Жили-были тапочки. На ногах у папочки, как я понимаю, хотя возможно, что они жили там, где нету бабочек, или даже в свете старых лампочек. Столько вариантов - можете даже сами выбрать, если хотите, в сущности это не играет особой роли. Если хорошенько подумать, я могу позволить себе сэкономить вам время, предупредив, что в этом тексте вообще ничего не играет особой роли, и слова в основном совершенно случайно забрели сюда, и то, что они, как правило, хоть как-то стыкуются между собой – чистая случайность.
Вы ещё читаете? Ну ладно, тогда мне следует продолжить.
Тапочек было трое, состояли они в прямом кровном родстве, друг друга помнили с самого детства, и даже смутно припоминали что-то из тех времён, когда их ещё не было.
Имён у них не было, и не испытывали они из-за этого особых каких-то неудобств, обращаясь друг к другу в основном посредством местоимений.
Однажды они решили погулять по квартире и заблудиться, что бы потом оказаться в каком-нибудь новом месте, и зажить там совсем новой, пока ещё неизвестной и пугающей жизнью.
Собрали они свои нехитрые пожитки: сложили в рюкзаки посуду, набили карманы леденцами, сфотографировали на память дерево во дворе, и пошли. Первый надел шинель и обул кеды, второй надел свитер и обул сандалии, а третий надел шорты, чуть было, не перепутав их со шторами, и пошёл босиком. (Возможно говорить "обул" не правильно, возможно правильно "набул", или, скажем, "вбул". Не знаю даже. В общем, выберите вариант на свой вкус).
Хозяину оставили записку о том, что надеются сохранить добрые отношения, и обещают писать с нового места.
Сначала гуляли под диваном, потом добрались до кухни, видели, как тараканы празднуют День Небывалых Событий, угощались у них телятиной, пили их характерные кисловатые настойки из замши и клюквы. Разумеется, праздник постепенно перерос в значительное побоище, и пришлось тапочкам спешно с кухни сбегать, потому, что их бы побили в первую очередь, за то, что чужеземцы.
Потом два месяца прожили они в ванной. Устроили там небольшой шалашик себе, охотились на птиц, и собирали ягоды, по ночам сидели подолгу у костра и пели дурными голосами импровизированные песенки, практически не попадая в ноты. В ванной им жилось хорошо, но только до зимы, зимой, конечно, в ванной им стало неуютно, да ещё у одной из убитых ими птиц подросли птенцы, твёрдо решившие отомстить за родителя. Предположим, дело это было нелёгкое - всё-таки птенцы были достаточно ущербные и больные, в силу того, что никто их особо не высиживал, с тех пор как тапочки съели их мать, и вылупились они аккурат на месяц позже, чем следовало, однако и таких хлопот тапочкам не надо было, вот они и ушли подобру-поздорову из ванной.
Оно, казалось бы, что автор так подробно всё расписывает, правда? То есть, зачем все эти ужасные детали? Можно же было свести историю к более простой структуре: оттудова ушли, туда пришли. Но ведь автор только описывает, он не влияет на происходящее. Он усердно стремится не упустить важных деталей, пусть даже ценой упоминания деталей незначительных. А откуда автору знать, какие детали значительные, какие нет? Очевидно, что автор недоучка, и вообще человек небольшого ума, раз занимается такой чепухой, как описание одиссеи скромных, и, в сущности, никому не нужных тапочек. И такому-то вы доверите фильтровать, какие там события важные, а какие нет? Вы в своём уме ли?
Ну, так ушли они из ванной, и, через день оказались в ягодном лесу. В этом лесу ягод отродясь не водилось, а назывался он так, потому что хозяином у него был человек по имени Яков Год, и при входе в лес, на контрольно-пропускном пункте висела табличка «Я.Год. Лес». Я знаю, что нечто подобное было в Винни-Пухе. Не надо придираться. Знаете ли, много чего происходит и здесь и там, и сям. Ну вот, туда тапочки и пришли. На контрольно пропускном пункте их пропустили, они и пришли. Яков в ту пору болел, и это крайне досадно, поскольку у меня были определённые сюжеты и планы на этого персонажа, он должен был в одиночку одолеть огромного и ужасного дракона, спасти принцессу из плена, и найти Мужчину-У-Которого-Читсых-Целых-Носков-Чётное-Колличество. Это, конечно, откровенный бред уже, про носки, такого на самом деле не бывает, что уж. В своё оправдание могу только сказать что это просто имя, кажется, Итальянское, или Французское, а на самом деле у него, конечно, с носками всё в порядке – 7 штук, да и те под диваном. Сей почтенный человек должен, в свою очередь, был подарить Якову волшебную наковальню, на которой всегда можно найти что-нибудь интересное. Вот такие сюжеты пропадают – а что делать, заболел человек. Я как хороший автор отпустил его, и обязательно оплачу больничный, хотя, конечно, не забуду немного обсчитать.
Что же делать тапочкам? Яков, помимо прочих славных дел, должен был подарить им несмываемые чернила, которыми они нарисовали бы две луны – одну на небе, и одну в реке, что бы мудрецы далёкого бедующего гадали потом, какой в этом знак. Ну, мудрецы сами о себе позаботятся, я так думаю, они же мудрые, мы же отвлеклись. Точнее это я, как у меня водится, опять начал сокрушаться о том, чего уже не исправить, и вас втянул в это неблагодарное занятие. Всё-всё, не буду, теперь повествование и только повествование.
Итак, тапочки долго бродили по лесу, смотрели и ахали как всё странно и неправильно – комары коров доят только по пятницам, осёдлые племена кочуют лучше всяких кочевников (ну, это потому что они от слова «седло» осёдлые – в седле рождаются, в седле умирают, только тапочкам невдомёк), на рынке за копейку башню возводят чуть выше неба, а за две копейки нос расшибают.
Наконец, пришли тапочки к Завершению Истории. Так речка называлась, которая в этом лесу была на краю, меж двумя берёзами. В речке рыба водилась, но только с рыбой, а водоросли были съедобными для всякого живого существа, а сами живыми не были. Тапочки сели на берегу и стали кидать в воду камешки. Кинут камешек – не попадут в воду, а попадут в дно, кинут второй – та же история. Интересно, азарт распирает – всё-таки в воду попасть. Потом устали, и стали разговаривать, каждый о своём – один о сотворении мира, другой о сущности мира, а третий о сотворении сущности и сущности сотворения. А автор о мире говорил в это время. А мир об авторе. А от воды исходила приятная умеренная прохлада, водомерки пели свои мелодичные брачные песни, и становилось мучительно понятно, что не может так продолжаться вечно, слишком уж хорошо здесь. Так они и уснули с этим тяжёлым пониманием, и все трое как один рыдали во сне, а потом проснулись и пошли дальше бродить. Только автор не проснулся, так и остался на том берегу. И теперь он там спит, и не намерен пока просыпаться, провалившись в воспоминания о том, как совсем ребёнком расстраивался, когда родители уходили на работу, и том, как ему впервые придумалась эта история, которая вовсе не должна была его самого как-то затронуть. А как проснётся, поймет, что тапочки давно уже ушли, и заплачет-запричитает-законючит, только не поможет это делу. Тогда соберётся он, и пойдёт один-одинешенек искать дорогу домой. Не знаю даже… Заблудится, наверное, куда ему, криволапому дороги искать, если он в своей родной квартире иной раз носки найти не может.
Я посижу, в общем, тоже здесь пока, а вы идите по своим делам. Когда он проснётся, я обязательно расскажу вам, что с ним произойдёт.
