Зима Девяносто Пятого…

дома еще двадцать-тридцать патронов. После ПКМа опять наступила тишина. Чика, наконец, приготовил “шмеля”. Несколько человек дали по короткой очереди для прикрытия. Он встал в полный рост – все сидевшие рядом заткнули пальцами уши, – прицелился и выстрелил. Если в доме на тот момент остался кто-то еще, то в доли секунды заряд ”шмеля” выжег все живое…
Кто-то отдал приказ отходить. Один за другим, короткими перебежками отошли метров на пятьдесят назад в переулок, под прикрытие одинаково серых, полусожженых домов, чуть больше месяца стоявших без хозяев и уже пришедших в полную негодность. Во всех оконных проемах не было стекол, редкие рамы болтались на одной петле, либо обуглились до такой степени, что при прикосновении осыпались густой черной пылью.
Человек шестьдесят замерло в ожидании нового приказа. Некоторые прислонились к заборам или стенам домов, большинство уселись на пожухшую прошлогоднюю траву. Почти все тихо переговаривались.
- Вроде бы ребят из разведроты зацепило…
- Говорят Жуков ранен…
- Хоть бы назад за речку отошли…
- Может через недельку выведут отсюда. И так уже половины народа нет…
- Кому ты на х… нужен… Пока всех не перебьют, хрен кто отсюда вылезет…
Совсем недавно мы переправились через Сунжу. Многие уже мечтали о том, что их легко ранят, и будет возможность вырваться из этой мясорубки, по крайней мере, в госпиталь, к нормальной кормежке, покою и тишине. Туда, где нет войны…
Небо, наконец, засерело. Туман не рассеивался, казалось, даже сгустился оттого, что в утренней мгле стало видно насколько он плотен.
Кто-то тронул за плечо. Стрельцов, замком 7-й роты.
- Где остальные?
- Кто “остальные”? – не понял я.
- Разведвзвод где? – “Остальные” – это Роман и Ящур. Три человека – остатки всего
взвода.
-    Не знаю… Здесь где-то.
-    Давай, ищи их и на угол. Если что… - Он задумался на мгновение и махнул рукой –делай, мол, что хочешь.
Вставать страшно не хотелось. Не спали уже больше суток, и эта остановка казалась достаточным поводом для отдыха. Романа нигде не было видно. Я зацепил Ящура, ворчавшего под нос ругательства, и поплелся с ним на угол. Метрах в двух от выступа лег на сырой асфальт, усыпанный отвалившейся штукатуркой, подполз к краю фундамента и выглянул на улицу, только что оставленную нами. Ящур устроился метрах в трех сбоку, под деревом.
Нижнее белье промокло от пота, сочившегося от напряжения. Холода не чувствовалось. Минут на пятнадцать наступила полная предрассветная тишина, лишь из-за спины слышались шепот и обрывки разговоров. Я лежал и матерился сквозь зубы. Было обидно оттого, что остальные отдыхали всего метрах в двадцати позади, и страшно, что в любой момент могли появиться духи. И хотя за спиной были свои, и это вселяло относительное спокойствие, первому все равно пришлось бы подставляться мне. Страшно еще и оттого, что духи могли появиться не только из-за угла, но и с улицы напротив, а в этом случае я был бы у них как на ладони.
Я лежал и клял на чем свет стоит войну, Чечню, духов, судьбу, занесшую меня в разведвзвод и кинувшую на этот, никому неизвестный переулок Грозного. Ящур вторил в унисон мне те же вещи. Материл я и его за то, что он, идиот паршивый, лежал на том же углу рядом со мной, а не спал сейчас где-нибудь дома под Краснодаром в тепле и чистой постели. И он был благодарен мне за мой мат, а я ему за его, потому, что это было единственное, что позволяло чувствовать, что ты не один и все еще жив, вселяло надежду, что когда-нибудь все это для нас, наконец, закончится. И я знал, что если духи появятся, то дальше нас они не пройдут. И не потому, что силу давало ощущение, что за нами есть много людей, которые смогут прикрыть нас и не потому, что мы – я и Ящур – должны их защитить, – плевать нам было на это – а потому, что духи просто споткнулись бы о наши злость и усталость и не сдвинулись бы с места, пока у нас оставалось хоть по нескольку патронов в магазинах.
