должны, по её интуитивному замыслу, составлять прочный контакт.
Физические недуги и отклонения, как известно, не самый лучший фон для первых встреч и последующего развития отношений, обычно мы сторонимся их, внутренне отторгая любое проявление уродства или хотя бы явного нездоровья в других. Сказывается выработанный веками, внедрённый в гены страх того, что и тебя может постигнуть подобная участь, боязнь заразиться, нежелание становиться таким же, способность сострадать – удел уж совсем немногих. Хотя почти все готовы бросить в шапку мелочь безногому калеке, не глядя в его опустошённые жизнью глазницы, суеверно откупаясь, таким образом, принося жертву, выплачивая дань, в надежде на то, что тот, который вездесущий, как бы его не называли, позволит тебе избежать подобной участи. А потому, ничего такого Натальей и не рассматривалось. Был выбран другой сценарий, основанный на сложной жизненной ситуации со множеством факторов, конечно же, непреодолимой силы, с её неспособностью в них разобраться или хотя бы как-то упорядочить. И не важно, в чём заключалась суть проблемы, имело значение лишь то, что она совершенно запуталась, расстроилась, растерялась, и ему, как спасителю, позволялось, разложив всё по полочкам, разумеется, проявляя недюжинный интеллект, решить возникшую задачу. И он-таки клюнул, и он-таки остался горд собой, молодой мужчина ощутил себя героем, ему дали возможность почувствовать своё превосходство над этой особой, крутой по статусу, в дорогих украшениях, на совсем недешёвой машине и, по-видимому, с преуспевающим мужем. Подобные беседы в разных интерпретациях и вариантах происходили периодически с обязательной благодарностью впоследствии, когда она, якобы послушав его совета, получала если не необходимый, то уж точно достойный результат. Это технология, их много, это как подростка сажать на иглу, делать зависимым от тяжёлых наркотиков. Главное – уловить, понять, где его неприкрытое место, куда предусмотрительные родители и общественность не успели наложить тяжёлые броневые листы из легированной стали. Для подобного годятся не все, в обоих случаях, да и в любом похожем, нужно умение самому настроиться на человека, ощутить боль его кровоточащих ран, может быть даже мнимых ран, но для объекта воздействия обязательно кровоточащих. Такому сложно обучить, у такого даже имени-то, названия нет в языке основного населения страны, такое, как дар предвиденья, даётся от бога, и как предвиденье, то опасный дар, может даже страшный, в зависимости от того, в какую сторону качнут маятник жизненный путь и внутренние склонности человека.
И он-таки клюнул… Почти сразу выяснилось, что где-то там далеко, в районе хмурого Балтийского моря у мужчины есть жена с ребёнком, который тоже мальчик и ему почти столько-же лет, сколько сыну Наташи, и дело пошло ещё бойчей! Теперь при каждой встрече, ещё даже до интимной развязки, промеж прочего появлялись темы для обсуждения воспитания, здоровья, стрижки и прочего по отношению к их детям, то была уже почти общность, и неважно, что маленькие существа рождены разными матерями и от разных отцов, в долгих беседах они стали восприниматься как нечто целое или среднее, несмотря на несовпадение характеров и гигантское расстояние между ними. "Да, мужчина лучше знает, как воспитывать представителя своего пола… Да, я скажу обязательно это мужу, пусть и он задумается…" - таких фраз не звучало в их разговорах, но общий смысл, в отношении детей стал именно таким.
И очень скоро её молодого друга потянуло к Наталье, запущенный в вены искусственный препарат собственной значимости даже слегка преобразил его. Не то, чтобы его плечи расправились, но им точно стало тесно в рубашке банального любовника, способного лишь на секс и дежурные комплименты. Ему внушили и он, недолго сопротивляясь, поверил в свои способности тонкого психолога, властителя дум и душ человеческих, а такое не проходит бесследно, такое внутренне культивируется, лелеется. Оно, как и наркотик в крови, перестраивает личность, требуя постоянной подпитки, а, так как никто другой не догадывался о его вновь открывшихся возможностях, то встречи стали более частыми, отношения более тесными, вплоть до естественной точки. Смысл которой заключался в почти естественной привязанности к женщине годами постарше, но с приятной внешностью и достаточно энергичной в интимном плане. Разумеется, та точка знаменовала собой не окончание событий, а всего лишь разделение их на две основные фазы. Конечно, исходя из обычной логики вещей, должна возникнуть и третья фаза, а может, и множество других, но то будет после, где-то там далеко за горизонтом, о чём и думать-то не стоило, а сейчас любовники уже который раз стремились встретиться для наслаждения друг другом.
