Произведение «Руслан Маратович Мухамедьяров "Куда глаз хватает"» (страница 1 из 5)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Драматургия
Автор:
Читатели: 1011 +1
Дата:

Руслан Маратович Мухамедьяров "Куда глаз хватает"

ДРАМА В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Невидел, ученик.
Видел, студент.
Вижу, инженер.

ХАРАКТЕРЫ И КОСТЮМЫ

Невидел, слепой с рождения мальчик, в возрасте двенадцати лет. Бледный, тощего телосложения. Волосы пострижены коротко, чёлка прямая. Его голос немногим ниже девичьего, малоречивый. Поочерёдно одет то в рубашки с геометрическим узором, то в анимированные футболки.
Видел, восемнадцатилетний ослепший юноша. Сухотелый, светло-шатеновые волосы залакированы в причёску с пробором на левый бок. Носит просторную одежду, очки в форме капли с коричневыми стёклами. Компанейский, сплошь и рядом витает в эмпиреях, на каждом слове говорит патетически, через каждое слово горазд на выдумку. Зарождающийся западофил. Не может надышаться на вечера и ночи.
Вижу, молодой мужчина с плохим зрением, двадцати семи лет, хотя выглядит значительно моложе, примерно на треть. Высокий, худощавый, с овальным лицом, каштановыми волосами средней длины с проседью, острым подбородком, пышными бровями, толстыми губами, ушами с ямкой в верхней точке завитка, ровным носом, и чуть суженными карими глазами. Считает себя гением, нарцисс, эстет, педант, эгоист. Придирчив, неумышленно издевается над другими. Собственный талант к открытиям чаще раскрывает в диалоге. До чужих творений спесив, в знак чего наобум берётся за всё, что ни попадя, правда, из-за слабодушия, слабоволия того и жди запросто охладевает. В кои веки, завершая начатое, корпит до бессилия. Изъясняется неспешно, заглатывает концы слов, продлевая и так протяжные паузы. Ленив, безынициативен, больше пессимист, но мечтатель. Среди людей безо всякой причины волнуется, краснеет, вплоть до головокружения, слывёт паникёром. Ходит легко, размахивая руками. Свой гардероб заполнил впритык джинсами, поло, кедами, сознательно желая выглядеть игривей; не имеет костюма, порой надевает единственную рубашку, плащ и туфли.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

В селе Стерлибашево, в доме номер шесть по улице Полевой, в комнате Видела. Для вошедшего Вижу стены комнаты из прямоугольных брусьев с воздушной паклей между ними спрятаны: позади Вижу – самодельной белой, горчичной стенкой под дерево возле двери; справа от Вижу – светлыми желтовато-розовыми обоями в цветочек; впереди Вижу – глубоким коричневым, белым, насыщенным пурпурно-красным, чёрным, восходом солнца ковром в цветочек и с орнаментом; слева от Вижу – серебряными, латунными, перламутровыми медными шторами в цветочек подле окна. Под ковром лежит терракотовый, песочный диван под дерево и в цветочек, на котором распластался Видел; справа от него сидит пюсовое, сангиновое кресло под дерево и в цветочек. До окна стоят умеренно зелёный, белый стол и дымчато-белый стул.

– Are you fine?
– Made of  Sun. Velvet morning. This love.
– Always a fool.
– Great.

Видел встаёт с дивана и прислоняется к окну.

– Вижу, почему ты передумал влюбляться? Стараешься показаться преданным, порядочным перед каждой старой любовью? А они ведь не знают, что ты любил после них, забывая о прежних любовях. Ты нимало одинок, нимало несчастен.
– Лишь когда ты один, ты уделяешь всякой любви, случившейся в твоей жизни, достаточно времени и прокручиваешь их.
– Достань, пожалуйста, из ящика в столе тетрадь и ручки, там и фломастеры, и карандаши должны быть. Если нет, то в стенке на подставке под телевизор.
– Они в ящике.
– Выдерни осторожно лист с середины тетради. Что происходит за окном?
– На улице ни души. Всё, кроме неба, засыпано снегом.
– Солнце где?
– Недавно скрылось за домом навстречу.
– Ааа… Запиши то, что я сейчас произнесу, – моё письмо. Прописью синей пасты.
– Мне нет разницы. Я каллиграфически вывожу и печатные буквы, и прописные.