Бушлат и штаны отсырели. Иногда я выглядывал за угол – улица была пустой. Напряжение не спадало. Неожиданно послышались звуки передергиваемых затворов. Я махнул рукой Стрельцову. Тот мигом подбежал ко мне. Я показал в сторону улицы, затем на затвор своего автомата. Он кивнул головой, показывая, что понял. Мы замерли в ожидании. Прошло минут пять. Тишина. Опять слабые щелчки затворов. Ящур заерзал под деревом. Я повернут голову к Стрельцову, показывая сначала на ночной бинокль, висевший на ремне у него на шее, потом глазами в направлении темного переулка напротив. Он поднял бинокль, поводил им несколько секунд по сторонам и отрицательно покачал головой. Пусто. И слава Богу, хотя это и не особенно успокаивало.
Наконец, спустя почти час ожидания, пришел приказ занимать окрестные дома.
Полностью рассвело. Утро было серое – туман так и не прошел окончательно – и промозглое: дышалось с трудом – в легких, казалось, оседала сырость, пропитавшая воздух.
Разместились именно в том доме, на углу которого я провалялся целый час, каждую секунду ожидая очереди духов. Дом был громоздкий и неудобный – комнат десять с верандой из свежего дерева, выходящей во внутренний дворик.
В одной комнате разместились человек пять. Первым делом, задвинули оконные проемы шкафами с одеждой и, хотя было холодно, ни жечь костер, ни обустраиваться не стали – только стряхнули осколки стекла с обивки диванов и повалились спать.
Мельников, командир первой роты, осторожно ощупывал ногу – зацепило пулей. В госпиталь ехать отказался принципиально: так и ходил – прихрамывая и болезненно морщась. Сережка Смирнов из разведроты с недоумением и тоской озирался по сторонам. В руке у него до сих пор был зажат армейский лифчик, заполненный гранатами. Командира роты – Жукова – только что увезли в тяжелом состоянии без сознания. Жуков шел первым, когда началась перестрелка. Пуля попала в гранату в лифчике и срикошетила в пах, перебив какие-то артерии. Еще троих ребят из разведроты увезли с легкими ранениями – почти всем в ноги. Не зацепило одного только Смирнова. И сейчас он не понимал, то ли радоваться тому, что остался жив, то ли плакать, что так и не удалось уехать отсюда.
Я поставил пулемет на стол, стащил автомат со спины, вытащил из ПК пустую ленту и  начал заполнять ее. Ящур ворочался на диване, тяжело дыша, и устраиваясь поудобней. Бронежилет мешал. Прокрутившись с боку на бок пару минут, он замер и тихо засопел, стараясь побыстрее согреться. Роман уже спал на одном из диванов, повернувшись ко всем спиной.
Кто-то зашел и сказал, чтобы переходили в другую комнату. Там, в большой кастрюле уже горел костер, и вокруг, греясь, сидели несколько человек. К оконному проему приставили огромный шкаф. Было темно, но тепло. Минометчики Боря и Грек натащили откуда-то матрацев, перин и одеял и устраивали вдоль стены лежбища. Установили дежурство по двое: один на крыше с моим ПК, второй – у ворот. Мое было через два часа. Я вышел во двор. Чика надрывался, таща найденный в доме сейф. Я помог ему. Сейф оттащили в угол двора. Чика достал шашку тротила, отрезал кусок бикфордова шнура, закрепил взрыватель, вставил шашку в замочное отверстие и поджег. Мы разбежались. Через несколько секунд раздался взрыв. Сейф подлетел метра на полтора в воздух и грохнулся оземь. Вместо замка зияла дыра из лепестков рваного и обугленного металла. Ценного внутри ничего не было. Чика засмеялся:
- Видал как ебануло? – восхищенно протянул он, - аж взлетел!
