дождь. А о нем, казалось, все забыли. Он стоял, дрожа всем телом, у ворот в Дом. В его Убежище, в единственное любимое им место. Но сейчас оно наводило ужас: пустое, безлюдное, покинутое, как и он. Даже вечный приветственный огонь лампы погас. Они вырвали и растоптали жизнь в нем, уничтожили самую сущность Дома.
Сколько раз он отворял эти ворота для новых учеников! Сколько раз видел он радостные лица, сколько раз вспоминал свою собственную радость, когда впервые пришел сюда, в это благословенное Убежище Волшебников!
А теперь они оба опустошены. Враги не смогли стереть с лица земли здание, которое было создано могущественной древней магией, но они забрали носителей этой магии. И только он остался самый младший, самый беспомощный.
Пак сел прямо на мокрую землю. Он плакал, слезы смешивались с дождем и катились по щекам тонкими ручьями. Было так больно, не оттого, что на правом плече сползла неумело наложенная повязка, обнажив рваную загноившуюся рану, но оттого, что перед глазами застыл тот ужас.
Они пришли ночью. Сначала маги подумали, что это только воины и не стали волноваться. Но когда погасли звезды и луна, и все охватила Тьма, а затем огонь, всегда такой мирный и теплый, поглотил Дом. Учителя бросились спасать учеников, они знали, на что способны двое, возглавляющие карательный отряд. Хаос и Тьма терзали их, рвали на куски, а воины спокойно добивали раненных.
Мастер Флос собрал всех магов, чтобы объединить силы Дома, но не было с ними Фабиана, Грэга, а главное – удачи. Пали воины, но ни Хаос, ни Тьма не отступили.
Один за другим падали учителя навзничь. Даже ловкий Эйреней, даже многоопытный Сарьи. От Мастера исходило золотое сияние – оно больно жгло Владыку Тьмы, и он схватил Пака и вонзил ему кинжал в плечо:
- Следующий удар будет в сердце!
Мастер не погасил своего маленького солнца.
- Убей мальчишку! – пророкотал Владыка Хаоса. – Этот старик умирает, это предсмертное свечение! Мы его не погасим!
- Отпустите его или сгорите в солнечном пламени! – шептал Мастер.
- Старик, - смеялся Хаос. – Я был рожден более древним огнем, чем твое солнце, что мне твое пламя!
- Тогда сгорит твой друг! Прости меня, Пак!
И с этими словами старый Мастер взорвался, искры его полетели во Тьму, та в страхе отбросила Пака. Он молил, чтобы хоть один враг сгорел, но Хаос любил Тьму больше жизни. Он поглотил искры Мастера, и они вместе исчезли. Пак остался в горящем Доме, собрав все силы, он перенес себя к воротам, кое-как намотал на кровоточащее плечо тряпку и потерял сознание.
Теперь он сидел и плакал. Все, кого он знал, были мертвы… А смертоносная рана разрасталась, превращая живые ткани в мертвые. Он знал, что ему грозит.
И он запел… Необыкновенная, сложная мелодия полилась по лесу. Он пел для него, для последнего пришедшего в Убежище, для необычного ученика с драгоценными глазами. Пак хотел, чтоб он его услышал. И его услышали.
Пелена дождя расступилась, и к нему вышел Даймонд, но не тот юноша, что покинул Дом, а взрослый, великолепный воин, много старше, чем время, чем мир, который знал Пак. Этот Даймонд пришел из завтрашнего дня, который увидеть ему уже не суждено.
- Ты услышал мой зов! Ты пришел!
- Я это не он, но он станет мной! Он сейчас далеко, а я здесь с тобой… Я помогу тебе!
Его голос словно повторял отзвучавшую песню Пака, но был глубже и нежнее. Пак почувствовал счастье, просыпающееся в сердце.
- Я умираю? – спросил он. – Поэтому ты здесь?
Будущий Даймонд поднял его с земли. Для него Пак был легче пушинки, легче воздуха.
- Герои не умирают, Пак! – сказал ему белый воин. – Поэтому я здесь! – и Пак закрыл свои уставшие глаза.
