Фронтовое письмо

фронте. Ты, кстати, где остановился? Нигде? У нас заночуешь.
 
- Так… я же… это… не на один день.
 
- Вот и хорошо, значит не один вечерок мы с тобой посидим, вспоминая прошлое. Тем более, что завтра первое мая, будет демонстрация, как нам сказали в заводоуправлении, первая демонстрация после войны. Пойдёшь со мной и Клавой в нашей цеховой колонне.
 
- Но я ж не ваш работник.
 
- Ничего страшного. На месте разберёмся. Зато вместе отпразднуем Первомай.
 
Когда в бутылке оставалась где-то половина, Пётр вдруг вспомнил эпизод с письмом.
 
- Да, Василь, а ты помнишь, когда мы с тобой в первый раз стали похоронной командой, среди убитых был один тяжелораненый, который тебя просил передать письмо его матери? Что с просьбой? Смог отдать письмо? Его мать, если я не ошибаюсь, из Ленинграда?
 
- Нет, ты не ошибаешься. Из Ленинграда. Я поэтому сюда и приехал. Отпуск мне положен и решил я приехать сюда разыскать кого-нибудь из родни Степана. Да вот незадача – сказал я, доставая из кармана потертый треугольник. – Ты ж помнишь, что адрес и инициалы матери на письме были залиты кровью. Так что разобрать ничего нельзя было. Обратился я по приезду в Ленинград в Ленгорсправку, вроде улицу мы разобрать смогли, а вот дальше никак. Девушка попыталась мне помочь, но увы. Адрес я так найти не смог. – я огорченно вертел в руках письмо – Ума не приложу, как искать?
 
- Ладно, утро вечера мудренее. Может что и придумаем.
 
На следующий день мы с утра наскоро перекусили и поспешили к воротам Кировского завода, где уже начинали формироваться праздничные колонны демонстрантов, постепенно выдвигавшиеся по проспекту Стачек в сторону Круглой площади, где должен был состояться митинг.
 
Мне и Петру было поручено нести транспарант, Клавдия шла рядом с нами в легком плащике и с красной косынкой на голове.
 
После митинга на Круглой площади колонны Кировского завода двинулись в сторону центра и наконец вошли на Дворцовую площадь.
 
Вечером сдав плакаты, уставшие, но полные впечатлений от праздничного шествия, мы неспеша шли в сторону дома. Проходя мимо парка им. 1 мая, мы услышали звуки духового оркестра.
 
- Мальчики, а давайте зайдём, послушаем музыку. А может и потанцуем. Давно мы с тобой, Петенька, не танцевали.
 
- А что? Я не против. Василь, ты как? Не против? Пошли-пошли. Отдохнём душой. Да может ты какую девушку встретишь. А то ходишь бобылём уже сколько лет?
 
Я и сам был не прочь зайти, послушать музыку, посмотреть на танцующих жителей города.
 
Подойдя ближе, мы увидели разношерстную публику, танцующих вальс под оркестр. Клава, засмеявшись, подхватила своего мужа, и они влились в ряды танцующих. Я стоял в стороне и улыбаясь, смотрел, как бережно Пётр вёл в ритме танца свою жену, сосредоточенно опустив глаза вниз, чтобы ненароком не наступить ей на ногу.
 
В числе танцующих было много пар, состоящий их двух девушек. Оно и понятно: парней в те годы было мало. Одна из таких пар танцевала рядом со мной. Я обратил внимание на невысокую девушку со стройной фигуркой чью голову украшала русая коса почти с руку толщиной. Её партнёрша, выше на полголовы с чёрными, как смоль волосами вальсировала немного неуклюже, но старательно выполняла партию кавалера, ведя в танце свою партнёршу.
 
«Может пригласить эту русую на танец? А её партнёршу? Кто с ней танцевать будет? Да и из меня танцор так себе. Не мастак я такие танцы танцевать» - пронеслось у меня в голове и тут я увидел, что к этой паре быстрым шагом подошёл молодой офицер и, разбив женскую пару, обнял черноволосую и закружил её в танце. Похоже, он знал её раньше, больно уж уверенно он к ней подошёл и пригласил на танец.
 
Русоголовая девушка вздохнула и медленно пошла к зрителям, окружившим танцплощадку.
 
«Была, не была! Попробую пригласить» - с этой мыслью я подошёл к девушке. – Позвольте пригласить Вас?
 
Девушка вскинула на меня свои глаза, и я замер от удивления – точно такие же глаза разных цветов я уже видел раньше.
 
