знаете, Михалыч, сколько там кефир стоит? 100 рублей! Я просто обалдел, когда увидел. Спрашиваю продавщицу, почему такая цена? Может, говорю, ошибка? Может там бриллиант в каждой бутылке? А она говорит «Он специальный, очищенный, с маленьким процентом жирности и специально выведенными по такому случаю бифидобактериями для похудения». Я говорю «А есть нормальный кефир? Чтобы без бактерий»? А она – мол, мы специально такой не закупаем – у нас только товары для здорового образа жизни. А сама тощая, как кляча – кожа да кости. Еле на ногах стоит... Образ жизни она ведёт здоровый... А сама между прилавками еле ходит, того и гляди – сквозняком к холодильнику прижмёт...
М и х а л ы ч: Ну так и взрывайте, раз с бактериями! Нечего людей травить. По закону, не по закону – хрень всё это! Посмелее надо быть, Коля! Кефир у них с бактериями... А вот с транспарантами бегать – большого ума не надо. Посмелее... Это всё от безделья. Эх, молодёжь! Всё осторожничаете. Вот был бы я помоложе...
К о л я (со вздохом): Вот жизнь! Сначала они пилят государственный бюджет – воруют наши налоги, потом воруют голоса на выборах, потом строят свои «трубы» да магазины, а потом говорят рабочему человеку: «Извините, денег нет»! Когда же нашему народу надоест терпеть эти издевательства? Ведь посмотрите, Михалыч, все же вокруг издеваются! Буквально все! Чиновники! Бизнесмены! Олигархи! Милиция! Во всех газетах уже пишут, что чаша народного гнева переполнена. Что же за бесконечная чаша такая? Когда же она перельётся через край?
М и х а л ы ч: Кто?
К о л я: Чаша. (у Коли звонит мобильный)
М и х а л ы ч: Ой, да ладно! Чаша... Не смеши моё лицо, Коля!
К о л я (в телефон): Аллё. Да. Можете заранее приехать... Да, будут. И он тоже обещал. Да. До свидания. (прячет телефон в карман) Я читал в одном журнале, что есть три идола поклонения – американский, азиатский и русский. В Америке это популярность. Если ты известный – ты хозяин жизни – у тебя всё есть, тебя все боятся, можешь делать чего хочешь. Актёры, бывшие президенты, телеведущие, звёзды кино – короче, все известные шишки там наверху пирамиды. В Азии всему голова – деньги. Шейхи и прочие – у кого много золота, всякие гаремы, яхты, лимузины, нефть – там они хозяева жизни. В Азии всем плевать на известность, шейхов этих никто не знает, но азиатским миром управляют именно богатеи. (мечтательно) Представляешь, при дворце гараж – и там сотни золотых лимузинов, черных мерседесов, белых БМВ, голубых бентлей, серебристых роллс-ройсов, красных феррарей, жёлтых ламборгиней... Стоят рядом и вот так до горизонта! Прям до коллекции яхт! Видимо не видимо! И в каждой тачке сидит молодая красотка и ждёт тебя, чтобы прокатиться и развлечься...
М и х а л ы ч: Да, интересная, как я погляжу, жизнь в Азии. Ну а в России чё?
К о л я: А наш страшный идол – это власть. У кого власть – тот и есть хозяин российской жизни. И поэтому мы – не цивилизованная Европа и не мудрая Азия. И не богатая Америка. Мы где-то между ними всеми. И никакие деньги или известность не спасут тебя от нашей власти. Вы посмотрите, все, абсолютно все – продавщицы в магазинах, дворники, тетки в собесе или на почте, сержанты в милиции, охранники – все нам хамят и посылают! Почему? Потому что у нас все хотят власти! Все упиваются своей маленькой властью. Многим дай деньги вместо должности – так нет же! Не возьмут! Пообещай мировую славу – не надо! Зато власти никогда не бывает достаточно! Берут, берут и берут. И всё им мало! А народ трусливый этой власти боятся! Мол, забирали же в тридцать седьмом – и сегодня могут. Лучше не высовываться. Эй ты, власть! (потрясает кулаком в потолок) Будь ты проклята!
М и х а л ы ч: Ты не ори, секретаршу разбудишь. Ну а как ты хотел, Коля? Чтобы директора и сами получали, и нам давали зарабатывать? Или, может, сначала ждали, пока работяга получит свою копеечку, а уж потом сами получали? Так не бывает! Только силу понимают люди. Не бывает так... Силу уважают. А транспаранты – это для слабаков.