Минут через пять нашелся еще один сейф. Его вытащили за ворота и взорвали – также пустой. Все разочарованно разошлись…
Через два часа я полез на крышу. Лежать было холодно – даже с одеялом, принесенным с собой. Проворочавшись с полчаса, я не выдержал и развел небольшой костер в ржавом корыте, найденном здесь же, на чердаке. Весь чердак был завален старыми досками, поломанными стульями и прочим хламом, так что дров хватало. Стрельба по городу не умолкала ни на секунду. Чаще всего автоматные или пулеметные очереди – то приближаясь, то удаляясь. Вдалеке слышалась артиллерия. Иногда взлетали три зеленые ракеты – сигнал не стрелять – идут свои.
Было около двух, когда Ящур полез менять меня.
Я зашел в комнату погреться. На столе стояла открытая банка помидоров. Съел пару штук. Больше ничего не было. В комнату ввалился Борис с парой стульев для костра, предложил сходить в соседний дом поискать, возможно, окажется что-нибудь съестное.
Перелезли через забор. Я махнул Ящуру рукой, чтобы прикрыл, если что случится. Дом казался относительно целым – даже стекла в окнах, выходивших во двор, были не разбиты. Выбили двери, зашли, но внутри ничего съедобного не было. Во дворе стояла еще одна постройка – то ли дом, то ли сарай. Я выбил ногой замок и вошел внутрь. Две пустые комнаты. Борис полез в погреб. Начал передавать банки с компотами и соленьями – всего штук десять. Я крикнул ему вниз, что этого достаточно, больше все равно не дотащим. Он вылез, вытер одну банку рукавом бушлата, достал штык и в двух местах пробил металлическую крышку. Отпил грамм двести и передал банку мне. Я тоже выпил и отставил банку в угол. Нашли пару сумок, сложили все в них и пошли назад.
Опять перелезли через забор. Ящур сверху попросил попить – я отдал ему одну банку с вишневым компотом. Зашли в комнату и выставили все на стол.
У огня сидели зам. ком. 9-й роты капитан Матвеев и Рябинин, молоденький лейтенантик, сейчас исполняющий обязанности командира разведвзвода.
- Где были?
Борис махнул рукой в сторону открытой двери, указывая на соседний дом:
- Да, здесь, рядом, товарищ капитан.
Откуда-то принесли хлеб. Все сели за стол и поели. От тепла начало клонить в сон – сказывалось, что не спал уже вторые сутки. До дежурства оставалось больше трех часов. Я разделся и повесил сырой бушлат у костра на спинку стула. Залез в самый дальний угол под толстенное стеганое одеяло, укрылся с головой и начал греться. Через пару минут стало тепло. С улицы донеслись автоматные выстрелы. Стреляли совсем рядом, через улицу. Звуки очередей начали убаюкивать. Приятно было сознавать, что ты не стреляешь где-то там, снаружи, а лежишь под одеялом, как гражданский человек в мирной жизни и собираешься уснуть. Сознание переключилось на что-то другое, далекое отсюда, образы начали путаться. Через пять минут я уже спал глубоким сном.
Около шести меня разбудили заступать на пост. Уже стемнело. Оказалось, что это время произошло несколько событий. Жуков, командир разведроты, умер, так и не придя в сознание. Час назад увезли начальника оперативного отдела бригады, Нужного. Ранение было очень тяжелым и, говорили, что тот вряд ли выживет. Так и случилось. Как оказалось, его даже не успели довезти до госпиталя. Все произошло настолько глупо, что до сих пор не укладывалось ни у кого в голове.
Нужного, как всегда, потянуло на решительные действия. После того, как его назначили начальником разведки группировки, он надумал делать глубокие разведрейсы в тыл к духам. Каждый раз, возвратившись назад, ребята ощущали, будто вернулись с того света.
На этот раз, захватив с собой шесть человек, Нужный пошел в сторону, где утром был бой и наткнулся на чеченцев. После короткой перестрелки духи исчезли, а он, вместо того, чтобы уйти,