Другая жизнь
Даймонд не находил себе места. Всевозможные видения терзали его уже который день. Череда смертей, похищений, пыток, проходила перед глазами и от этого дни становились все тяжелее. Даймонд думал, что скоро будет бояться закрывать глаза и тем более спать. Особенно мучил его образ окровавленного Фабиана с дрожащей протянутой к нему рукой. Не было рядом Кассиуса и Лаэрта, чтобы успокоить его.
С того момента, как они покинули его, Даймонд ни на миг не остановил стремительный бег Велеса. Единым красочным пятном мелькали перед ними рассветы и закаты, проходили над головой дожди, чередовались леса, холмы, поля. Конь нес своего всадника к мечу Первородной, обходя поселения и города, словно тоже не желая встречаться с кем-либо. Его как обычно вело непонятное чутье, он искал даже не место или владельца, а сам предмет, тончайший намек на его присутствие. И в очередной раз Даймонд полностью положился на друга, изредка замечая, как жеребец к чему-то прислушивается, будто ждет зова. Даймонду было так спокойно наслаждаться ветром в волосах и шелковистой спиной Велеса, если бы не эти всплывающие перед глазами образы.
Он не мог точно сказать, сколько дней они странствовали, но вдруг Велес остановился как вкопанный. Они были в поле. Широкое, раскинулось оно в предрассветной дреме наступающего утра. Легкий ветер изредка шевелил высокую траву, что-то шуршало и перешептывалось в этом густом ковре. Все вокруг казалось серым и расплывчатым. В такой час особенно сильно хотелось спать. Солнце еще и не думало восходить, но его далекое сияние уже начало высветлять небосклон, едва заметно. Велес недовольно фыркал, выражая свое отношение к этому полю. Его чуткий слух улавливал непонятные звуки, заставлявшие бояться за себя и друга.
Даймонд спешился. Раз Велес не хочет или не может продолжать путь, он должен понять причину. Его конь редко пасовал перед неожиданностями. Если же причины не было, устроиться поудобнее на ночлег – это тоже выход.
Не обращая внимания на нервное ржание, юноша двинулся вперед. Трава доходила ему до середины бедра. Он не привык к таким местностям, проведший большую часть жизни в лесах и предгорьях, поля были для него чем-то новым. Как красиво здесь должно быть днем, подумалось ему: зеленое бескрайнее море трав под лазурным небом, и цветы яркие, бесчисленные, ароматные. Везде кипит жизнь: пчелы, собирающие нектар, разноцветные легкокрылые бабочки, мыши-полевки, а может даже перепелки, скрывающиеся в буйной зелени. Но сейчас было прохладно, мрачно и тревожно. Велес потянул его за край туники, но Даймонд нежно оттолкнул его.
- Что ты, Велес? Я только все проверю, - успокаивал он друга. – Не хочешь скакать дальше, так хоть поспим немного!
Но Велес явно не горел желанием спать в чистом поле.
- Пусти, Велес! – Даймонд дергал тунику в одну сторону, Велес тянул в другую.
Снова раздался шорох, Даймонд увидел, как в сером полумраке трава стала приминаться под тяжестью невидимого тела. Все ближе и ближе, вот уже почти рядом, и Велес дико заржал и так сильно потянул Даймонда, что тот потерял равновесие и упал. Конь вцепился зубами ему за ворот и стал тащить в сторону от приближающегося нечто, Даймонд не никак не мог подняться, Велес волочил его по полю, трава била по лицу, но потом конь отлетел от него, будто что-то его силой отбросило.
Даймонд вскочил. Но моментально был повержен вновь, тяжелые мягкие лапы прижали его к земле. На лоб упали капли слюны. Даймонд прошептал слова заклинания, развевающего чары невидимости, и не смог сдержать вырвавшегося проклятия. В лицо ему дышала страшная морщинистая человекоподобная морда с тремя рядами острых зубов. Алая грива, мощное львиное тело и гибкий членистый хвост скорпиона – мантикора восседала на его груди, прислоняя смертоносное жало своего хвоста к его шее. Низкое утробное рычание вырывалось из оскаленной пасти.
