В двух шагах от сказки. Часть первая.1.

   Пустынная улица. Покосившиеся, старые дома. Едва освещая тусклым светом вокруг себя пару метров, выхватывая, летящий хлопьями снег, стоит единственный фонарь. В его свете отражаются призраки сумерек и тёмных ночей. Иначе их зовут ночными странниками, ибо они живут ночью. Ночь это их стихия для жизни.

   Тихие шаги, снег, скрипя, ворчит под ногами. Семь шагов до фонаря, обогнуть по тени светлый круг. Четырнадцать шагов по тропинке слева. Темные очертания ворот, черные дыры застекленных окон. Дом спит, ожидая, как верный пес, своих хозяев. Обстановка вполне типичная для такого времени суток. Однако люди не привыкли замечать чего-то, что выходит за пределы их понимания. Ночь – время для чудес. Только вот видят эти чудеса лишь те, кто способны ночью жить как днём.

   Двадцать восемь шагов мимо. Очередной, покосившийся от времени дом. Те же темные ворота, свет в окне. Все так обычно... или нет? В отблесках фонаря за спиной, едва различима, переливается, припорошенная инеем картинка. Кто-то цветным мелком нарисовал на темных воротах снежную фею. Во всех подробностях прорисовав прожилки крыльев и складки платья из голубого льда. Кто-то словно в живую видевший фей. Морозу картинка тоже пришлась по душе и он украсил её крылья серебристым инеем, заставляя сверкать от тусклых бликов фонаря и редких ярких фар, проезжающих мимо машин.

   Многие люди считают, что такие живописные картинки из хрупкого инея, просто работа матушки природы. Но есть ещё кое, что. Неизвестные художники работающие по ночам. Работающие не с помощью кистей и холстов, а с помощью своего воображения. Ведь эти контуры и красивые фигуры – их фантазии. Фантазии воплощенные в реальность. Оглядываюсь на правое плечо. Млавия спит, укутавшись в крылья. Тихонько дую на нее. Завозившись она потягивается, с вопросом глядя на меня.

- Смотри, - показываю на картинку, - кто-то нарисовал тебя.
- Неплохой портрет. Здесь живет Лори со своей тётей, ей десять, или около того. У нее нет родителей, я иногда играю с ней.
- Она видит тебя? Как давно?
- Видит, уже около двух недель. - Млавия забавно нахмурила тонкие бровки, силясь вспомнить точнее.
- Неплохо. Тётя родная? - в ответе я не сомневался, но спросить следовало.
- Нет, сам же знаешь, я подправила ей память в нашу последнюю встречу, надеюсь хоть это отгородит её от... хотя бы на время.
- Да знаю. Ладно, спи, до портала еще четыре квартала осталось.
Фея вновь свернулась клубком, укутавшись в крылья. Еще один страж найден. Возможно даже приемник. Что ж, неплохая работа. А я-то уж считал, что это совсем безнадежный мир. Снег под ногами все так же тихо ворчал. Еще один тусклый фонарь впереди.
Семнадцать шагов.

- Зачем ты это сделала? – сердитый женский голос заполнил маленькую комнату.
- Мне надоело ходить с этим дурацким именем, – не менее раздраженный звонкий девичий голосок вторил первому. – Новое место, новое имя, все с чистого листа! Я просто хочу пожить нормальной жизнью!
- Тебе его дали родители! Хоть бы память поберегла, неблагодарная девчонка! – в голосе женщины прорезались визгливые, истеричные нотки.
- Тёть Маш, ну не начинай, пожалуйста. Просто зови меня теперь Лида , а не Лори. Мне хватило дразнилок в детстве, мало того что родителей толкиенутыми обзывали, дак еще и мне перепадало. Самое безобидное из которых – «чокнутая эльфийка», да – «где же твои ушки?» Мне это осточертело! – невысокая девушка уперла руки в боки. Голос немного смягчился, но взгляд стоял на своем.
- Я воспитывала тебя как собственную дочь! – женщина внимательно посмотрела девушке в глаза. Не найдя чего-то, или наоборот, прочитав там что-то не то, она опустила глаза. – Я всё понимаю, родная, не твоя вина, что это очень сложно, жить с таким именем. Твои родители…
- Да, я помню, они из далека к тебе приехали, из далекого далека, умирающие, с моим именем на устах, а позже просто исчезли. Тёть Маш, я слышала, эту историю миллион и двести раз. Хватит сказок, хоть бы теперь правду рассказала.
Женщина с грустью посмотрела на девушку стоящую перед ней. С самого рождения жизнь била этого несчастного ребенка. Она до сих пор помнила тот кошмарный день, день, когда её родители появились на её пороге. Воспоминания перенесли её на восемнадцать лет назад.

   Мария Михайловна возвращалась с магазина. В небольшом городке, на окраине, до дома совсем недалеко, почему бы не пройтись пешком. Привычный путь, можно расслабиться и подумать о чем нибудь своем. Обычный день, такой же вечер, Васька уже наверняка заждался у дверей. И правда, еще не доходя до ворот, она услышала истошные мявы трехлетнего котяры.
- Иду, иду, замолчи окаянный, – шурша опустила пакеты на тропинку, - где же эти чертовы ключи?

   Внезапно калитка, жалобно скрипнув, приоткрылась. Женщина постояла пару мгновений, раздумывая, стоит ли заглянуть к соседке за поддержкой, вдруг бандиты какие, или все же не стоит? Склерозом в свои тридцать лет молодая женщина не страдала, и точно помнила, что калитку она закрыла. На оба замка. Осторожно подняв шуршащие пакеты, она крадучись открыла калитку и тихим шагом направилась вглубь двора. В глаза сразу бросилась цепочка бордовых капель, рубинами сверкая на заснеженной дорожке. Кровь?! Откуда здесь кровь? Да еще такими крупными каплями? Мария Михайловна оставила пакеты рядом с дорожкой и, вооружившись метлой, что стояла у ворот, пошла за кровавыми следами.

