Сновидец

сумасшедшая мольба. Хотя ответный взгляд Вайми был неуступчив и хмур, ему вдруг стало страшно.
«Найры, – подумал он, – в нем половина найрской крови, а они все безумны, безумны...»
– Ты красивый, – тихо сказал Ахет, касаясь плеча юноши. – Ты самый лучший из всех, кого я знаю, ты...
Вайми до хруста сжал его руку. Они пристально смотрели друг на друга. Потом Ахет отвернулся, выдернув ладонь.
– Послушай, – тихо сказал он, – прости меня, ладно? – Он смотрел вниз, опустив лохматую голову. – Я сам знаю, что... безумен. Уже давно... А ты – единственный, кто относится ко мне... как... как друг.
– Ты очень храбрый, – ровно сказал Вайми. – Я бы... я бы не смог признаться... в такой вещи.
Ахет взглянул на него.
– Я не всегда властен над... над собой, над своими чувствами. Иногда мне хочется тебя убить. Мне не стоит больше с тобой видеться... – он повернулся и сделал несколько шагов.
– Постой! – окликнул его Вайми. – Куда ты?
– На север, – спокойно ответил Ахет. – Назад. Я буду делать то, что могу делать. Всё же это моя земля и я не хочу, чтобы по ней бродили всякие... – он махнул рукой и пошёл, прыгая по камням с красивой мальчишеской легкостью. Колчан с белыми стрелами вздрагивал у него на плече.
Вайми какое-то время смотрел ему вслед. Откровенность полукровки, его спокойное мужество перед собственной бедой потрясли юношу. Но он помнил другого Ахета. Он не знал, что тут можно сделать, но он должен был ему помочь.
...................................................................................................
Нельзя сказать, что эти мысли занимали Вайми долго: он подбежал к осыпи и скорее взлетел, чем вскарабкался наверх.
Селение встретило его сонной пустотой второй половины дня. Парни ещё не вернулись из леса, а девушки, утомленные возней с детьми, по большей части спали. Спали и сами дети, собравшись в глубине хижин живыми шевелящимися грудами.
Вайми сразу побежал к своему дому. Лина вышла навстречу, хотя он и не звал её. Несколько секунд они широко открытыми глазами смотрели друг на друга, потом бросились в объятия. Прижавшись к горячему телу любимой, Вайми ощутил, как по щекам текут слёзы, но уже не чувствовал стыда – он был дико, беспредельно счастлив.
Когда они перестали всхлипывать и смогли, наконец, отпустить друг друга, Вайми немедленно спросил:
– А где Найте?
Лина отвернулась.
– Он пошёл искать тебя... с парнями Неймура. Через несколько дней они вернутся. Сам-то Неймур тут.
Страх за друга ледяными иглами ткнулся в сердце юноши – и увяз в теплом сиянии счастья. В глубине души он знал, что с Найте ничего не случится – потому что не случалось никогда.
– Я тут кое-что припасла для тебя, – сказала Лина. – На случай, если ты вернешься, – она нырнула в глубину хижины и вынесла древнее глиняное блюдо, до краёв полное мелкими ягодами тарини, – Вайми очень их любил, но они встречались редко, и ему просто не хватало терпения набрать столько. Он был голоден, при одном взгляде на их черные восковые бока его рот наполнился слюной.
Вайми сел и, как мальчишка, захлебываясь соком, в один миг очистил всю тарелку – он считал тарини самой вкусной едой, какую знал. Подняв голову, он заметил, что Лина, улыбаясь, смотрит на него.
– Я ничего тебе не оставил... – виновато начал он, поднимаясь.
– Кое-что оставил, – она обняла его и коснулась своими губами его влажных от сока губ.
....................................................................................................
Вайми старательно потянулся, услышав, как захрустел позвоночник. После всех пережитых им ужасов ощущения от близкого общения с подругой показались невероятно яркими, и он увлёкся ими. Теперь по телу, казалось, обстоятельно прошлись палкой – все мышцы ныли, но ему было очень хорошо. В нём уже не осталось желания, но он не ощущал и усталости.