Вижу несколько раз в воздухе над листом повторяет ручкой косую черту как часть любой буквы, тем самым, готовясь начать писать.

«Свет моих очей! Как обычно случается, солнце поднялось раньше меня. Когда я подошёл к окну и распахнул шторы, солнце нависало над домом соседей слева. Зимнее солнце низкое, оно ненамного возвышается над горизонтом. Неудивительно, что солнцу не хватило высоты прыжка, чтобы перемахнуть через дом соседей напротив, и оно на некоторое время оказалось за ним.
В моей голове появился твой образ. Твои длинные прямые волосы нисходят до груди и изгибаются, точно водопад, бьющийся о лежащие камни. На твоих карих глазах не отыскать зрачков. Твои пухлые губы напоминают снег, полосато заполнивший выборочные впадины шифера. После моргания перед моими глазами сползает маленькая чёрная точка, подобная еле приметной родинке над твоими губами.
Нежданно-негаданно взошло солнце, и ослепило меня и крышу соседей справа. Пробыв около часа между домами, оно скрылось за домом соседей справа, и сегодня уже не показалось. Унося вслед за собой яркость, солнце опускалось к горизонту. Горизонт невидимой рукой, обняв солнце, прижимал его к себе.  Ты в момент поцелуя поступаешь так же.
Солнце днём кометой промчалось по небу. Скоро на небе исчезнет и хвост, оставленный им. Небо стало темнее звёзд – и они проступили. Пора задёргивать шторы, ложиться спать. Одним нажатием выключателя я погасил все пять лампочек люстры. Спальня почернела. На ощупь пошёл к кровати. Рукой задел ручку кресла. Ногой наткнулся на ножку кровати. Перебрав типичные для себя позы, продолжил лежать на спине. Окно, затянутое толстыми шторами, стало выделяться светлым местом. В комнате темнее, чем на улице. Я заново оделся и вышел из дома.
Ты свет в моём окошке! Неуверен, что тебе когда-либо удастся взглянуть наружу сквозь моё окно. Поэтому я нарисую тебе тот вид, который открывался, пока солнце пребывало за домом соседей напротив».

Видел накрепко засыпает. Вижу зажигает настольный светильник и принимается изображать денную картину.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Стерлибашево, улица Ленина, дом номер сто семь, квартира номер двенадцать, комната Невидела. Та же стенка (только целиком, со складным столом у окна), тот же ковёр, тот же диван, что у Видела. Помимо этого трельяж, другие обои и шторы.

– I am.
– You won’t see me cry. Lost cause. Cause you know.
– Fly to colors.
– Travelling light. Perception.
– Lifted. Unsaid.

Вижу подсаживается к Невиделу, попутно отвечая на его вопрос.

– Моё наилюбимейшее место в комнате – это окно. Глаза очень похожи на двустворчатое окно. Вот лишь, в отличие от век, шторы изнутри.
– Я не вижу не из-за того, что мои веки сомкнуты, а потому что мои глаза зашторены в глубине.
– Держу в памяти, несу в сердце случившееся со мной на уроке чтения в нулевом классе. Учительница выразительно читала произведение, абзац или два которого описывали осенний лес. После окончания осенне-лесного отрывка она попросила нас, дошколят, запереть глаза и представить прослушанный пейзаж. У меня ничего не заладилось – никакие образы не пробивались и не зарастали. Ребята живо твердили, что проиллюстрировали. Я ведал, какими должны быть земля, деревья, небо, однако перед смеженными глазами они не показывались. А что, если и вправду все ребята видят, как настоящий, осенний лес? С неприязненной горестью я неловко, громогласно соврал.
– Я-то думал, что все вокруг такие же, как я. Прошла целая вечность, пока ты не проговорился. С этого мига я мечтаю добраться до невесть какой страны света и цвета. До сих пор мои глаза были абсолютно чёрными телами: они впускают лучи света, лучи света многократно отражаются внутри, не находя той точки, которая покажет мне мир, и умирают.

