сок, самый так сказать, половой расцвет. Нет, не распускаемся, а расцветаем. Одним словом, это процесс. И обязательно с потаённым смыслом.
Оказалось, можно пить и просто так, без идеи, занюхивая рукавом. Засосать бутылку и упасть. С голодухи ли, с бессонницы? Или от бормотухи всё же? В гараже у какого-то аборигена. Откуда он взялся!
Короче, когда я очнулся в заблёванном УАЗике на заднем сидении, они с Сашкой мировые цены на нефть обсуждали. Ха, поверили? Не знали мы ничегошеньки тогда ни про цены на нефть, ни, тем более, про мировые. А если бы кто и знал, то не Санька, точно. Так, чухню какую то несли, я не помню про что. Про баб, скорее всего. О чем ещё пьяные мужики чаще всего говорят.
Вот этот-то именно пункт в плане моего перевоспитания и оказался у Сашки на втором месте. Он с такой лёгкостью развеял мою веру в любовь и святость, и в то, что где-то за океаном меня ждёт-не дождётся моя - только моя! - печальная Ассоль, что я даже не осознал глубины своего грехопадения. К моменту знакомства с Сашкой я был уже дважды „мужчиной“. Но, знайте, мне абсолютно не стыдно в этом признаться. Также верно и обратное: никакое это не мальчишеское бахвальство. Всё было и было по любви. Как и с пьянкой, я свято верил в незыблемость ритуала: охи-вздохи, опущенные в смущении ресницы, записки, переглядывания, осторожное касание руки... Не дай бог раньше „положенного“ срока дотронуться губами до волнующей нежным румянцем щёчки! Они - богини! Долог и тернист к ним путь по склону Олимпа - ни разу прежде не усомнился я.
Гы-гы-гы! Не нужен тебе никакой белый конь и фамильный герб! - подмигивала мне ехидная Сашкина башка.
- Вот эту будешь? - запросто, отводя меня в сторонку, вполголоса - но, мне казалось, на всю округу, что даже „эта“ слышала - спрашивал он меня.
И мы шли ко мне и я её „был“. Миф о Ромео и Джульетте разлетелся как дым. Сашка демонстрировал мне доступность женщин и опустил - нет - низверг таинство любовного ложа до уровня животного совокупления. Как у него это получалось и каким образом он, почти безошибочно, вычислял свои „жертвы“ , мне неведомо до сих пор. Я много раз без него пытался копировать его действия, фразы, жесты, интонации - всё, вплоть до мимики - и неизменно получал по морде!
Именно с его подачи я впервые преступил закон. Не бреши, говорите? Ты, мол, жил в таком бандитском районе, что не мог остаться ангелочком. Правда ваша. Но, господа хорошие, давайте не будем мелочиться! Все мы были детьми и все мы, кто во что горазд, шалили и, не побоюсь этого слова, хулиганили по мере сил. Начиная с разрушенного в песочнице девчачьего „куличика“ и заканчивая чьим-то разбитым окном и носом. Всё было, но это не в счёт. Не считово! - кричали мы, помните? Я говорю не о паре синяков и украденной сдуру отвёртке из класса труда. Я говорю о „взрослой“ статье. Не ищите её в уголовном кодексе наших дней, её давно упразднили за ненадобностью. Вместе с „моей“ статьёй канули в Лету в новой России фарцовка, валютные операции и гомосексуализм. Вернее, наоборот, расцвели буйным цветом, только за это сейчас не наказывают, а всячески поощряют. Вот и я бы, стало быть, в новой России не вшей камерных кормил, а вполне себе предпринимал. Бизнесмен - вот как сейчас это красиво называется. Олигарх, язви его в душу!
Кушать всем надо, правильно? А чтоб кушать, надо деньги заработать - тут тоже вроде никаких вопросов. Вопрос к Сашке у меня был только один.
- Ты чего, - говорю, - чудила, приёмщиком хлеба устроился? Ты барабанщик клёвый, у тебя „корочки“ имеются - чего тебе, хороняка, ещё надо?! Иди в кабак, тебя с руками оторвут!
