минутной шкалой и фосфорными часовыми цифрами крутится вокруг неподвижного кольца с фосфорной отметиной. Часы-люстра над тобой всегда подскажет время. Третий этаж – комната одиночества. Около дома припаркуем смастерённые машины. «First flight» – для езды по понедельникам, «Second horizon» – по вторникам, «Third star sky» – по средам, «Fourth atom of water» – по четвергам, «1975e» – по пятницам, «Sixth letter of the word dream» – по субботам, «Seventh detail on the logotype BMW» – по воскресеньям. Земляне будут с нетерпением ждать ночи, чтобы следить за нами.
– Под завершение шестого октября, дня Марса, я не обнаруживаю тебя под нашим одеялом. Либо оно такое здоровенное и ты на другом его конце, либо ты развлекаешься с ночью. Подумай, ночь лежит сверху на каждой из девушек. Тебе это нравится? Давай, сбрось с себя врождённого бабника!
Седьмого октября, в день Меркурия, я постиг, что небо уж очень похоже на землю с двумя колодцами. Звёзды-ослы без устали толкают по кругу невидимые жерди – качают воду. Из колодцев Полярная звезда и Октант берётся дождь и снег.
Наконец восьмого октября, в день Юпитера, Елена нырнула в одеяло. Согревшись спонтанными движениями, трясь о простыню на кровати, она вскоре вылезла по шею. На краю кровати сидел Руслан. Его одна рука была под одеялом – ему хватало этого тепла. Он рассказывал про страну, где сейчас 30 градусов жары. У Руслана покатилась слеза. Видно, в той стране начинался дождь. Елена не заметила, как уснула. Руслану стало холодно, но он продолжал свой рассказ. Только вот страну накрывало снегом. Руслан прилёг рядом с Еленой. Без одеяла, зажав руки между колен, он заснул. Ему казалось, что он в раю – чьи-то руки грели его тело. Руслан открыл глаза и тут же попытался уснуть, чтоб вернуться туда. Вдруг он обнаружил на себе руки Елены и одеяло. Я всё ещё в раю – подумал Руслан.
На девятый день осенняя аллея как место, высокое солнце как время. Пунктуальная, словно настоящий джентльмен, Елена сидела на скамейке, опаздывающий, словно настоящая леди, я ступил на бульвар Салавата Юлаева. Бело-жёлтыми лилиями я подарю Елене день, а плюшевым коричневым медведем – ночь. Ведь если подмешать в чёрное небо оранжевую луну, то получится коричневое!
Многоэтажные пирамидальные тополя с зажигаемыми солнцем окнами-листьями звали нас в девятиэтажный дом по соседству, в котором я жил. Лилии попали в объятия вазы, плюшевая игрушка попала в объятия Елены, Елена попала в мои объятия. Взлюбили литораль. Я даже боялся, что мы обменяемся голосами. Позже постранствовали в супралиторали.
Седьмооктябрьские первые снежинки упали на меня на десять дней позже, чем в прошлом году. Немногие оценили терпение неба. Мне кажется, самыми противоречивыми чувствами являются оргазм и досада. Прилёту Елены ко мне предшествовало наличие у меня досады. Отлёту Елены от меня предшествовало отсутствие у нас оргазмов.
Сошло на нет присутствие Елены, взамен – холод между светом, ветер между домами, слёзы между словами.
Диффузия мыслей однодума. Дифракция надежд одновера. Конденсация чувств однолюба.
– Елена, пора спать. Космически проведи время! Так же долго и так же неповторимо. Не забудь вернуться в Русландию, где тебя бесконечно любят!
Пробуждался на боку, якобы держа подле уха телефон и якобы доселе болтая с Еленой.
Тактичная ночь вовремя встаёт из-за стола и удаляется. За стол вот-вот усядется утро. В Москве всем желающим составить компанию утру предоставлялось кофе без молока, а в Салавате – вовсю подливали молоко. Полдничать с Еленой уже должны вместе в Салавате.
Любовь влюбляет нас в новое – я пристрастился к зефиру. Любовь воскрешает забытую любовь – я, как и в детстве, прильнул к экрану телевизора, который показывает диснеевский мультфильм «Новые приключения Винни-Пуха». Любовь даже превращает в себя неприязнь – я ощутил актёрский талант Хью Гранта.
Я живу будущим. Я жду каждого четверга, чтобы посмотреть фильм в рубрике «Киноакадемия» на канале «Россия», и когда будет транслироваться очередной «A state of Trance» на DI.FM. На одной полке у меня всегда есть музыкальные альбомы, которые я не слушал. Их я держу на тот случай, если со мной произойдёт что-то исключительное. На другой полке по той же причине нетронутыми лежат фильмы «Лолита» и «Сияние» Стэнли Кубрика. В гардеробе имеется ненадёванная одежда. Я то и дело чего-то ожидаю. Я живу будущим, когда я влюблён.
Я живу прошлым. Я нюхаю опустевшую туалетную воду «Gucci Rush for Men». В России их теперь не продают. Я лижу с внутренней стороны упаковку жевательной резинки «Орбит Корица с мятой». Её сняли с производства. Я перечитываю сказку Оскара Уайльда «Замечательная ракета». Я живу прошлым, когда я люблю.
И лишь глядя в небо, я живу настоящим. Нынче Елена километров на десять ближе меня к небу.