Особо спешить не имело смысла, женщина всегда ездила спокойно, ДТП не входило в её планы, это всегда дурной тон. Сейчас, после минутной слабости, нужно собраться, сегодня одна из первых интимных встреч с Сергеем, ей нравились первые встречи, в них столько страстности, столько самоотдачи с обеих сторон, столько яркости. Она подбиралась к ним как лисица, всегда выверенными шагами, всегда очень осторожно и всегда предвкушая возможное впоследствии удовольствие, но, несмотря на вышесказанное, она точно не вела охоту, она только общалась, даже когда сглатывала слюну в момент яростного или несмелого начала сексуальной игры, в момент поцелуев и раздеваний. Просто ей было необходимо общение, без него приходила депрессия, а в ней самое ужасное – после дней вязкого уныния, разбитости и головных болей, с подобным ещё как-то удавалось справиться, внезапно появлявшееся чёрное покрывало, плотное и непроницаемое даже для кислотных сверхультрамариновых цветов клубной светомузыки. Оно накрывало и укутывало с головой, оно замыкала сознание на самосозерцание, и доводило его до отчаянья от собственной обыденности, обыденности до непробиваемой тривиальности, несмотря на удачные, конечно же, прикрытия в виде семьи, достатка и другого прочего. И даже сама мысль о том, что процесс созидания ею впечатления о себе, впечатления о собственном нестандартном образе, есть обычная пористая гипсовая лепнина, вместо векового мраморного эксклюзива, делала невыносимым затворничество или даже простое кратковременное одиночество. Даже если рядом находились сын с мужем, они, конечно, были главными, они всегда были важны, но лишь как умные, полезные в хорошем, настоящем кожаном переплёте книги, их уже давно прочли, причём ни один раз, и каждый день их приходилось доставать с пыльной полки и читать, читать и читать, потому что так принято… Заученными движениями и интонациями повторять перед сном стихи, склонившись над засыпающим малышом, уже не глядя на страницы "Федореного горя". Принимать привычные, возбуждающие и одновременно удобные для супруга позиции, а после идти в душ и возвращаться, когда он уже издавал храп и другие, ещё менее романтичные звуки. Таков нужный для всех из их ячейки общества ритуал, нужный для её стабильности и непоколебимости, нужный для социума, нужный для статистики, нужный даже для любимой страны, которая, и по сей день уверена, что именно на подобных структурах держится её гражданская мощь! Проще и примитивней того были лишь дежурные смены белья и чистка зубов поутру. Именно поэтому когда-то очень давно, лет семь, или больше, тому назад возникла необходимость в общении, другом общении, не связанном с базисными семейными ценностями, которые в своей стабильности вдруг превратились в механический абсолют трёх шестерёнок, не способный занять праздный мозг, кроме как никому ненужными и по-настоящему вредными копаниями на тему глобального предназначения в той жизни, что так удачно сложилась сейчас в материальном и моральном планах.
Тогда, давно Наташа как-то быстро и без особого, со стороны видимого напряжения достигла того, о чём сегодня ночами мечтают сотни тысяч юных дев из провинции и даже больших городов. Семья без нужды, здоровый ребёнок с нянечкой хоть на круглые сутки, средства на разумные текущие расходы, конечно достойная машина, раз в год отпуск вдвоём с незабвенным до отчаянья мужем за пределами родины, без повторений. Вся жизненная программа и её результат вместились в одно предложение нашего повествования и это есть достойный результат, потому что между буквами и строками замерли или попросту остались невидимыми, а то и просто непонятными многим ныне молодым цементирующие события нашей великой эпохи, эпохи тех, кому сейчас за сорок, тех, кто выжил в девяностые! Это и очереди за талонами на сахар, мыло, сливочное масло, это и торговля чужим товаром на рынке под общим названием Россия, это и поездки в Китай в составе группы для первой собственной закупки барахла в огромных с синими полосами сумках, это и пьяный таможенник, дышащий в лицо чесночным перегаром, лихорадочно трясущимися пальцами с обгрызенными ногтями, в подсобном помещении, сдирающий трусы вместе с колготками и кожей, это и многое другое, через что пришлось пройти нам, неугомонным, и нашим честным, несмотря ни на что, жёнам, из тех, что остались с нами или просто при нас. И дай бог здоровья этим достойным женщинам за их долготерпение и даже некую покорность, мы прощаем им всё за их мужество, и простите нас, если сможете, вы, любимые наши и единственные, единственные до той самой гробовой доски, которая отделит нас, наконец, от мира нами созданного, в том числе..! Вы точно единственные, единственные, несмотря на девчонок в сауне, единственные, несмотря на слухи о рождённых от нас другими женщинами детях, единственные, несмотря на увлечения случайными студентками и даже несмотря на безумные подарки и поступки в отношении других, может быть даже более молодых и статных! Мы не бросим вас никогда, потому что вы жили с нами, нищими, без стенаний и причитаний в то жуткое серое время, когда все были равными, когда все были такими же и когда мы уже никому не доверяли, но хотели верить хотя бы в будущее для своих детей и делали его вопреки всему…
Счастья и долгих лет нам всем и хранит нас в том Бог, господа! Я верю, что он с нами!
