Ах, почему ОН не один, или Испытание выбором.17,18

   Часть семнадцатая.

   Не очень понимая, где нахожусь, я оглядывала незнакомое помещение. Судя по интерьеру, который я могла разглядеть в узкие щелочки не раскрывающихся шире глаз, жилище было явно не городское. Разрешение вопроса - что бы это значило,  я решила оставить на потом, когда окончательно проснусь. А пока, сладко потянувшись, перевернулась на другой бок и снова с неимоверным удовольствием сомкнула веки, готовясь отойти ко сну. Но время шло, а сон не возвращался. И все стало не так. Раздраженно ворочаясь с боку на бок в поисках удобного положения, я провела еще некоторое время. И, наконец, осознав, что заснуть мне больше не удастся, откинула одеяло и села, прижав к груди ноги, обхватив их руками.  В этом положении меня и застал хозяин.
   Дверь открылась совершенно бесшумно. Все-таки еще плохо соображая спросонья, я не сразу догадалась прикрыться одеялом, но зато, едва увидев старичка, сразу  вспомнила вчерашние приключения и почему оказалась в этом доме.
   - Проснулась? Доброе утро, – приветливо поздоровался вошедший.
   - Доброе утро, – кивнула и я. – Который час?
   - Скоро десять.
   - Правда? – совершенно искренне удивилась я. – Я думала, что гораздо меньше. Темно ведь еще.
   - Так ставни закрыты. Вот и темно.
   - А вы рано встали?
   - Мое дело стариковское. Долго спать не могу. Работать – не работаю, на гулянки не хожу. С чего мне уставать? Рано ложусь – рано встаю.
   - Вчера-то мы вас поздно побеспокоили.
   - Так ведь я порой и днем покемарю. Завтракать будешь? Или не польстишься на мое угощение?
   - А Марат?
   - Парень-то твой?
   - Ну да. Он где?
   - Так ушел.
   - Давно?
   - Нет. Почитай, только что и ушел.
   - Так, может, я его еще догоню.
   - Вот еще!.. Чего это по морозу в догонялки играть? Как проснешься, велел тебе сказать, чтобы здесь его дожидалась. Так как на счет завтрака-то?
   - Ну что ж… Можно и перекусить, если, конечно, не объем вас.
   - Эк сказанула!.. Если живу один, так ты уж решила одинокий? Нет, милая. У меня два сына, дочка да семеро внуков. Чуть не каждый день кто-то навещает. Провизии у меня столько, что боюсь, как бы холодильник от натуги не лопнул. Ты, значит, поднимайся, умывайся, а я пойду на стол соберу.