Когда он рассказывал Лине о своих приключениях, она слушала его, опираясь на локоть. Казалось, она не слышала, что именно он говорит, словно ей хватало одного звука его голоса. Вайми вдруг понял, как любит её.
– Я пойду схожу к брату, – сказал он, одеваясь. – Ему тоже нужно это послушать.
Он вышел наружу, зевнул и ещё раз потянулся. Ему было хорошо. Теперь, когда он вернулся, будущее, даже самое грозное, казалось восхитительным и манящим.
....................................................................................................
Дом Вайэрси был крайним с северной стороны. Старший брат Вайми сидел возле входа, скрестив ноги, у плоской каменной глыбы, похожей на низкий стол. В задней стене дома, в скале, ещё в незапамятные времена вырубили нишу, похожую на небольшую комнату. Там, привольно раскинувшись на травяной постели, спала Ахана. Похоже, они тоже недавно занимались любовью, и теперь Вайэрси, расслабленный и ленивый, думал о чем-то...
Он поднял голову. Его мечтательно-сонное лицо просияло при виде младшего брата. Вайми невольно залюбовался им. Сильное тело Вайэрси играло переливами длинных скругленных мышц под темным золотом кожи. Длинные глаза насмешливо блестели под массой спутанных, чёрных, как ночь, волос.
– Садись, – сказал он. – Итак?
Вайми рассказал всё – теперь уже спокойно, как будто говорил о вещах, от него очень далёких. Вайэрси, казалось, не слушал его, прикрыв свои странные глаза. Но вот рассказ о Парящей Твердыне необычайно заинтересовал его, и он засыпал брата вопросами.
– Я тоже её видел... мы все видели, – сказал он наконец. – Парящая Твердыня... да, так и есть... а у меня даже слов не нашлось. Я... – он помолчал, – испугался до смерти. И не стыжусь этого...
Вайми, удивленный признанием, закончил свой рассказ. Он долго колебался, стоит ли говорить об Ахете, потом решился. Вайэрси должен был знать всё.
– Знаешь, – сказал тот после недолгого молчания, – знать такие вещи... тяжело. Наши девушки брезгуют им – боятся, что он испортит их детям породу. Насколько я слышал, ещё ни одна... наверное, он ненавидит женщин. Но если он скажет это нашим девушкам, они его побьют. Он стойкий парень... сильнее, чем многие из нас... и от этого ему ещё хуже. Он даже не может отдаться своему безумию... Ну, я могу поговорить с Ивланой... ей может стать интересно... но вот согласится ли он сам?
Удивленный этим признанием, Вайми задумался. Ему нравился Ахет – не то, чтобы сильно, но нравился. Он видел, как тот страдает, и, наверное, один из всех Глаз Неба, говорил с полукровкой, как друг. Он знал, что Ахет  отчаянно несчастен — и всё же не поддавался отчаянию. Он многое замечал, и мужество его вызывало сочувствие. Но представить его на месте Лины он не мог.
– А я? – спросил Вайми, опомнившись. – То есть, я... я подвёл племя, и...
– Но ведь ты не хотел этого, – тихо сказал Вайэрси, не глядя на него. – Знаешь... я решил, что уже не увижу тебя, решил, что ты мёртв, – а я, увы, редко ошибаюсь. Но ты удивил меня, брат. Я не знаю, как вёл бы себя на твоём месте – может, я не вернулся бы... И я хотел бы... чтобы ты жил... даже если меня не станет.
Вайми поднял глаза. Он понимал, что изменился – после того, как у него на глазах погибла женщина, спасшая ему жизнь, после того, как он сразил её убийц. И все стали иначе относиться к нему – они не скрывали своих истинных чувств, или, быть может, замечали его чувства. Ради одного этого стоило пройти через кошмар.
– А как же война? – спросил он.
– Война? Ну, это дело долгое. У нас есть ещё несколько дней... правда, Неймур вновь ушёл в рейд, многие просто разбрелись... я даже не знаю, успеем ли мы собрать их. Но многие из тех, кто придёт в наши леса, умрут, и смерть их будет такой, что остальные вряд ли захотят за ними следовать. Даже если нет, я не собираюсь опускать рук. Что будет в моих силах – я сделаю.