Вижу в который раз зажмуривает глаза, напрасно пытаясь вообразить панораму Невидела. На внешнем уголке правого глаза Невидела задрожала радужная слеза, сродни всему прозрачному на солнце,  из цветов,  так алкаемых им. Слеза Невидела, размазанная им до виска в  линию, осязаемо испаряется. Оставалась только матовая застывшая плёнка, но её растирает Невидел, и её крошечные обломки слетают вниз.

– Люди, Земля, может статься, и Вселенная сдвоены. Во снах мы не забываем дороги, хотя ноги запутаны в одеяле, мы срываем диковинные цветы на перелесье, пусть даже руки под головой, мы смотрим неразличимую от явной сонную действительность, не обращая внимания на прижатые подушкой глаза, мы признаёмся в любви, вопреки прилипшим к высунутому языку губам. Ну, и Земля. В центре Земли Солнцем пылает ядро, корни деревьев – та же крона, люди лежат на земле и под ней.
– Сидя за столом со стороны дивана, мои ноги овеивает тепло. Я касаюсь пальцами ног батареи отопления, засовываю их промеж секций, и быстро убираю, потому что они очень горячие. С форточки дует прохладный ветер. И в эту пору мне настолько хорошо, особенно, если ветром залетают снежинки.

Шторы развеваются ветрилом парусника.

– Помню, с друзьями докатили до берега речки, где она была совсем неглубокая, четыре покрышки от машин. Мы уже смастерили мачту с парусом. К толстой ивовой ветке сверху и снизу привязали ветки тоньше – мачта, рея и гик готовы. На рею и гик нанизали кольца с прищепками, на которые крепилась штора. Вырыли на дне то и дело мутнеющей речки яму, установили мачту с парусом, зарыли яму, вытоптали. Парус набухал, наконец-то дно стало просматриваться мелкими камнями, но ненадолго. Мы положили на дно речки покрышки вокруг мачты, и, чтобы они не уплыли, их внутренние полости засыпали донным песком. Речка течением билась о выступающие кромки покрышек.

Невидел забирается на подоконник и усаживается на нём спиной к окну. Перед ним раздуваются шторы.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Небо над квартирой пятьдесят два дома номер шестнадцать по улице Бекетова в Салавате, в которую переехал Вижу, глубоко вдохнуло, показывая свои белые облачные рёбра. Стелящийся ветер мнёт лужи. Поверхность луж напоминает ещё плёнку, которая образуется при остывании кипячёного молока. Дождь звенит своими каплями, будто железной цепью, что волочет собака. Оконный отлив шуршит от жидких крупинок, якобы он из фольги, и его комкает стихия. Полчаса – и металлический тембр замолкает.

Чего бы ни смочил дождь, того цвета он делает насыщенней. Где рано, там и поздно. Где я, там и Татьяна. Стоит заиграть музыке, как она начинает танцевать, кружа выпрямленными указательными пальцами, закатывая глаза и кончиком языка стуча по передним зубам. Затем сядет и станет кивать вверх головой с опущенными глазами, то ли робея, то ли млея от радости. Существующее внутри меня безжалостнее существующего вокруг меня. Каждый день дожития любви раскрывает лепестки сожаления.
С минуты на минуту ночь. Я, как никогда, останусь один. Окно может меня увлечь, но в окне я не увижу ни зги. Я буду словно с закрытыми глазами. Дверь в силах подарить мне стук приходящих или уходящих в подъезде людей, однако она будет безмолвствовать. Сон, воздушный сон, способен уверить меня в свидание, только я проснусь. Подойду к окну, двинусь к двери.
Я ложусь спать животом на кровать, обеими руками обхватывая подушку, в которую правым боком погружается голова. Мои ноги широко раздвинуты. Правым ухом я слышу, как тяжело раз за разом падает на грудь сердце, кровью гоняющее по всему телу любовное отчаяние.
Во сне с нами приключается сказочная метаморфоза – мы перерастаем из гусеницы в бабочку. Теперь я могу выскочить с Татьяной из такси и гнаться между высокой посадкой и низким полем за луной. У неё ломается каблук, я


Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Реклама