К о л я (волнуясь): Но что же делать, Михалыч? Неужели нет других способов, кроме эскалации конфликта? Не может быть! Должны быть другие способы, обязательно должны! История знавала и мирные решения конфликтов. И должно быть именно так! Бить, убивать, взрывать – это же контрпродуктивно! И это ни к чему не приведёт! А сейчас по всей стране всё больше и больше конфликтов! Именно из-за таких вот разговоров, Михалыч! И главное, почему? Мы же вкалываем, мы же не дома сидим, экономику поднимаем и всего лишь хотим выразить свое мнение. А нас даже на митинги не пускают! А если несогласный – тебя тут же в автозак и привет! Какой-то беспредел в стране творится! И мирным путем не выходит, и силовым не вариант! Что же делать-то, Михалыч? Неужели опять... как оппозиция предлагает – рабочему народу брать вилы и на Кремль приступом идти? Как пугачевцы или стрельцы?
М и х а л ы ч: Какие вилы, Коля? Какие вилы? Да и какие вы «рабочий народ», нахрен? Вилы им! Тунеядцы да бездельники вы! Вы и собираетесь только для того, чтобы языком почем зря трепать, власть чехвостить – вот вас мусора и метелят. Вилы... И правильно метелят! Стрельцам, вон, Петр Первый сам лично головы рубил. И вам тоже надо немного подрезать. Авось умнее будете! Тоже мне, диспозиция!
К о л я: Оппозиция.
М и х а л ы ч: Да всё одно – долбодятлы. Бездельники. Революции так не делаются, Коля! Ты же в России живешь, ни в Нигерии. В России же. А вам бы всё поорать на площадях, да толкаться с полицаями. Потом приходите домой и гордо в своих блогах пишите «О, крутое сегодня месилово было»...
К о л я: Винтилово!
М и х а л ы ч: Да хоть как! А всего-то результата – два синяка на сто тыщ человек. И миллион разговоров ни о чем. А предложи вам сделать бомбу? Или ещё что серьёзное? Так никого же найдется – сразу все хвост подожмёте... Власти боитесь! Так что, долбодятлы все эти ваши, как их... диспозиция.
К о л я: Это мы-то подожмём? Да мы знаете что...
М и х а л ы ч: Да что «мы», «мы»? Что вы можете сделать? Коля, скажи мне конкретно – что вы можете сделать конкретного?
К о л я (неуверенно): Ну... Мы можем спасти страну о развала.
М и х а л ы ч: Коля! Николай! Кого – спасти? Страну? Да вы её сами и разрушаете! Страну... Спасти можно только чью-то жизнь! Страну спасти нельзя – страны нет. Есть только люди. И их можно спасать. Но вы же не хотите! Вас люди не интересуют! Вас интересует только страна! А на людей вам плевать! Вон у меня мать в тубдиспансере лежит. Вот кого надо спасать. Не страну, а её и таких, как она. Мать спасать нужно.
К о л я: Михалыч, прости... Я не знал...
М и х а л ы ч: Да откуда вам знать-то? Вас же страна интересует, а не люди! Митинги, а не действия! Процесс, а не результат! Власть, а не народ...
К о л я: Плохо ей там, да?
М и х а л ы ч: Плохо, Коля, очень плохо.
К о л я (помолчав): Ну хоть кормят нормально?
М и х а л ы ч: Да пока их не трогали, там ещё худо-бедно жить можно было, макароны давали, ну там, запеканку по субботам. Раз в неделю постель меняли. А потом... Была у них какая-то очередная комиссия. Ходили, смотрели, морщились... А среди них был один мужик. Я как раз у неё сидел, когда они пришли. Ну и он чего-то разговорился. Я-то ему прямо сказал, что про всё это думаю, и сразу ушёл. А она с ним долго потом... Уж не знаю, чего она ему наговорила, только часа три он сидел у неё в палате. Я её спрашивал – про что трепались-то? Она говорит, что на жизнь не сильно жаловалась, а так только – про людей, да вообще... Ну и он чего-то после того разговора сильно загорелся. Сказал, что займется их диспансером лично. И чего ему взбрело – не знаю... Но директора местного он убрал, а какую-то свою бабу директрисой поставил. Ну и началось! Как только она захватила власть – навела свои порядки. Половину больных куда-то вывезли... Тех, кто может платить – перевела в платное отделение и там из них деньги до сих пор выкачивает, а остальных просто бросила умирать. Мать мучается, лекарств нет, врачей нет... И чего делать? Хотел переводить – так её уже по старости никуда не берут. Или мне, Коля, тоже с транспарантом на Трубную придти? Перед диспансером пару раз туда-сюда пройтись?
