любовь древней и мудрой прабабки к своим новорожденным правнукам. Сильнее и спокойнее той любви и представить трудно...
12
Знаки стал примечать Иван. Искал их жадно. Куда стремления души своей направить? Вот он, Мир кругом, он и направит. Ворон Ивана в лес зовет (ох и тосковал Иван по лесу, как горожанином сделался), к деревьям, к травке лесной припасть, себя словно в зеркале, их глазами увидеть. Горлицу увидит, стало быть, надо к людям больше любви, понимания больше, терпения. Сокола или, скажем, ястреба заметит Иван, – значит, зовет его Дух к молитве, к тишине внутренней, к ясности ума. Собака же если увяжется вслед, жди друга, будет у тебя новый друг. Раз такая вот рыжая собачка за Иваном и увязалась. И в точку, появился рядом друг. Вот как было дело.
Познакомился Иван с женщиной. Такое с ним впервые было, ведь раньше Иван женщин избегал. А они его. Познакомились как в дешевой рекламе: Катька обронила что-то на автобусной остановке, Иван нагнулся подбирать. Счастье еще, что Иван ни сериалов, ни реклам не смотрел (потому, как и телевизора у него не было) и всей банальности ситуации, естественно, не понял.
Катька была огненно рыжей девицей из разряда «оторви и брось», на два года Ивана старше. Росла в детдоме, при этом, надо заметить, первостатейной хулиганкой. Нрав у Катерины, и впрямь сказать, был неуемный. Где бы она ни появлялась, везде умудрялась становиться источником беспричинного беспокойства и кутерьмы. У Ивана она была, само собой, первая, а вот катькиным-то обожателям к тому времени уж и счет давно потерян был. Бедовая она была, Катька. Ивану, надо сказать, до сих пор от женских чар уворачиваться удавалось. Конечно, к ним подспудно тянуло, но чувство скрытой угрозы, да и, чего уж там, неуверенности в себе, Ивано держало на дистанции. А в катькиных ведьмовских зеленых глазах Иван потонул и захлебнулся. Но вот что Катька нашла в тихом деревенском пареньке с репутацией юродивого, - неразрешимая научная загадка. Честно признаться, по обычным людским стандартом скромный и ничем не приметный Иван на такую девушку не тянул. Да только женское сердце кто ж поймет? К тому же, и не такие кавалеры у Катьки бывали, и пьянь, и ворье, и хулиганье, много разных, куда больше, чем следовало бы. Красота катькина была особого свайства. Худая и жилистая, со своими зелеными «электрическими» глазами, огненно рыжая, стриженная «под мальчика» Катька была персонажем вполне экзотическим. По началу их роман больше напоминал катькино над Иваном шефство, однако, через месяц удивленные соседи и девчонки на фабрике с удивлением стали замечать, что девица при таком парне стала практически шелковая. Иван же, женской ласки до сих пор не изведавший, напротив, стал как-то уверенней, и силу неизведанную начал чувствовать в себе, и, вместе с тем, некую «размягченность». Впрочем «влюбленным балбесом» Иван так и не стал, и большинство глупостей и превратностей первой любви его миновали. Возраст его, да и воззрения на жизнь были уже не те. Однако учился Иван у Катьки всему упущенному жадно, почти фанатично, особенно, конечно, по любовной части. Вот и еще пример Мирового Равновесия, когда иваново многолетнее целомудрие было вознаграждено сторицею. Катька, яростная и красивая до одури, даже не отпираясь для порядка, согласилась на втором месяце знакомства перебраться в более чем скромные ивановы хоромы. И, как водится, с этого места история наша развивается куда более интенсивно, как того и требуют законы жанра.
Часть 2.
1
Уж не показалось ли читателю, что история наша принимает приторный и липкий привкус мелодрамы? А если показалось, то, в общем-то, правильно. Впрочем, это ненадолго. Долго подобные вещи не длятся. Несовместима ни одна идеальная ситуация с далеко неидеальным людским нутром. Долго удерживала Ивана от полного погружения в быт природная его годами взлелеянная склонность к жизни осмысленной и проницательной. Долго, однако ж, не без конца.
Уж Бог его знает, кто и зачем устроил так бабье нутро. Разбитная и отчаянная некогда Катька в замужней жизни обнаружила совершенно неожиданную тягу ко всякого рода уюту и комфорту. Без конца передвигая мебель и переклеивая обои, Иван не переставал удивляться постоянно растущей катькиной неудовлетворенности и тяге к мелким переменам. Так, вероятно, выросший в безлюдной сайве индеец захлебывается соблазнами цивилизации, угодив, к примеру, куда-нибудь в Мехико. Вот и Катька с каждым днем разгоралась все новыми и новыми желаниями и запросами. Иван поначалу успевал кое-как за растущим катькиным спросом, однако, вскоре отстал безнадежно со своим кротким нравом и мизерной дворницкой зарплатой. К тому же, интерес друг к другу, столь сильный и столь стремительно возникший, как-то сам собой поугас. Поняли оба, что на деле-то точек соприкосновения у них практически нет. Им бы поискать их, им бы глядеть за поверхность явлений, им бы помнить, что счастье в готовом расфасованном виде не найдешь и не купишь... Но, как видно, усталость и раздражение уже парализовали способность эту к сердечному единению.
