О " Записках Ларионова" Михаила Шишкина
Еще один русский писатель, который сумел талантливо рассказать о своей ненависти к России.
Через исторический экскурс в первую половину 19-го века.
Отношение высказано через две линии. Первая - ненависть к российской империи, ее колониальной политике в отношении Польши. А именно. В какой-то российской глубинке имеется мелкий, но очень прогрессивно мыслящий помещик, которому эта политика противна, причем его взгляды разделяет еще один герой - офицер Ситников, сгноённый за это в Петропавловской крепости, кстати, по доносу своего этого самого единомышленника.
Вторая линия - жизнь самого Ларионова. Он - человек гуманный и прогрессивный, поэтому пытается облегчить жизнь своим крестьянам разнообразными реформами. Но "чумазые" его не понимают, относятся ко всем благодеяниям враждебно и все портят. Такой вот тупой и непонятный народ.
При этом в то же самое время пушкинский Онегин " ярем... барщины старинной оброком легким заменил - и раб судьбу благословил". То же произошло с князем Болконским и с Чацким, который " именьем управлял оплошно", то есть в убыток себе повторил поступок некоторых декабристов, произведя упомянутые реформы. Ни Толстой, ни Грибоедов ни о каком недовольстве крестьян не пишут, очевидно, в силу своего, другого, отношения к народу.
Не знаю, заметил ли автор, что герой у него получился малосимпатичный, хотя повествование ведется от первого лица.
Рыхлый, неопределенный характер проявляется прежде всего в его отношениях с женщинами. Благородно полюбил и женился на сироте – воспитаннице своей родной тетушки. Потом вдруг с чего-то начал ее ненавидеть. Уехал в Казань. Там полюбил другую женщину. Она красивая, мечется, так сказать, между разными претендентами, в том числе и им, а он ни тпру ни ну. Так и не поняла, что ему мешало объясниться с ней, если к жене он решил не возвращаться?
Но потом, когда Екатерина Алексеевна все-таки вышла за кого попало, вернулся к Нине, жене, которую опять возлюбил, и опять непонятно, за что.
Одно несомненно хорошо у писателя - это его чистый, простой, без всяких этих постмодернистских вывертов, русский язык. Староклассический, я бы сказала.
Тем более жаль, что писатель не сумел подняться над своими мелковатыми чувствами.
И именно поэтому он, увы, не дотягивает до субъективно присвоенного ему звания гения.
Хороший писатель, но я ему больше не читатель.
