Громкие бесконечно лающие звуки их речи приводят нас в оторопь. Они перебивают друг друга, и речь их звенит, кажется не в ушах, а в сознании. «Гитлер капут! Приехали!» Забегали, заюлили официанты в предвкушении большого куша, а мы грустно переглядываемся и уходим. Нас окликают,… но поздно…
Мы проходим Ангел Стейк, где подают наверно самые большие стейки из когда-либо приготовленных на этом побережье. Не специально задерживаемся у бара Микки-Мауса. Просто из-за большой статуи мультипликационного героя на тротуаре пропускаем бесконечную вереницу людей. Бар специализируется на пиццах, гамбургерах и омлетах и туда лучше ходить в первой половине дня.
Нам дальше! Мы чуть не садимся в Экзотике, лучшем рыбном ресторане с большим количеством морских обитателей. Их готовят надо сказать весьма отменно. И наконец, чуть отойдя в сторону, попадаем на открытую круглую веранду грузинского ресторана «Пиросмани», стоящую на возвышенности. Крутая лестница в пять ступеней ведет наверх. Мы сидим как на деревянной танцплощадке, только легкий плетень из подобия камыша, частично загораживает нас от остального мира.
На небольшой сцене и на колоннах у входа висят небольшие репродукции Нико Пиросмани выполненные в сельском стиле и с простыми деревенскими сюжетами. Талантливый грузинский художник, как и положено истинно великим, большую часть времени прожил в полной нищете, ночевал в подвалах, а рисовал зачастую за неимением средств на клеенках снятых со столов. Предупредительные официанты в белоснежных рубашках и черных узких брюках говорят по-русски почти безупречно, если не считать акцента. Они подлетели почти мгновенно, не успели мы приземлиться.
-Шалаплави будешь?- спрашиваю я, заглядывая в меню.
-А что это, - говоришь ты, хмуря брови.
-А Джонжоли? Или тебе лучше Каурму?
-А там ничего попроще нет?
Я советуюсь с официантом. Не молодой, но статный грузин предупредительно склонился, придерживая через руку полотенце. Мы заказываем тушеное мясо в красном соусе. Соус это уваренное помидорное пюре с толчеными грецкими орехами, чесноком, кинзой, укропом и кусочками баклажана.
-Только пряностей, в смысле красного перца, не переложите!- предупреждаю я.
Он улыбается и приносит два бокала белого холодного вина на подносе.
-Мы же еще не заказывали, - говорю я ему.
Он улыбается обезоруживающей белозубой улыбкой:
-Соотечественникам подарок!
-А как же ваш президент Саакашвили…?
-Мы все родились в одной стране,… пусть они дерутся…
Приносят мясо в чугунных черных сковородочках.
-Может, продолжим белое, - говорю я тебе, - закажем Эрети или Цинандали?
-Это не рыба – с мясом лучше красное.
-Тогда Саперави или Напареули?
-А Киндзмараули нет? – спрашиваешь ты, извлекая из памяти, единственное грузинское вино, которое ты знаешь.
-Есть. Но давай попробуем нового?
-Тогда второе, то, что на букву «Н».
-Напареули? Оно самое дорогое, у тебя нюх на хорошие вина и хороших мужчин.
-На счет первого пожалуй соглашусь,… а вот про второе… не знаю,- говоришь ты, лукаво улыбаясь,- надо подумать.
-Да точно!- говорю я. И нам приносят запотевшую бутылку.
Три джигита сидя по-турецки приветствуют нас с этикетки. Надпись по-русски гласит, что это «Тифлисский винный погреб».
-Слушай мясо попробуй! ... … Обалдеть! – говоришь ты и прыскаешь смехом.
-Хочешь, я узнаю рецепт?
-Сиди. Рецепторщик. И вино, лучше, чем Кинзмараули.
-Это же марочное, - говорю я важно, и губа у меня едет вниз от удовольствия.
-Мы влезаем в бюджет?
-Наверно. Я забыл кошелек, и мне все равно, - легко говорю я, улыбаясь одними глазами.
-Так опять!? Твои штучки!
-Что ж! Оставлю тебя в залог.
-Можешь не возвращаться,… этот ужин будет за счет заведения… и все будут довольны.
-Придется получше поискать в карманах, - притворно морща лоб, говорю я.
В ресторанчик пришла и села недалеко от нас молодая русская пара с бледными лицами. На голове девушки была большая светлая шляпа. Он был необычайно худ, с узкими плечами и в очках. До нас донесся разговор:
-Дорогой, неужели мы завтра будем купаться?
-Конечно. Если бы рейс не задержали, мы сделали это сегодня!
-Не верится!!! Я так счастлива! Ты не представляешь.
Молодой человек положил свою ладонь, на руку девушки, лежащую на столе, и ласково провел по ней, слегка касаясь:
-Потерпи еще самую малость…
Девушка посмотрела на него влюбленными глазами и улыбнулась.
Со стороны моря донесся низкий звук корабельного гудка. Очевидно, встречное судно ответило ему на полтона выше. Будто испугавшись этого, замолчала музыка в ресторане. Только стали доноситься из кухни перестук ножей и тихая грузинская речь.
-Не хочу домой, - вдруг совершенно серьезно и сухим изменившимся голосом говоришь ты.
-Давай еще посидим.
-Не хочу домой.
-В Россию?
-В Россию.
Мы молчим, и нам становится неуютно. Огни ресторана уже не так ярко горят, и вкус вина кажется приторным.
-Тут немножко осталось,… допьем?- говоришь ты скучным голосом.
-Конечно. Если это поможет.
Я разливаю остатки вина. Последняя капля падает на белую скатерть и, расплываясь, бледнеет.
Я оставляю по счету и на чай. Мелочь, что болтается в кармане, уже вряд ли пригодится. А соотечественникам будет приятно. Мы, молча, взявшись за руки, уходим из заведения и идем,… и идем, и все умирает в наших душах, посыпается пеплом.
Какой сегодня день? Он чем-то примечательный?
Что-то грустно сегодня. ... Грустно и печально, ...мы прощаемся с чудесной и неповторимой страной Болгарией.