Да, не удивляйтесь, диплом тогда был нужен везде! Это, сука, сейчас у тебя пронзительный бесовский взгляд да волосы-вороново крыло - и ты, глядь, уже экстрасенс. Без бумажки ты какашка - возразили бы чародею и провидцу в совдепии, да ещё и расстреляли бы, как чуждый элемент, на всякий пожарный. Что ни говори, а иногда советская власть всё же поступала правильно.
- Да ищу я, ищу! Мест пока нет. Думаешь, я один такой умный и с „корками“? А пока здесь, чтоб с голоду не сдохнуть. Ты, мля, кабыздох - студент, у папы с мамой на шее! А меня кто кормить будет?! И потом, ты зря - здесь вполне можно жить. Ночь - работа, ночь - дома. Целый день баклуши бей да в барабаны. И баб имей - не хочу!
Не сказать, чтоб я ему сильно поверил. Так - выделывается. Потом я всю неделю прикидывал, как это, интересно, можно жить хорошо с окладом в неполных семьдесят „рябчиков“ в месяц? Пока, наконец, к нему в гости на работу не нагрянул. С дружественным неофициальным визитом, если пользоваться языком газетной хроники. Ну а потом пошло-поехало. Я к нему в булочную ходил чаще, чем на лекции по физической химии дисперсных систем. Зачем? Ага - помучайтесь!..
Начну издалека. Где в Советском союзе можно выпивку купить? Правильно, в магазине. Но это до семи вечера. А вы всё плачетесь с нынешними десятью-одиннадцатью. Постыдились бы!
Ладно, а после семи где? Ларьков нет, подсказываю. Ещё лет семь не будет. Круглосуточного вообще ничего нет! Кроме, пожалуй, милиции, больницы и такси. Догадались? Ну точно! Всем советским гражданам было доподлинно известно: хочется догнаться - лови такси. В багажнике наверняка найдётся что-нибудь горяченькое. Нет, для ментов это, конечно, заготовка на предстоящий день рождения любимой тёщи. А для тебя, родное сердце - всего червонец, пользуйся и помни мою доброту.
Это я только у Сашки на работе узнал, насколько неполными были мои представления о заполуночном маркетинге. Поначалу каждый вопрос очередного забулдыги типа: „Водка есть?“ или „Мне бы бормотушки, а?“ , вызывал у меня язвительную усмешку и мысль примерно следующего содержания: Вот пьянь, набрался так, что уже вывеску прочитать не в силах! Ты же в булочную зашёл, приятель!
Однако, Санька почему-то относился к забулдыгам вполне серьёзно, без тени улыбки о чем-то с ними шептался, уводил их куда-то и... И вот возвращался он уже с широкой улыбкой, хулигански мне подмигивая и приговаривая каждый раз: Вот так-то!..
Вот чумной! Что вот так-то?
Что „вот так-то“ выяснилось совсем скоро, не прошло и часу...
Когда к нам ввалилась очередная хмельная харя, Санька аккуратно задвинул ящик с источающей сладкий аромат ванили сдобой на причитающееся ему место на стеллаже, ссыпал в ладонь облетевшие с булочек светло-коричневые орешки, не спеша переместил их в свой губастый рот и замер. Тщательно пережевав, озабоченно почесал стриженую макушку… Наконец, его, видимо, осенило.
- У тебя водка есть? - повернулся он в мою сторону.
- Откуда! - состорожничал я, припоминая недавнее своё пробуждение в УАЗике. С ним, блин, пить опасно - да ну его к едрене фене.
- Мля, что, неужели дома никакой заначки нет? Видишь, человеку очень надо!
И он уже меня отвёл в сторонку и горячо задышал мне в ухо. Через секунду я врубился.
- Ну-у-у, может быть, у родичей посмотреть...
- Давай, бегом, одна нога здесь - другая там.
- Погоди, друг, сейчас всё будет - обнадёжил он страждущего. - Цену знаешь?..
А я помчался... Потом ещё... И ещё...