«Мантикора – порождение древней магии. Обладающая хитростью и изворотливостью, она является одним из опаснейших магических существ, - как некстати вспомнились уроки Убежища. – В ней сила льва и яд тысячи скорпионов помноженные на сковывающий взгляд и зловонное дыхание. Если вы повстречаете мантикору, помните, что большинство заклинаний не могут навредить ей. А еще лучше не встречаться с этим зверем вовсе».
Мантикора оценивала свою жертву, пока жертва оценивала ее саму. Даймонд, ощущая давление ядовитого шипа на хвосте, понимал, что не так много у него вариантов действий. Надо быть очень быстрым. Он схватил мантикору за гриву и пропустил сквозь ее тело многочисленные молнии. Тварь спрыгнула, рыча, с его груди, но через мгновение снова была готова нападать. Но этого мгновения Даймонду было вполне достаточно. Он вскочил и набросил на мантикору огненные силки, которые обхватили чудовище до кончика хвоста. Пока она силилась вырваться, юноша подбежал к Велесу. Конь лежал среди травы, тяжело дыша, но с ним было все в порядке, как можно было судить на первый взгляд. Даймонд провел рукой по его гладкому боку, ободряя. Целью ярости мантикоры был именно он. Удар когтистой лапы, Даймонд пошатнулся, но устоял. Велес издал тихое ржание, пытаясь спрятать голову. Ему было страшно. Как быстро мантикора скидывала с себя чары. Она стояла позади и слизывала с когтей кровь юноши. Туника на спине промокла от крови.
Хищница взревела, кровь жертвы пришлась ей по вкусу.
- Еще хочешь? – крикнул ей Даймонд. – Иди, достань меня!!
Прыжок. Он вцепился в ее разверзнутую пасть, не давая многочисленным зубам сомкнуться на его шее. Красные глаза горели кровью и злобой, в них Даймонд ясно видел жажду мщения, скорпионий хвост метался, стараясь вонзиться в податливую человеческую плоть. Даймонд все сильнее раздирал пасть мантикоры, а затем оторвал ее от земли и с силой бросил через голову. Тело глухо ударилось о землю, но мантикора была очень мощным противником. С удвоенной яростью бросилась она на юношу. Даймонд увернулся, но ядовитое жало зацепило плечо, больно царапая, пронзая кожу. Рев мантикоры был наполнен торжеством, яд стал проникать в тело юноши, но он вырвал ее хвост из плеча. Черный, сочащийся ядом кусок шипа остался в его руке, а ноющая боль в плече усилилась. Из изувеченного хвоста чудовища капал бесполезный теперь яд.
- Я тоже кое-что могу! – сказал ей Даймонд, отбрасывая жало. – Но ты не расстраивайся, у тебя еще есть зубы!
Мантикора обдала его зловонным дыханием, вновь и вновь атакуя своими когтистыми лапами. Даймонд удавалось избегать этих ударов, но пару раз когти зацепили его. Туника клочьями весела на нем, белая кожа покрылась длинными ранами. Он перебирал в голове заклинания; почти все отскакивали от зверя, не принося ему вреда. Ни огонь, ни молнии, ни острые клинки не помогали, оставалось надеяться лишь на физическую силу. Даймонд обхватил руками могучую шею чудовища, памятуя о давнишнем сражении с волком. Но мантикора не волк. Ее тело было ожигающее горячим, к тому же острыми клыками она грызла сжимающие ее руки. Яд, попавший в тело молодого волшебника, постепенно начинал действовать. В глазах все двоилось, а голова стала такой тяжелой.
Синее пламя охватило мантикору, юноша сполз с ее спины, надеясь, что холодный огонь сделает свое дело, но Пак в Убежище правильно говорил, что увидев эту жуткую помесь человека, льва и скорпиона, лучше либо бежать, либо смиренно принимать смерть, магия почти всегда бессильна против нее.
В голове нещадно звенело. Ноги и руки не желали слушаться. Даймонд с трудом поддерживал заклинание и самого себя. Мантикора стряхнула пламя,