– А если нам не хватит сил?
Вайэрси пожал массивными плечами.

Глава 14.

Вайми проснулся, когда чья-то босая нога погладила его поясницу. Он мгновенно развернулся и сел – одним гибким движением. Лина стояла над ним, широко улыбаясь.
– Уже давно встало солнце. А ты всё ещё спишь.
Вайми смущённо опустил голову. Он всегда просыпался, едва начинало светать. Но эта первая ночь в родном доме – первая после всех этих ужасов... он просто должен был выспаться. Именно тут, на мягкой, свежей травяной постели. Сейчас он стал лёгким и сильным.
– Извини.
– Почему? За что?
Вайми открыл было рот, но ничего не сказал. Он вдруг заметил, что Лина раскрасила себя для любви – чего не успела вчера. Тугие полукружия её груди покрывали тонко выписанные цветы со множеством лепестков и тычинок, их пестиками служили кончики её сосков. На лбу, над бровями, она нарисовала третий цветок, поменьше, внизу живота – небольшое мохнатое солнце.
Вайми мягко притянул подругу к себе, провёл чуткими губами по опущенным, подрагивающим ресницам, по животу девушки, неторопливо и старательно целуя её между бедер. Лина задышала чаще, её тело напряглось...
– Вайми, – сказала она, вскрикнув. – Прекрати...
Он насмешливо взглянул на неё из-под упавших на лицо волос, снова мягко потянул к себе... потом остались лишь слитные движения их тел и две пары внимательных глаз, расширенных от удовольствия. Маленькие прохладные ступни Лины скользили по его босым ногам, лаская и сплетаясь с ними... они скрестились на пояснице юноши... сжались в кулачки в резкой судороге предельного наслаждения. Пара перекатилась. Лина уперлась горячими крепкими ладошками в грудь юноши, его ладони — в её удивительно тугой, гладкий и теплый живот, втянутый и подрагивающий от глубины ощущений. Блестящая кожа Лины яростно переливалась над мышцами, и Вайми испуганно вскрикнул, когда где-то глубоко в нём вдруг вспыхнуло солнечно-белое пламя...
....................................................................................................
Они замерли, влажные, часто дыша. Вайми с минуту лежал неподвижно, потом повернулся. Лина сидела рядом, глядя на него.
– Извини, – повторил он. – Я ничего не мог с собой сделать. Ты такая красивая...
– Это естественная реакция для юноши.
– Нет. Не естественная. Естественная – это когда знаешь, что всё правильно. А я... То есть, когда я делаю тебе хорошо... мне очень это нравится. А когда я... наслаждаюсь тобой, я чувствую себя виноватым.
– И мне нравится... делать тебе хорошо. А когда я... езжу на тебе, я тоже... но что ещё мы можем делать?
– Есть что-то ещё. О чём мы не знаем.
– Что?
– Мы с тобой любим друг друга, но этого, наверное, мало. Или мы просто что-то делаем неправильно.
– Что? Что тебе не нравится?
– Я... я не знаю. Когда я говорю с тобой, мне хочется тобой обладать. Когда обладаю – кажется, что лучше говорить с тобой о чём-нибудь хорошем. Если бы я только знал, чего хотеть... Это что-то... невыразимое. Удовольствие и радость – разные вещи, Лина. Удовольствие только здесь, – он погладил низ живота. – Радость – везде. Наверное, всё дело в этом. Наши самые сильные переживания связаны вовсе не с любовью.
– Расскажи о каком-нибудь из них, – попросила Лина. – Самом приятном, – она осторожно коснулась четырёх рваных шрамов на его левом бедре. – Наши самые сильные переживания редко бывают приятными.
Вайми кивнул. Эти шрамы подарил ему пардус, – он напал внезапно, сзади, так быстро, что юноша не успел даже поднять оружия. Зверь сбил его с ног и начал рвать. Голыми руками Вайми не мог с ним справиться. Лишь когда пардус решил прокусить ему горло, он смог сунуть ладони  в его пасть и разорвать её. Потом добил зверя кинжалом. В глазах его друзей это могло сойти за подвиг.