Не потому ли случилось, что принялась Катька за старые гулянья, только теперь уже не от широкой души, а, что называется, с интересом. И гуляла теперь Катька отнюдь не в чисто поле, а в одном, вполне определенном направлении. Вспомнился ей один из ухажеров, то есть вернее сказать, Катька с ним когда-то спала. Был он вполне заурядный кабацкий лабух, однако, как в райцентре ресторан был всего один, а желающих широко просадить легкий капитал – много, то кабак для Анатолия был самым вольготным местом. Случилось так, что маленький, кривоногий и чуть-чуть лысоватый Толя запал на Катьку во времена ее невоздержанной жизни, и запал, прямо скажем, не по-хорошему. Со странной паучьей страстью домогался он день ото дня новых свиданий, однако, данных его не впечатляющих, денег его и дешевого блата в пределах райцентра явно было недостаточно, чтобы заарканить такую, как Катька. Он и подвернулся-то ей лишь раз, да и то по пьяному делу. У Толи, однако, взгляд на вещи был определенно другой, и он своих усилий не оставлял. И тот факт, что бедовая, но все же умная и независимая Катька так-таки с ним спуталась, удивлял в городе всех искушенных в амурных интригах досужих людей, а таких в уездных городишках всегда множество. В качестве доводов в пользу Катьки приводились чаще всего немалые ресторанные барыши Толика, да еще и ивановы чудачества (весть про «белый билет» в районном городе долго в тайне не сохранишь). Хотя общественность единодушно признавала, что Толян – мужик мерзкий, и, прямо сказать, по всей вероятности, гнилой, этот выбор для людей был хотя бы понятен и, по большому счету, оправдан.
Больше того, к Ивану Катерина прониклась неким странным чувством, которое не раз доводило ее до полного бешенства. Состояло оно в постоянном ощущении какого-то долга, что ли, словно бы какой-то обязанности перед Иваном. Чувствовала Катька узы, не известно кем созданные, и, с одной стороны к Ивану ее привлекавшие, а с другой – до изнеможения ненавистные. Так, во всяком случае, стало казаться ей в последние месяцы. Что до выбора, который остановила она на плюгавом и скользком Толяне, то был он, как казалось, результатом полной противоположности с мягким и любящим до «юродства» Иваном.
2
А что же Иван? А Ивана оторвало и понесло водоворотом в мир страстей, им до сих пор не изведанный и не понятый. Туго пришлось ему, по-настоящему туго. Не было в его опыте ничего, что помогло бы ему наплаву удержаться. Не было уже и первозданной чистоты, что всегда раньше защищала и спасала его, вывозила наудачу из любой беды. Больше того, пожив малость, как у людей заведено, жизни без женщины рядом он не представлял уже. Представлял Иван к тому моменту, что это такое – женщина, знал, как она пахнет, знал неожиданный поворот головы, знал проникающие до глубины души глаза, знал ласковые и яростные руки, знал, какие чудеса таит в себе тело женщины, горячее и одурманивающее. Стал уже во многом Иван мыслить, как женатые мужики, стал обустраивать тщательно и со старанием свое незатейливое жилье, стал думать о детях, и уже не пропускал без внимания в каком-нибудь магазине кружевной детский чепчик или крошечные башмачки. И вдруг обрушилось все, внезапно, безо всякой видимой причины. Что-то похожее должен чувствовать человек, погрузивший все свое годами нажитое имущество на пароход, который, не дождавшись его самого, полным ходом отчаливает от пристани.
Боль, бешенство, ревность, неутоленная страсть, а также липкая и омерзительная жалость к себе самому – все это наполнило иванову жизнь столь же всецело, сколь стремительно. Не узнал бы Ивана никто из односельчан. Не поверил бы. Все фазы утерянной любви прошел Иван, начиная от сцен с битьем посуды, криком и угрозами, заканчивая уговорами со слезами и долгими всхлипами. Результата, впрочем, такие излияния никакого не дали, за исключением одного, - в один прекрасный день Катерина, молча и с каменным лицом, собрала свои вещи и ушла навсегда к своему кривоногому «избраннику».
Иван же все фазы общеизвестной любовной «агонии» проходил бурно и до конца. Для начала он принялся зверски напиваться, однако, не приученный с юности к спиртному организм стал отчаянно сопротивляться такому издевательству. Разум у Ивана до конца так и не замутнялся, а вот рвало его действительно нешуточно, жесточайшие похмелья длились вместо одного по нескольку дней. Другой стороной его мучений было то, что впервые за всю свою жизнь чувствовал теперь Иван неотступно дикую животную похоть, которой унять или утолить был совершенно не в силах. Любая женщина, практически без всякого исключения, заставляла его распаляться так, что руки становились ледяными от волнения, а в штанах, напротив, становилось непристойно горячо. Щадя хрупкую нравственность читателя, опустим здесь подробное описание ивановых бесчинств. Скажем лишь, что, поскольку сам Иван парень был не слишком видный, не богатый и не престижный, довольствоваться ему приходилось чем попало. Самые законченные и уже никому не нужные потаскухи – все до единой побывали в его постели. Даже не возможно описать, о, читатель, до какой степени неузнаваемости изменился Иван, насколько не осталось в нем, казалось, ничего первоначального.
С тем, чтобы свои похоти справлять, и, хоть изредка в своей постели иметь пусть и самую завалящую, но все же живую женщину, требовались остро Ивану деньги. К тому же, работа иванова теперь в сознании его с образом «мачо» была не совместима. Но тут подвернулся случай, - открылась в городке первая в районе компания сетевого маркетинга, полулегально, конечно. Стал Иван, по здешним меркам, конечно, богатеть на ниве мелкого бизнеса. Невесть откуда появился на свет божий из иванова нутра заправский торгаш, нахальный, пробивной, бесстыжий. Стал Иван с неугомонной прытью снабжать обескураженный райцентр «герболайфом», наведывался и в соседние деревни, однако ж, там дело не шло, и пуще того, здешние жители смотрели на него, казалось Ивану, так,
