил: «Ну, вроде норм. Будет чё, перезапишем».

А потом, после паузы, на пленке его юный голос, уже без музыки, сказал четко, как бы в микрофон:

«Это Дмитрий Маликов. Нет, черт… это просто Дима. И это наша демка. Если ты это слушаешь из будущего… и если мы стали крутыми – привет, прошлое, мы сделали это! А если нет… Если я стал, не знаю, бухгалтером или еще кем… Эй, ты, будущий я. Ты хотя бы помнишь, как пахнет пыль в гараже после дождя? И как щиплет горло от того, что орешь в микрофон, хотя соседи уже стучат по батарее? Ты хоть иногда выбираешься из-за своих цифр? Просто… не забудь. Ладно, конец записи».

Щелчок. Шипение.

Тишина в комнате стала густой, как смола. Дмитрий сидел на холодном полу, не в силах пошевелиться. «Бухгалтером». Он почти угадал. Аудитор. Он стал аудитором. Он не выбирался. Он забыл. Забыл запах пыли в гараже. Забыл, как щиплет горло. Он натренировал его говорить ровно, убедительно, безразлично.

Он вынул кассету. Руки дрожали. Он достал ноутбук, нашел в интернете USB-адаптер для кассетного плеера. Заказал с доставкой на час. Пока ждал курьера, он нашел в соцсетях Сергея. Тот жил в другом городе, был владельцем небольшой студии звукозаписи. На аватарке – все тот же, только поседевший, с гитарой на коленях и довольной улыбкой. Он писал музыку для рекламы и местных групп. Не стал рок-звездой. Но он остался внутри музыки.

Курьер привез адаптер. Дмитрий, скрипя зубами от нетерпения, соединил древний магнитофон с современным ноутбуком. Оцифровал пленку. Очистил звук от шумов в простой программе, насколько это было возможно. Он сидел за этим до глубокой ночи, как когда-то корпел над курсовыми. Только сейчас его лицо было мокрым от слез, которых он не замечал.

Утром он отправил файлы Сергею. Без пояснений. Просто письмо: «Серега. Нашел на чердаке. Послушай».

Через полчаса ему позвонил видео-звонок. На экране было лицо Сергея, расплывшееся в широкой, детской улыбке.
«Диман! Боже правый! Я же говорил, что ты пел, как бог! А текст – это же гениально наивно! «Спальными таблетками» – это ж сила!»
Они смеялись, перебивали друг друга, вспоминали смешные моменты записи. Потом Сергей спросил:
«А ты… что с гитарой?»
«Продал лет десять назад. Нужны были деньги на курсы CFA».
«Жаль. Голос-то никуда не делся, чувствую. Слушай, у меня тут одна группа ищет вокалиста на пару песен в стиле неогранж… Ну, для ностальгии. Не хочешь попробовать? Запишем по сети, я все сведую».

Дмитрий хотел отказаться. Сказать, что он не умеет, что у него нет времени, что это смешно в его возрасте. Но он посмотрел на экран ноутбука, где волновалась звуковая волна той старой демки. Услышал в памяти голос: «Ты хотя бы помнишь?»

«Пришли аккорды и минус, – сказал он. – Спробую. Только это между нами. Никаких соцсетей».
«Договорились, рок-звезда», – засмеялся Сергей.

Вечером Дмитрий стоял в гостинной своего безупречного лофта. В наушниках играла грустная, драйвовая музыка от Сергея. В руках – новая, недорогая акустическая гитара, которую он купил днем по дороге с дачи. Он снова пытался петь. Голос ломался, сбивался с дыхания, связки бунтовали против непривычной нагрузки. Это было ужасно.

Но в какой-то момент, пробиваясь через технические огрехи, через стыд и неловкость, проступило ощущение. То самое. Щиплющее горло, пьянящее чувство, когда звук рождается не где-то там, в голосовых связках, а в самой глубине грудной клетки и выходит наружу, забирая с собой всё – и усталость, и страх, и тикающие часы карьеры.

Он не стал музыкантом. Он не бросит работу. Возможно, эта запись так и останется его и Сергеиной тайной. Но теперь, закрывая дверь кабинета с тем же тихим щелчком, он знал, что вечером его ждет не только отчет. Его ждет тихий разговор со струнами и своим собственным, сорвавшимся голосом из прошлого, который наконец-то получил ответ.

Он больше не был «просто Дима» из пленки. Но он и не был только Дмитрием, успешным аудитором. Он стал чем-то третьим. Человеком, который помнит.