нельзя ни с каким другим.. Конечно это он.
- Устали? А вы садитесь рядом, отдохните, - Писатель встает и смотрит вдаль. - Хорошие у нас места. Сколько смотрю, а все душу ломит. Не могу насмотреться, надышаться этой красотой. Он подходит к стройной березке, гладит ее ствол.
- А, правда, нет ничего замечательнее этих красавиц? Авторитет писателя настолько велик, что Егор не может возразить ему. Если бы снять с Лиды спасательный жилет, выбор Василия Макаровича наверняка был бы в ее пользу. Но жилет хоть немного, а согревает ее. Да и поймет ли его Лида. Писатель лукаво улыбается, смотрит на него и ждет ответа. Лида прижимается к Егору так, что губы ее слегка касаются его уха: "Не возражай ему, соглашайся, я все прощу"...
- Петр, Петр. Егор открыл глаза. По левому уху ползла муха. Егор попытался ее убить. От громкого звука проснулся Сергей. Витек продолжал толкать Сергея в плечо: "Петр, Петр".
- Я Сергей.
- Чай будешь?
-??? Витек вывернул карман галифе. Из углов кармана, который походил на использованный мешок от пылесоса, он набрал небольшую горсть чая и аккуратно высыпал на лавку. Не обращая внимания не ребят, сосредоточено разделил ее на три части.
-Вот.
-???
- Пожевать.
- Это?!
- Петр, это чай!
- Я Сергей. А кофе нет?
- Нет, - вполне серьезно огорчается Витек.
- А это какой чай? - примирительно спросил Сергей, понимая, что мужик, от всего сердца, отдает самое дорогое, что у него сейчас есть. Такие тупые вопросы Витьку еще ни кто не задавал.
- Хороший. Ребята попали в неловкое положение. Если бы не этот бескорыстный поступок, свидетельствующий о глубоком почтении и уважении, они давно бы уложили Витька спать и легли сами. Но тут...
- Петр, а ты какой-то особенный чай любишь?
- Да. На ночь мы жуем только "Черный байховый номер пять".
- И вы не будете? - с надеждой спросил Витек и, не дожидаясь ответа, соединил три кучки в одну, пересыпал на грязную ладонь и отправил в свой беззубый рот.
- Почему не будем? - спросил Егор, дождавшись, когда мужик закроет рот. Витек вздрогнул, выпучил мутные глаза и умоляюще посмотрел на Сергея.
- Жуй, жуй, он после тебя. Все прислонились к стене и закрыли глаза.
Сон возвращался медленно. Возникают какие-то неясные образы - все расплывчато, в каком-то сером тумане. Но вот проявилась молодая рощица. Солнце уже зашло, и деревья выглядят, как на черно-белой фотографии. Вот темная скамейка. Да, эта та самая скамейка, но Лиды на ней почему-то нет. Вот Писатель. Он стоит без пиджака, прислонившись к березе и курит...
- Твоя очередь. Егор открыл глаза. Одной рукой Витек дергал его за рукав, а пальцем другой руки показывал на свой рот.
- Убью, урод, - закричал Егор. Вздрогнул и проснулся Сергей. В замке загремели ключи.
- Что тут у вас? - спросил лейтенант.
- Это я во сне, извините.
Больше к Егору не вернулись ни Лида, ни Писатель. До утра он забылся неспокойным, тревожным сном.
Через маленькое окошечко в камеру пробивался солнечный свет. Было раннее утро. Спать не хотелось. Состояние было поганое.
-А в ресторане мешали? - спросил Сергей.
-Я не помню, Игорь заказывал.
- Пить хочу, не могу.
-А вы постучите, - посоветовал Витек. Он был бодрый и, судя по всему, проснулся давно, но к ребятам не приставал и вел себя спокойно.
Постучали. Сходили. Не полегчало. Долго сидели молча. Разговаривать не хотелось. Порядки подобных заведений ребятам были незнакомы, но, чтобы не подорвать свой авторитет, у Витька консультироваться не стали. Решили ждать. Наконец дверь открылась. В камеру заглянул старший лейтенант. Скорее всего, это был тот "свирепый старлей" про которого, накануне, рассказывал Витек, хотя вид его не внушал особого ужаса.
- Выходи, студенты. "Студенты" вышли из камеры и встали напротив деревянного барьера. Старший лейтенант достал бумаги и стал читать. После внимательного изучения двух листков он сказал: "Рассказывайте".
Вспоминать начал Сергей. Голова сильно болела, но работала сносно. Он напряженно вспоминал происшедшее, и тщательно подбирал слова, чтобы случившееся выглядело объективно и естественно, а Егор добавлял детали, придающие событиям особую правдоподобность. В результате сложилась картина, свидетельствующая о том, что перед старшим лейтенантом сидели жертвы гнусного заговора сотрудников поезда Бийск - Москва, которые коварно спровоцировали порядочных молодых людей на совершенно не свойственные им поступки.
- Вы все это хорошо помните?
- Не очень, - быстро сориентировались ребята.
- Слушайте внимательно. Оформлять не буду. Поезд у вас вечером и зависит от вас: успеете вы на него или нет. Надо наколоть дрова. Много. Пока все не переколите - не отпущу. Берите в помощь этого придурка и вперед. Сержант проводит. Все ясно? Или хотите по Закону?
- Не хотим по Закону! - дружно замотали больными головами арестанты.
Захватив Витька, сержант вывел всех на задний двор. Во дворе лежала огромная куча напиленных березовых чурбаков довольно внушительного диаметра - здание имело печное отопление и милиционеры, заранее, готовились к холодам. Сержант вынес небольшой колун и протянул Сергею.
- А рукавичек нет?
- Перебьешься, - заключил сержант и ушел.
