Щучиха вышла во двор по обыкновению в шесть утра справлять благородное дело – чистить землю. Таким высоким штилем именовала она свое незатейливое дворницкое ремесло. Все потому, что глубоко под ватником, под просторными бабьими формами жила в ней душа поэта. Не так, чтобы тонкая да хрупкая, но все же напоминавшая о себе. Иногда.
На дворе стояла зима, поздняя и бесснежная. Щучиха зиму не жаловала по причине дополнительных трудов, и в этом смысле нынешняя ей угодила – снегом не обременяла. А тут…
Под старым полинялым ватником откашлялся поэт:
– Ишь ты!.. – выдохнула дворничиха.
Было от чего.
Кругом царила зима. ЗИ-МА-А-А. Света от снега сильно прибавилось, а черное почти небо негативом проявляло кружева залепленных инеем деревьев. И эта вывернутая графика ветвей первым делом поразила воображение Щучихи. Белые кружева на пасмурной небесной перфокарте…
Дворничиха повернулась к обочине и увидела оленьи рога – они торчали из сугроба и были несколько асиметричны. Она узнала в белых рогатинах жидкий дворовой куст, который поливала летней духотой – хотела, чтоб прижился. Длинные кристаллы облепили короткие ветки – получились сущие рога.
– Ишь ты!.. – снова прорвался наружу поэт.
Щучиха открыла рот – чувство прекрасного не умещалось в ней. Мелким бережным шагом двинулась она вдоль обочины, к сараю с инструментами. Поравнялась с гастрономом – возле росла сосна, скорее даже сосенка, высаженная недавно и не набравшая еще настоящей силы. Иглы ее будто обмакнули в соль, и соль вся приклеилась – густо, к каждой молодой упругой иголке. Щучиха стянула лохматую варежку, потрогала – настоящее ли.
– Ишь ты!.. – все щучихинские закутки и закоулки заполнились эстетическими переживаниями, совершенно вытеснившими слова.
Она поскребла зябким ключом в замочной скважине, достала из дворницкой лопату. Вышла на обочину. Остановилась.
Работать не хотелось. Правильнее сказать – не хотелось смотреть вниз, под ноги. Вверху было слишком много красоты, от которой внутри разливалась благодать и устремлялась по сосудам веселым живым течением. Хотелось смотреть на эту красоту, пока голова не закружится.
Молодой клен у самого магазина, укутанный еще до праздников гирляндами, подмигивал Щучихе всеми цветами далекой летней радуги. И огни эти, острые и внятные еще вчера, были теперь размыты и рассеяны нежным снежным покрывалом.
Щучиха вернула лопату в темноту дворницкой и пошла себе по светлой хрусткой обочине.
Навряд ли она знала, куда.
Возможно, знал проснувшийся поэт…
Январь 2013