Более всего в моей жизни меня бесит то, что я редко могу определить свои чувства в настоящем! Вместо этого я только понимаю, что совершающееся сейчас потом мне обязательно покажется таким-то, причём каким – точно знаю. Получается, я нечувствителен к настоящему!
Моё бумажно-пастовое письмо приветствовало Елену юго-восточной экспедицией чувств.
«За стерлибашевским зальным окном колышутся саженцы яблони. Они освещены холодным блеском. Небо, усмирившее солнце, безмятежно. Обречённые деревца скидывают последние листья, пытаясь согреть хоть землю. Какие же они заботливые. Утром на земле покажутся слёзы. Неизбежный холод настал.
Мир, потерпи, пожалуйста! Придёт тепло! Небо и солнце одумаются!
Я сегодня сплю с парой листьев из сада. Я скоро усну, я знаю.
За окном огромное солнце, Елена сидит на качелях: то удаляясь, то приближаясь. Она легко спрыгнула на траву и подошла к окну. Елена что-то говорит, я ничего не слышу. Она постучалась, и я отворил окно. Её губы сели на мои, и запрыгали вместе.
Я проснулся. Оказывается, листья превратились в Елену. Может, ей тоже спать с листьями, чтобы они превращались в меня? Я присылаю тебе листья».
В конце симметричного по вертикали августа симметричного по горизонтали 2002 года я уехал от Винера в Уфу учиться, отдалив центр симметрии на девяносто два километра. Мы ждали моего раз в три-четыре недели приезда на выходные. С октября начали писать-рисовать друг другу письма. В декабре я получил невообразимое письмо Винера, в котором помимо расписанно-разрисованного двойного клетчатого листа был сложенный лист, замотанный аудиолентой. Я взял свою аудиокассету с музыкой, вывернул пять винтиков, отделил верхнюю половинку корпуса, вытащил плёнку из катушек и вставил вместо неё ленту Винера. Пришлось переделывать, потому что речь Винера пряталась на обратной стороне ленты.
Скажу не обинуясь, что дружба с Винером и дружба с Салаватом стали несравнимо самыми важными отношениями для меня. Вряд ли я полюбил бы кого-нибудь, хоть на время, не будь этих дружб. Я любил девушек благодаря дружбам с парнями! Дружба изобретательней любви!
Папа рассказывал, как он с друзьями любил подниматься на засаженную елями гору в нескольких метрах от их домов и смотреть на красноватый островок света в направлении города Салават. Силою вещей я работаю в «Салаватнефтеоргсинтезе», который и светился. На заводе факелы и разноцветные лампочки, окутанные паром и газом, напоминают космос. Папа был прав, ведь здесь словно рождаются звёзды.
Зима всё время идёт. Будь то засыпанные снегом треугольные крыши домов, похожие на ноги ходока. Будь то метель, перебегающая дорогу. Винер ехал не очень быстро, как будто пропускал эшелоны снежинок, боясь их задавить. Я обожаю ехать в машине ночью. Фары, которые освещают десятки метров впереди и несколько метров по бокам, прибавляют волшебности.
Деревня Кызыл-Яр, подобно любому населённому пункту, для меня примечательна дорогой к ней. Никогда не любил короткие поездки. Помню, в детстве на заднем сиденье машины я опускал голову на колени и не смотрел, куда мы едем с родителями и их знакомыми. Я с закрытыми глазами считал секунды про себя. Мне хотелось насчитать их много-много, ведь тогда мы уедем далеко, возможно даже туда, где я ещё не бывал.
За отвлекающими снежинками тянутся в стороне невысокая посадка деревьев, зияющее меж ними поле, порой оборачивающееся в холмы. Интересно, в какое место спешит снег? Вот бы отследить их. Зима всё время идёт, поэтому она прошла быстро.
Деревня Кызыл-Яр, подобно любому населённому пункту, для меня примечательна небом над ней. Единственная улица, клуб слева, трансформаторная будка справа от него помогали мне поверить в то, что такого неба я нигде не видел.
Село Стерлибашево, подобно любому населённому пункту, для меня примечательно дорогой к нему. За отвлекающими снежинками тянутся в стороне невысокая посадка деревьев, зияющее меж ними поле, порой оборачивающееся в холмы. Дорога из Кызыл-Яра в Стерлибашево показала мне дорогу из Стерлибашева в Кызыл-Яр. Неужели и небо над Кызыл-Яром и Стерлибашевом одинаковое? На стерлибашевском небе кто-то запустил звёздным комком.
Люблю нашу квартиру на втором этаже двухэтажного дома, с трёх сторон окружённого враждебными домами и с одной стороны дружащего с природой. До шестнадцати лет смену сезонов года я определял видом за тополями Лысой горы из окна в зале и на кухне. Летом гора не обозревалась вовсе. К осени она проглядывала в лысеющей кроне. Зимой гора виднелась целиком. К весне она начинала фабрить себе бакенбарды, усы и бороду. В окне сорокометровые тополя в двадцати метрах от меня были выше двухсотметровой Лысой горы в километре от меня. Далёкое кажется нам меньше, чем есть!
Я, видимо, желал испытывать нечто другое. В противном случае как объяснить то, что я невзначай вынырнул из океана? Похоже, я предпочитаю воде воздух.
Некоторое время океан напоминал о себе рыбкой-фломастером на небе: примерно половина туловища жёлтая, словно Солнце; хвост и плавники белые, словно облака и звёзды; примерно половина туловища розовая, словно зори; глаза сине-чёрные, словно ночь.
21.02.2010–19.05.2011