Слегка кивнув головой, она вложила свою кисть в мою ладонь, и мы медленно, слегка неуверенно начали вальсировать. Я пытался привести свои мысли в порядок: «Эти глаза… эти разноцветные глаза я видел только раз в жизни. У убитого солдата, у Степана, который завещал мне передать его письмо, его посмертный поклон своей матери и сестре. И вот я танцую с девушкой, у которой такие же разноцветные глаза. Неужели она его сестра? Неужели я вот так, совершенно случайно встретил ту, которая была мне нужна?»
 
- Меня зовут Василий. – начал я разговор.
 
- Лиза.
 
- Вы знаете, у Вас такие удивительные глаза. Я в жизни видел такие только один раз. – рука Лизы дрогнула в моей ладони. – У моего погибшего однополчанина.
 
Девушка побледнела, сбившись с такта.
 
- Простите, Василий, мне что-то нехорошо. Я, наверное, пойду.
 
- Лиза, я не хочу показаться назойливым – сказал я, провожая девушку из круга танцующих, - но… Скажите, пожалуйста, у Вас был брат Степан?
 
Она прижала руки к груди…
 
- Был… Значит… Значит он погиб, а не пропал без вести? Вы его знали?
 
- Лиза, последний вопрос прежде, чем я расскажу. У Вашей мамы фамилия Беликова? И вы с ней живете на улице Рубинштейна?
 
- Да. Беликова – её глаза смотрели на меня со страхом и некоторой надеждой. – Только мы уже не на Рубинштейна, а перебрались на Нарвскую заставу, в Промышленный переулок, и живём теперь в доме 12. Вы знали Степана? Пойдёмте к нам, мама должна быть дома, Вы расскажете и её тоже.
 
Танец закончился и к нам подошли Пётр с женой.
 
- Я смотрю, Вы уже познакомились? Вася, представь нас своей спутнице.
 
- Петя, Клава. Это Лиза. Сестра Степана, чей адрес я не мог найти, а вот здесь случайно встретились. Лиза. Это Пётр, мой сослуживец и его жена Клавдия. Мы с Петром вдвоём похоронили Вашего брата…
 
- А почему же надо было найти маму и меня?
 
- Василий, проводи девушку и всё ей расскажи. А мы пойдём домой, не будем Вам мешать.
 
Через минут двадцать мы уже входили в небольшую, скромно обставленную, но уютную комнату, где нас встретила женщина, лет под 50 с внимательным взглядом карих глаз. Она вопросительно переводила глаза с дочери на меня.
 
- Мама, познакомься. Это Василий. Он пришёл рассказать про Степана.
 
- Про Стёпушку? Да Вы садитесь, садитесь. – женщина захлопотала. – Может чайку?
 
- Простите, как Вас зовут?
 
- Варвара Степановна я.
 
- Варвара Степановна, Лиза. Я приехал сюда в Ленинград из Кеми специально, чтобы вас разыскать. В 1943 году я воевал на Волховском фронте в составе 45-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Арбузово. После одного из боёв командование поручило мне и моему сослуживцу Петру похоронить наших павших бойцов. Одним из них был Степан, Ваш сын. Когда я его нашёл, он ещё дышал, но ранение было слишком тяжёлое, чтобы успеть доставить его в медсанбат. Умирая, он попросил меня передать Вам его последнее письмо, которое он написал перед боем, но не успел отправить. Письмо было залито кровью и можно было прочитать только фамилию адресата, город и часть названия улицы.
 
Я вчера приехал в Ленинград, обратился в Ленгорсправку, но там мне ничем помочь не смогли. Тогда мне пришла в голову мысль найти своего товарища Петра, который после войны уехал в Ленинград. Мы вместе похоронили Вашего сына, после чего он в точности отметил на карте место могилы. Остановился у него на пару дней, не теряя надежды каким-то образом найти Вас, а сегодня после первомайской демонстрации мы втроём с Петиной женой решили зайти на танцы в парк Первого мая и там встретил Лизу. Меня поразили её глаза, точь-в-точь как у её брата. Узнав, что я был последним, кто видел Степана, она привела меня к Вам и вот я исполняю последнюю волю своего боевого товарища - с этими словами я достал из внутреннего кармана пиджака заветный треугольник и протянул его Варваре Степановне.
 
Две женщины сидели рядышком и благоговейно вглядывались в истёртые карандашные буквы, пытаясь сквозь слёзы разглядеть последний привет от сына и брата, дошедший к ним через долгих пять лет.
[font="Times New Roman",