В эту ночь у родителей в загашнике нашлось: две бутылки водки „Столичная“ , бутылка креплёного вина „Букет Молдавии“ , сухой подарочный „Рислинг“, початая бутылка ликёра „Вана Таллин“, задолго до того дня уже два раза мной изрядно отхлёбнутая и тщательно доведённая „до уровня“ - чтоб предки не догадались - чуть подслащенной водопроводной водицей. Пригодилась даже трёхлитровая банка недобродившего самодельного вина из изюма „Кишмиш“. Резиновая перчатка на горловине прошептала было осуждающе - У-х-х-х... - но серьёзного сопротивления моему вдруг открывшемуся коммерческому азарту оказать не смогла и отпустила всю банку целиком со мной в занимающийся за окном рассвет.
Я только вечером следующего дня сообразил, что убедительной версии о пропаже трёх литров вина, пожалуй, к приезду с дачи предков сочинить не успею. Да и с подарочным сухарём и недопитым „Старым Таллином“ я всё-таки переборщил в пылу торговли. Это не водка, которую я сейчас пойду и куплю. Но, пересчитав небольшую пачку радужных купюр из своего кармана, я счастливо улыбнулся и выгнал к чертям все никчёмные сомнения из головы. Прочь! И не из таких переделок выпутывались. Прорвёмся!
Переживал я больше по другому поводу.
Бли-и-ин! Жаль, что у Сашки смены через ночь! - огорчённо шептал я себе под нос, занимая длиннющую очередь в винный отдел в пятый раз. По две в руки - закон социалистической справедливости суров. Я бы и в десятый раз занял, но, увы, моего первого заработка хватило аккурат на пять беленькой и ещё пять - розовенького. Так, вернее, значилось на этикетке. А на самом деле цвет пойла не взялся бы определить и сам Илья Ефимович Репин. Эх, не знали мы тогда фразы „Пипл хавает“ - вот бы здесь она пригодилась!
И ещё одна мысль несколько дней не давала мне покоя. Почему,- недоумевал я, - если это так выгодно, почему бы ему, Сашке, самому не затариваться каждый раз под завязку? Почему он даёт делать бизнес мне? Это его законное место - при чём тут я? Да, я исполнял своё „соло“ лишь после окончания Сашкиной „увертюры“; пока он не „сливал“ весь свой арсенал, я не мог даже слова пикнуть, что у меня, мол, водовка вкуснее, а вермут - менее ядовитый. Я видел края и имел совесть, да! Но откуда вдруг у Сашки этакое благородство?
Месяца через два... э-э-э... чтобы не соврать... - да, именно через два месяца я разгадал ответ. Видать, ему, в отличие от меня, кто-то рассказывал про уголовный кодекс. И он, не иначе, какой-то непостижимой мне особой калькуляцией, а может, особо острым нюхом определял тот самый „особо крупный размер“. И не переступал грань, за которой следовал особо крупный срок.
А меня не настораживало ничего. Даже то, что Сашкина напарница, или, скорее, даже начальница, смешливая бабёнка в хороших летах, не принимала никакого участия в торговле. Более того, категорически отказывалась от символической „доли“ за то, что она „ничего не видит, ничего не слышит и ничего никому не скажет“. Но - чисто теоретически - она была „наша“. Как кого лучше объегорить она знала намного лучше таблицы умножения. И щедро снабжал своими советами Сашку. Меня она пока „стеснялась“, не считала пока за своего. Дескать, ходют тут всякие... друзья, мля, прости господи... Косо, в общем, смотрела. Хотя орешками иногда угощала. Они ведь всегда со сдобных булок осыпаются. Знайте: если в ящике просыпанных орешков нет - значит, шоферюга по пути их уже сожрал. А если, что редко бывает, орешки пекари сегодня надёжно „ приклеили“ - тоже не беда. Смотрите, тут большого ума не надо: берём две булки - хрясь их друг об друга! Если и это не помогает - можно их слегка друг о друга потереть. Не удивляйтесь, в общем, если в магазине лысую „булочку с орешками“ увидели. Это не нарушение технологии - орешки там когда-то были.
А меня удивляло другое. Как эта бабёнка, этот тёртый калач советской торговли, Сашкиным чарам поддавалась. Вроде не девочка уже - мать! Нет, к ней самой Сашка клинья не подбивал. Что вы! Он, конечно, не гнушался никем из прекрасного пола, имел „всё что движется“, но не до такой же степени! Он дочку её, прыщавую каланчу, клеил. Прямо на глазах у матери, когда доченька мамочку на работе навещала.