К о л я: Ну, Михалыч, ну зачем сразу с транспарантом! А может с этой директрисой можно поговорить?
М и х а л ы ч: О чем с ней говорить, Коля? Когда она мать хотела в какую-то жопу переводить – я к ней в кабинет пришёл мать защищать. В кабинет значит... Так она меня даже не дослушала – матом на три буквы послала! Прямым текстом! Примерно также, как эта ваша – с трубой. Матом! Тоже мне директор! У самой ни медицинского образования, ни совести. Деньги всё ворует, диспансеру ничего не достаётся. Прибирает всё... Сначала прибрала к себе диспансер, села там царьком, а потом всё, что было своровала. И всех медсестер и врачей хороших уволила, чтобы на неё бочку не катили. Уволила всех... Теперь у них вообще ни хрена нет. Многие о смерти мечтают. Из палат теперь выходить нельзя... Ни жаловаться, ни разговаривать – ничего. Тюрьма, а не диспансер. Многие бы могли вылечиться и жить, а теперь... Тюрьма.
К о л я (подсаживается к нему): Михалыч, надо митинг устроить! Хочешь я приду и наших деревенских подговорю? И журналистов с блогерами! А? С транспарантами? У меня аж два есть уже готовых. На одном написано «Хватит!», а на втором – «Доколе?!».
М и х а л ы ч: «Доколе»?
К о л я (размашисто показывает рукой): «До-ко-ле?!»
М и х а л ы ч: Ты что, дебил, Коля?
К о л я (обиженно): Почему это?
М и х а л ы ч: Что это значит – «Доколе»?
К о л я: Как что? Ну в смысле, «Сколько можно?». «Натерепелись», значит! Так революционно настроенные матросы кричали в семнадцатом. (кричит тихо, но зычно) Доколе!.. Будя!..
М и х а л ы ч (с деланным пониманием): Ах, революционно настроенные...
К о л я: Ну да!
М и х а л ы ч: Эх, Коля-Коля! Лучше бы ты на плакате своем написал «Подайте на бедность безмозглому строителю». На плакате... И то больше пользы было бы... А там, когда это всё началось, приходили какие-то типа тебя – тоже с плакатами. Ходили... Журналюги даже какие-то приезжали! Пресса... А что толку? Какой в этом смысл? В плакатах-то? Всем же плевать! Прессе нужен скандал. Пиар. Крови побольше, чтобы драка, побоище или ещё лучше – убийство. Чтобы уж наверняка. Прессе-то... Или хотя бы водой из стакана через стол в морду плеснули.
К о л я: Но...
М и х а л ы ч: Вам, молодежи, нужна эта ваша справедливость. Вы страну всё хотите спасать. Культуру или права качать. Олигархам этим долбанным нужно, чтобы их не трогали. Чтобы не трогали их и всё. Бизнес, яхты, гольф-клубы. Вот как «Труба» эта твоя. «Труба»-то... И вышвырнули вас не потому что вас не любят – вы слишком мелки, чтобы вас любить или не любить. Вышвырнули вас, Коля, чтобы вы лишнего внимания к ейной «Трубе» не привлекали. В нашей стране внимание лучше к себе не привлекать.
К о л я: Подождите...
М и х а л ы ч: Наша власть – она как «Глаз Сарумяна». Видел тут фильм про всякую нечисть. Вот был там «Глаз» этот. Армянский, видимо, раз называется так. Так, вот он на всё вокруг смотрит и всё видит. И всё, чего хочет эта власть – это ещё больше власти. А на людей всем наплевать. Наплевать всем... И позиционной этой молодежи, и оппозиционной, и прессе, и олигархам, и всем остальным. Вот такая у нас страна! Пле-вать всем, Коля!
К о л я: Нет! Это не так!
М и х а л ы ч: Так-так! И людям плевать и на ту сторону, и на эту. И на власть, и на диспозицию-оппозицию