   Кухонька у старика была небольшая, но опрятная и уютная.
   Я уселась за стол,  обильно заставленный снедью.
   - Зачем же так много, дедушка?
   - Так ешь сколько съешь. Насильно никто тебя пичкать не собирается. Только я вот что скажу – организм с утра заправлять надо. Вот на ночь вредно наедаться. Это точно. А за завтраком ешь, сколько влезет.
   - Спасибо, дедушка.
   - Чего ж заранее благодарить. Может и не понравится еще.
   - Ну, это вряд ли. Пахнет жутко аппетитно.
   - Странно вы теперь разговариваете. Разве хорошая еда может жутко пахнуть.
   - Я и не заметила, что глупость ляпнула, - рассмеялась я.
   - Ладно, ешь давай. Разговорами сыт не будешь.
   Я положила на тарелку три отварных картофелины, от которых все еще валил белый ароматный пар, втянула его в себя.
   - Божественно…
   - Ну, так вся пища от Бога.
   - Я не об этом…
   - Да понимаю я. Ты маслица положи.
   Старик протянул мне масленку со сливочным маслом.
   - Мне бы подсолнечного… У вас есть?
   - Как не быть? Есть.
   Я размяла вилкой картофелины и обильно полила подсолнечным маслом, добавила горку квашеной капусты и, оставшись вполне довольной получившимся натюрмортом, приступила к еде.
   - Кто ж тебя научил так картошку есть?
   - Баба Лина, моя няня.
   - Баба Лина твоя, видно, из деревенских была?
   - Да, - ответила я.
   Рот мой был набит картошкой с капустой. Но так вдруг захотелось наплевать на все эти правила этикета, что я, не переставая жевать, продолжила.
   - Она была няней еще у моего отца. Ко мне она, так сказать, по наследству перешла.
   - Раньше такое нередко случалось. Тебе сколько лет?
   - 23.
   - Я думал меньше. Совсем старый стал. Вот и глаз уж не тот. Раньше-то я в таких вещах не ошибался. Про отца, стало быть, гадать не стану.
   - Отцу 64.
   - Я так и думал, что не молодой. А нянька твоя уж совсем, наверное, старенькая?
   - Она умерла.
   - Давно?
   - Двух лет не прошло…
   - Другая бы сказала, давно. Любила, значит, ее.
   - Мне ее очень не хватает. Она, конечно, старенькая была… А все-все понимала. Ум у нее был ясный и характер замечательный. Добрая вне всякой меры, а все ее слушались. Правда, правда. И дед, и отец… Даже моя мама перед ней такая смирная становилась, покладистая. А уж Людмила Станиславовна не из тез тех, кто смирится, если ее слово не последним будет.
   - Что это ты мать-то так официально величаешь?
   Я пожала плечами.
   - Привычка. У нас в доме ее все так называли. Не знаю почему.
   - Что ж ты ее так и в глаза называешь?
   - Нет, конечно, - рассмеялась я. – Людмила Станиславовна такого бы не потерпела.
   - А тебя-то как зовут?
   - Аглая.
   - Что так? – удивился старичок.
   - Да, – кивнула я. – Имечко не самое удобоваримое. Но это длинная история.
   - Это я к тому, что с нянькой росла. Семья, стало быть, не простая. Русофильством страдали? Или так, дань моде? Сейчас многие своим чадам имена позаковыристей выискивают.
   - Да нет. Чистая литературщина.
   - Расскажи. Потешь старика. Спешить нам вроде некуда.
   - Да, в общем-то, ничего интересного. Папочкины фантазии. Нас у отца три дочери. Нет. Теперь уже четыре плюс Родька. Но на момент моего рождения я была третьей. Старшую дочь отец назвал Александрой. Без всякой задней мысли. Через десять лет у него родилась вторая дочь. При выборе имени для нее он проявил уже больше фантазии. Помните, «Идиота» Достоевского?
   Старичок кивнул.
   - У генерала Епанчина три дочери: Александра, Аделаида и Аглая. Вторую назвали Аделаидой. Ну а с выбором имени для меня проблем уже не было.
   - Чего ж именно так?
   - Так ведь фамилия.
   - Вы Епанчины что ли?
   - Ну да.
   - Ага, Епанчины. Художники такие есть. Отец Сергей и сын Николай.
   Я с удивлением воззрилась на старика.
   - Ты ешь, ешь. Вот грибочки. Вкусные. Сам летом собирал. А дочка засолила. Приятно смотреть, когда человек с аппетитом ест. Соскучились вы все по простой пище. Ресторанная дребедень под всякими там кисло-сладкими соусами разве  с этим сравниться.
   - А?..
   - Удивляешься моей осведомленности?
   Я согласно кивнула.
   Теперь рассмеялся старик. И смех его, как и он сам был очень симпатичным. Не дребезжаще-кряхтящим как это обычно случается у очень пожилых людей, а весело-задорным, что ли. Но не это меня сейчас занимало.
   - Я, милая, много чего такого знаю, о чем и не подумаешь, глядя на меня. Так Епанчины-то эти, не родня ли тебе?
   - Родня. А, правда, откуда вы про них знаете? Ну, дед ладно… Он все-таки всемирно известная знаменитость. А про отца далеко не всякий москвич слышал. А вы так уверенно… И по именам.
   - Интересуюсь. По молодости учился я живописному ремеслу. Да только потом жизнь так завертела, что о многом и вспоминать-то не хочется. А на старости лет вот…
Старик прислушался.
   - Вроде стучится кто-то?
   Я тоже прислушалась. Действительно слышались глухие удары. Видимо, кто-то барабанил по обитой дерматином входной двери.
   - Пойду, посмотрю. А ты ешь, не стесняйся. Коли и переешь так ничего страшного. В Москве своей наголодаешься.
   Старик встал и пошел из кухни.
   - Да, - уже на пороге обернулся он ко мне, - про отца твоего. Талантливый он художник. Я зря говорить не буду. Сама понимаешь, выгоды с этого никакой не поимею. Талантливый. Может против Сергея и немного «пожиже» будет. Только многие, как теперь говорят, «раскрученные» против него вообще ничего не стоят. Так и знай.
Я, было, хотела ответить, что совершенно с ним согласна и тоже считаю отца во многом недооцененным, но старичок уже ушел.