   Несмотря на то, что капли были внушительных размеров, нельзя сказать, что они имели беспорядочный и хаотичный характер. Лужицы крови выстроились в линию. И если присмотреться, становилось видно, что от калитки до двери дома тянулся приличный след. Видимо именно в дом и направился раненый, или раненые... Женщина в полном недоумении посильнее сдала черенок метлы и двинулась к входу. Она жутко боялась того, что могла найти в доме. Тем более что странный кровавый след явно заставлял поразмышлять о характере предполагаемого ущерба. Шаг за шагом, сердце Марии Михайловны выдавало чёткий ритм, как будто кто-то отбивал на сцене чечётку. Она почти не дышала и обратилась в одно большое, нервозное, напряжённое ухо. Ноги тряслись, голова гудела от страшных мыслей, а руки сжали метлу так сильно, что побелели костяшки.

   Дойдя до двери, женщина долго не решалась войти, но с другой стороны – не вечно же тут стоять. Так и помереть можно от страха. Слегка толкнув дверь, Мария Михайловна вошла, лишь краем сознания отметив, что она не заперта. На первый взгляд дома было ничего не тронуто, не считая небольшого бардака. Но кровяной след продолжал образовывать линию и вёл через гостиную прямиком в спальню. Кавардак в доме всё же наблюдался. Одежда с вешалок была покидана на ковёр. Диван был заляпан пятнами крови, и любимые тапочки женщины, цвета апельсина, были запачканы гравием.

   Мария тщательно искала того, кто так наследил в её жилище, но не находила. Ни преступника, ни пострадавшего. Вообще никого. Дома стояла гробовая тишина. Это пугало женщину ещё больше. С одной стороны она была рада видеть, что дома нет предполагаемых преступников или их жертвы, но с другой всё это было странно, и это ещё мягко сказано.

   Мария Михайловна обратила внимание, что дверь в спальню была приоткрыта, кровавый след вёл именно туда. Решительным шагом женщина направилась в её сторону. Войдя внутрь, она увидела ещё более несуразную картину. Не было ни трупа, ни раненого, ни убийцы. Вместо всего этого на её окровавленной постели лежал странный свёрток. Подойдя ближе, Мария Михайловна с опаской склонилась над ним. В свертке спал младенец, возрастом чуть больше года. Ребёнок был цел и невредим. Не в силах это осознать женщина тихонько села на постель. Вся комната была перевёрнута вверх дном. Содержимое шкафов было вытряхнуто на пол. Везде кровавые следы. Но вместо зверского нападения или, на худой конец, банального ограбления, в одеялах спит маленькая девочка. Спит и даже не подозревает, где она и что с ней.

   Мария Михайловна только полминуты спустя обратила внимания, что рядом с малышкой лежит лист самого настоящего пергамента. Мария быстро пробежалась по нему глазами. Потом ещё раз и ещё и ещё... Незнакомые буквы не хотели поддаваться, перед глазами плыло. Но женщина сумела-таки разглядеть во всех корявых завитках что-то знакомое. Всё что она смогла сказать после прочтения это:
- Лоринарэль...
   Она повторяла это имя снова и снова, пока не начало темнеть. Малышка уже давно проснулась и начала плакать, требуя покушать. Мария не помнила, как покормила девочку и как уложила её спать. Лишь ощущения нежности и в то же время шока, когда она держала девочку на руках. Как бы то ни было, но теперь это её ребёнок, которого она будет очень любить.

  На следующее утро, наспех позавтракав, она передала малышку на руки удивленной соседке, сказав, что скоро за ней вернется, заодно попросив оставить все вопросы на потом. Кое-какие сбережения у нее были, и она стремглав направилась в ближайший магазин детской одежды. Закупив все необходимое, Мария направилась проведать одного нужного ей человечка. Её бывшая одноклассница работала в роддоме и за коробку конфет с ликером (а так же бутылки красного вина) согласилась состряпать свидетельство о рождении, не особо расспрашивая, зачем оно Марии Михайловне понадобилось. В графе «отец» стоял прочерк.

   Женщина возвращалась домой, с ворохом пакетов и свертков в руках, и заветным свидетельством в сумке. Разгром, учиненный неизвестными в её доме, никто не убирал, потому она решила зайти за девочкой попозже, когда наведет относительный порядок. Первым делом она взяла лопату и, оставив пакеты на пороге, начала отскребать с дорожки кровавый снег. Управившись с этой работой за полчаса, женщина, подхватив пакеты, поспешила в дом. Тихо раздевшись, Мария Михайловна оставила свою ношу на кухне, самой уцелевшей части её дома, и направилась в зал.

   Застыв посреди зала, она, прикидывала с какой части дома ей лучше начать. Спальня? Да, лучше начать с нее, решила женщина, и уже направилась в сторону спальни, как вдруг услышала доносившиеся из комнаты… приглушенные голоса! Женский и мужской голос, были очень встревоженными. Мария Михайловна решила сперва послушать, прежде чем ворваться и поймать с поличным… кого она собралась ловить, женщина не решила, но что придется именно ловить, не сомневалась ни секунды. Прекрасный женский голос, полный отчаянья прервал её нелегкие думы:

- Мы же не могли ошибиться домом?! Амулет четко дал координаты самого безопасного места! Тогда где?! ГДЕ ОНИ?! – отчаянье в нем можно было консервировать бочками.