Перспектива вырисовывалась не радужная. Ребята не понаслышке знали, как колоть дрова и понимали, что работа предстоит большая и управиться до отхода поезда, да еще с таким колуном будет сложно. Силы распределили следующим образом: Витька назначили подавать чурбаки и уносить колотые дрова, а Егор с Сергеем должны были, по очереди, колоть. Однако после двух попыток стало очевидно, что использовать Витька на этом участке нельзя. Координация у ребят еще не пришла в норму, а у Витька была, наоборот, в норме и, видимо, с детства. Существовала явная опасность того, что он мог не успеть отойти или слишком быстро вернуться.
На других участках пробовать его не стали. И без проб была видна его полная непригодность к любому роду деятельности. Да и как справедливо рассудили ребята, задача по трудовому воспитанию Витька возлежала на обществе, а у них была другая - уехать на сегодняшнем поезде.
Витек совершенно не огорчился фактом отстранения от работы, отошел подальше, сел на березовый чурбак и стал изучать содержимое своих карманов.
Самое хорошее похмелье - ударный труд. К обеду ребята были в форме и даже сильно проголодались. Куча заметно уменьшилась.
- Поесть бы что-нибудь, - посетовал Егор.
- А вы постучите, - посоветовал Витек.- Мне можно только чай. Покрепче. На стук вышел сержант.
- Скажите, товарищ сержант, обед нам полагается? Мы спрашиваем не потому, что мы такие принципиальные. Намахались вот, кушать хочется. Сержант молча повернулся и ушел. Ребята, вздохнув, взялись за колун. Однако, через некоторое время сержант вернулся: "Обед будет если вас оформить".
- Нет, лучше без обеда, чем по закону, - замотали головами друзья.
Часа за полтора до отхода поезда все дрова были наколоты. Старший лейтенант молча подвинул коробку, где лежали нехитрые вещи и немного денег, вручил документы и билеты.
- Свободны. Слова эти не были неожиданными, но услышать их оказалось очень приятно. Ребята улыбнулись и, немного помявшись, Сергей спросил: "А "Телега" будет?".
- Нет, - так же лаконично ответил старший лейтенант.
"Телега" - было явление очень неприятное, если не сказать более. Это было официальное сообщение по месту работы или учебы из органов МВД о допущенных гражданином нарушениях. Руководство же, в свою очередь, по каким-то не писаным законам, обязано было отреагировать на эту информацию. Результат зависел от степени вины гражданина и человеческих качеств начальника, но премии, как правило, лишали всегда. Кроме этого, вам предстояло выступить с рассказом о похождениях на партийном или комсомольском собрании, где ваши товарищи, вдоволь нахохотавшись в курилке над вашими приключениями, гневно осуждали Вас за очернение облика советского человека и несоблюдение Морального кодекса строителя коммунизма. Все это можно было пережить, но премии всегда было жалко.
Но дело этим не заканчивалась - система была накопительная. Если появлялся "Обоз" - последствия были печальные. При распределении путевок в санатории и пансионаты шансы снижались до нуля. Если же, на предприятие, для распределения трудящимся, выделяли автомобили и квартиры, и вы стояли в очереди - воспитательный удар мог быть сокрушительным.
Поэтому получив заверение, что "Телеги" не будет, абсолютно счастливые, не попрощавшись, друзья выскочили на улицу.
Как и в первый вечер, Ишим встретил их без особых почестей. Ребята, же, обрадовались городу, как родному. С отличным настроением, массой незабываемых впечатлений, с кровавыми мозолями на руках и отменным аппетитом они гордо зашагали в сторону станции, справедливо полагая, что на станции должен быть буфет. Буфет на станции был. Не оказалось денег. Точнее говоря, деньги были, но основная их масса была в поезде у Игоря - спешка при сборах никогда не приводит ни к чему хорошему. После несложных расчетов стало ясно, что удовлетворить все потребности не удастся. Подумав, решили купить пачку "Примы", оставить десять копеек на метро, а остальное потратить в буфете. Потратили - состояние не изменилось. Вышли из буфета и закурили - все оставалось по-прежнему.
Приятно с уличной прохлады попасть в теплый, уютный вагон. Это был самый обыкновенный плацкартный вагон, но воспринимался, как-то по-особому гостеприимно. Ребята нашли свои места и быстро забрались наверх. Пришла женщина с очень маленьким мальчиком. За ней, в несколько приемов, появился мужчина и много вещей. Они разместились внизу.
Как можно было понять из разговора, это была семья военного. Мужчина был без формы, маленького роста, щуплый и совсем не похож на бравого офицера. Сначала, даже, ребята подумали, что ошиблись в своих предположениях, но после нескольких его шуток они утвердились в своем мнении. Жена его оказалась женщиной суетливой и разговорчивой. Поезд давно тронулся, а она все перемещалась по купе, что-то перекладывала и обстоятельно это комментировала. Мужчина изредка шутил, давно понимая, что остановить это не возможно. Мальчик уселся к папе на колени и, не обращая внимания на родителей, смотрел в окно. Военный был в отпуске, и семья возвращалась в часть от родителей жены, нагруженная домашним питанием и кулинарными заготовками. Мужчину звали Виталик, мальчика - Митенька, а женщину - "ты".
Подошла проводница, собрала билеты и предложила всем чай и постель. Соседи не отказали себе ни в чем. Проводница долго не появлялась и, наконец, принесла два комплекта белья и три стакана чая.
Когда чай немного остыл, Виталик предложил перекусить. Зашуршала бумага и купе наполнилось ароматом добротной, домашней пищи. На столе появилось: колбаса домашняя с чесноком, холодное мясо, огурцы малосольные с укропом, лук зеленый, картошка в кастрюльке, политая ароматным подсолнечным маслом, деревенский ноздрястый хлеб. Женщина