   - За тобой приехали, - оповестил меня, вернувшийся старик.
   - Марат?
   - Нет. Другой.
   - Андрей?
   - Не знаю. Не представился.
   - Ой, а я ведь так и не знаю, как вас зовут.
   - Да на что тебе? Зови просто дедушкой. Мне так даже приятнее.
   - Хорошо. Только все же, как вас зовут?
   - Зовут меня Петром Андреевичем, а фамилия - Велехновский.
   - Велехновский?
   - Что? Знакомая фамилия?
   Я пожала плечами.
   - Как будто слышала. А вот где? Не могу вспомнить.
   - Ну и не мучайся. Фамилия, конечно, не так, чтобы часто встречается, но не один же я Велехновский на белом свете.
   - Нет, я обязательно вспомню. Вы, дедушка, такой занятный тип… Что-то мне подсказывает, что не про однофамильца вашего я слышала. А вы с моим дедом не были знакомы?
   - С Сергеем Епанчиным?
   - В молодости. Вы ведь почти ровесники, нет?
   - Да ты, я смотрю, вроде меня: любопытная.
   Старик весело прищурился. Я подумала, что, если он не дал сразу прямого ответа, то догадка моя, скорее всего, попала в цель. Но сказать об этом не успела, потому что послышались чьи-то шаги, и старик живо на это откликнулся.


   Часть восемнадцатая.

   - Сюда проходи. Здесь мы.
   Склонившись над тарелкой, я закрыла глаза, чтобы получше сосредоточится. Теперь я была уверена, что фамилия Велехновский не раз звучала в моем присутствии. Иначе, с какой стати подсознание так живо на нее откликнулось. Что-то связанное с дедом. Но мысли мои тут же сбились с намеченного курса, когда я услышала голос вошедшего человека; чуть глуховатый с заметной гнусавинкой, что предполагало какие-то проблемы с носовой перегородкой. Может проигнорированная в детстве необходимость удаления аденоидов? Какие глупости лезут в голову, когда необходимо преодолеть растерянность и собраться, чтобы не выглядеть полной дурочкой.
   - Проходи, проходи. К столу садись. Угощение простое, но  Аглае понравилось.  
   Я с улыбкой кивнула. Главное, чтобы улыбка не показалась ему уж очень глупой.
Он сел на стул рядом со мной. Петр Андреевич поставил перед ним чистую тарелку, положил вилку, нож.
   - Картошка немного остыла, правда.
   - Вот и хорошо. Я не люблю, когда еда слишком горячая.
   - И Аглая так же.
   - Не любит горячего?
   - Да нет. Характер хороший. Не ломается, не привередничает.
   Что это они обо мне в третьем лице. И зачем меня нахваливать? Будто на смотринах.
   - А давайте я вам наливочки принесу. Вкусная наливочка, домашняя.
   - Не время вроде для наливочки, дедушка.
   - Ну, время или нет, а вы мои гости.  Что ж так и уедете, не попробовав моего фирменного напитка?
   - Несите, дедушка, несите. Попробуем и наливочку.
   Старик ушел, и я была готова  убежать за ним следом. Давненько я не ощущала себя такой беспомощной маленькой девочкой.
   - Я думала, что вы уже уехали.
   - Какое там! Все еще дрыхнут.
   - А вы?
   - Я нет, как видите.
   - Нет, я не об этом. Вы, в самом деле, за мной?
   - Да.
   - Странно.
   - Почему?
   - Тащиться в такую даль по морозу…
   - Так я верхом.
   - Как это верхом?
   - Не вЕрхом, а  верхОм. Не понятно? Я на лошадке прискакал.
   Для пущей убедительности он  «проскакал» по столу указательным и средним пальцами. Либо он был не очень высокого мнения о моих интеллектуальных способностях, либо еще в доме Демьянова заправился чем-то вроде предложенной здесь наливочки, что и спровоцировало игривость его настроения.
   - Все равно холодно.
   - Ерунда. Ни с чем не сравнимое удовольствие скажу я вам. Прежде я зимой никогда верхом не ездил. Тоже думал, что холодно и все такое прочее. А зря, как выяснилось.
   - В таком случае я очень за вас рада.
   - Не слышу в голосе