Календарик.

двести пятьдесят? Что вы ерунду городите!- от возмущения Клара Самойловна даже перешла на надтреснутый фальцет.- Вода не из крана льется, а из установки! Нужно что-то предпринять!
  Идиллия закончилась и Михайлыч выступил на борьбу за герметичность. Пока он подтягивал многочисленные соединения и латал треснутые трубки изолентой, Клара Самойловна с жаром сообщала ему подробности водяной катастрофы. Викоша, которая при первых же каплях укрылась в дальнем углу за шкафами, предоставив Кларе Самойловне единолично сражаться с разбушевавшейся установкой, теперь выглядывала оттуда и утвердительно кивала головой.
    Усердный труд Михайлыча под бдительным присмотром четырех женских глаз дал свои плоды. Через некоторое время герметичность была восстановлена и установку снова запустили. Пока набиралась температура, Михайлыч успел смотаться к себе в каморку. Обратно он вернулся с каким-то торжественным видом и все время  время громко бормотал что-то про двести пятьдесят.
  Викоша, услышавшая бормотание Михайлыча за спиной, обернулась и нажала что-то не то. Вентиляторы взвыли на высокой ноте, что-то громко треснуло и тут же с оглушительным хлопком  слетел какой-то шланг. Упругая струя воды ударила в лицо Михайлычу и совершенно ослепила его. Викоша в ужасе отскочила в сторону. На нее надвигался совершенно мокрый Михайлыч с выпученными, ничего не видящими глазами и протягивал вперед руки с растопыренными пальцами, с которых капала какая-то бурая жидкость.
  - А-а-а!- завыла Викоша, пытаясь уклониться от пальцев Михайлыча.  В горячке она сделала шаг не в ту сторону и тоже угодила под струю воды. К завываниям прибавилось еще некоторое побулькивание и тут ее настигли пальцы Михайлыча.
  Ослепленный водой Михайлыч пытался уклониться от бьющей ему в лицо струи и мелкими шажками продвигался вперед. Тут пальцы его наткнулись на что-то упругое. Не осознавая что он делает, Михайлыч ухватился покрепче за этот предмет и потянул его на себя. Викоша истошно заорала, потом послышался громкий треск , а крик Викоши перешел в щенячье повизгивание и потом совсем стих.  Михайлыч ощутил у себя в руках что-то упруго-округлое  и тут же принялся протирать им глаза. Когда же он вновь обрел зрение, первое, что он увидел, была какая-то мокрая черная тряпка, из-под которой явственно виднелась женская грудь. У Михайлыча закружилось в голове и он тяжело плюхнулся задницей на мокрый пол. Викоша, с совершенно безумным выражением лица, зажимая обеими руками халат унеслась куда-то по коридору.
  Только Клара Самойловна не потеряла в этой ситуации присутствия духа. Она вернулась в комнату в тот момент, когда к Викоше сзади стал подкрадываться Михайлыч, а та, с каким-то перекошенным лицом, нажала кнопку на пульте и тут же в лицо Михайлычу ударила струя воды. Тот совсем озверел и вцепился растопыренными пальцами в бюст Викоши. Последняя в ужасе отступила назад и Михайлыч с треском оторвал ей обе груди. Клара Самойловна даже прикрыла в ужасе глаза, ожидая увидеть фонтан крови и оголенные ребра, но... Но в руках сидящего в полной прострации на полу Михайлыча она увидела всего  лишь накладной бюст, которым по все видимости Викоша и компенсировала недостатки своей фигуры.
  Через два часа, отмывшись в душевой опытного производства и приведя в порядок себя и рабочую комнату, дамы продолжили измерения, а Михайлыч закрылся у себя в каморке. Оторванный фальшивый бюст Викоши до такой степени лишил его душевного равновесия, что даже периодическое обращение к учету национальной валюты никак не могло вернуть его в норму. Клара Самойловна несколько раз наведывалась к нему и заставала одну и ту же картину — Михайлыч сидел за столом с зажаты в руке стаканом и с улыбкой рассматривал  все тот же журнальчик.  При виде Клары Самойловны он быстро опрокидывал содержимое стаканчика себе в рот и пытался принять рабочий вид. В конечном итоге, поняв полную бесперспективность дальнейшего его  пребывания на работе, Клара Самойловна отпустила Михайлыча домой.
  - Домой? Можно? Вот спасибо Соломо... Семе... Симедоровна!- несказанно обрадовался Михайлыч.
  С трудом поднявшись, он натянул кепку, потом плюхнулся обратно на стул и что-то вычеркнул в своем журнальчике.
  - Двести сорок девять!- радостно воскликнул  он, запихивая журнальчик во внутренний карман пиджака.
  - Что — двести сорок девять не?- поняла Клара Самойловна.
  - До пер... пес...  пенсии осталось двести сорок  девять дней!- Провозгласил Михайлыч и покачиваясь направился в сторону проходной.