увидел вдалеке просвет, и дорога пошла под уклон.
- Почти пришли, - обернулся Эдик, - сейчас перейдем Волчий ручей, потом немного в горку, а оттуда уже и деревню видно.
- А как деревня называется? - спросил Дима.
- Волчья пустошь.
- Ну и название, жуть берет, - подумал почти протрезвевший Дмитрий.
И действительно, вскоре деревья поредели, и все чаще стали встречаться невысокие кусты волчьей ягоды, густо усыпанные ярко-красными плодами. У ручья их стало настолько много, что сверху это напоминало большое кровавое пятно. Сам ручей, густо заросший тростником, был невелик, около метра шириной, но прозрачен и чист. Дима сел на корточки и набрал в ладони холодной воды. Сделал глоток - вкуснотища. На глине в двух шагах от себя он увидел четкий отпечаток дорогих кроссовок, а вокруг много крупных звериных следов, похожих на собачьи.
- Кто это у вас в модных шузах по грязи гуляет? - улыбнулся Дима.
- Это я неделю назад приезжал, - не сразу ответил Эдик.
- Что-то все это перестает мне нравиться, - подумал Дмитрий. - Ведь сам же мне в дороге говорил, что не любит кроссовки, когда обсуждали в чем лучше машину водить. Заврался в конец.
- Напился? Пойдем дальше. Еще с километр осталось.
Они поднялись на крутую горку, и Дима увидел, наконец, то ради чего он на ногах уже почти двенадцать часов. Десяток почерневших от времени домов, окруженных со всех сторон лесом. Людей в деревне видно не было, лишь одинокая коза шлялась без привязи у околицы. Солнце уже наполовину скрылось за гигантскими елями, которые приобрели какой-то сизый оттенок. Войдя в деревню, они прошли по заросшей подорожником и ромашкой тропинке в самый конец деревни, к высокому, покосившемуся, как Пизанская башня, дому. Вокруг него стоял частокол, окружавший то, что раньше было огородом. Среди зарослей сорняков угадывались кусты смородины и крыжовника, опустившиеся грядки, а в дальнем конце участка, почти соприкасавшимся с подступающим лесом, стояли несколько старых яблонь. Эдик поднялся на гнилое крыльцо и несколько раз сильно ударил кулаком в дверь. Занавеска на окне дрогнула, и внутри послышался шум.
- Здорово, внучок. Мы уж думали, что не приедешь сегодня, - из-за дверей выглядывал крепкий дед в темных очках, ультрасовременный вид которых казался странным в этом забытом богом месте.
- Могло и такое случится, если бы не Дмитрий, - Эдик отступил в сторону и Дима предстал пред черны дедовы очи.
Старик осмотрел его с ног до головы и беззубо улыбнулся.
- Ну, проходите быстрее, а то у меня глаза на солнце болят, - отступил в сени дед.
Дима вслед за Эдиком шагнул внутрь, и хозяин захлопнул дверь. Стало темно. Старик прошел мимо по скрипучим половицам, обдав каким-то затхлым запахом, и отворил дверь в жилое помещение. Все вошли в комнату средних размеров, полумрак которой немногим отличался от кромешной темноты.
- Посидите пока, - дед показал на деревянную лавку со спинкой, - а я бабку разбужу.
Дима опустился на гладкие холодные доски и осмотрелся, благо глаза уже начали привыкать к новой обстановке. Справа угадывалась русская печь, небольшой стол с чугунами разных калибров и настенный рукомойник. Прямо перед лавкой стоял стол побольше, сколоченный из толстых “пятидесяток”. В красном углу вместо привычной иконы висел отрывной календарь, где обычно присутствует много нужных и ненужных сведений, восход и заход луны и солнца, продолжительность дня, кулинарные рецепты и прочая ерунда. Больше собственно описывать и нечего, за исключением того, что в комнате напрочь отсутствовали какие-либо цветы. На подоконнике стояла пара горшков с землей, покрытой мхом, и это было все, что призвано создавать домашний уют.
- Здравствуйте, мальчики, - в комнату вошла высокая худая старуха с длинным сморщенным лицом.
- Что же вы в темноте сидите.
Она сходила на кухню и вернулась с зажженной свечой. На носу красовались такие же, как у деда, черные очки.
- Сейчас я на стол соберу, а ты Корней за соседями сходи, - приказала она мужу.
- Мы тут все вместе собираемся, когда новый человек приходит.
Бабка вернулась на кухню и загремела посудой, а старик безропотно отправился исполнять приказ. Дима, сидящий у окна и прекрасно видящий калитку, мог поклясться, что дед со двора не выходил. Тем не менее, спустя минут пять, он вернулся и сказал, что скоро все будут.
На столе к тому времени уже стоял небольшой графинчик с густым темно-красным напитком и квадратный штоф с прозрачной жидкостью. Дед пошел на кухню и принес, в несколько приемов, хлебницу с крупно-нарезанными ломтями ржаного хлеба, громадную сковороду с жареной картошкой и пару банок рыбных консервов. А затем пододвинул к столу тяжеленную табуретку и сел напротив Димы. В этот момент дверь широко распахнулась, и в избу вошли тщедушный ребенок, ведущий за руку слепую старуху, и квадратный мужик с руками до колен.
- А вот и наши соседушки, - подала голос хозяйка.- Рассаживайтесь поудобнее, да и приступим, пожалуй.
Гости, увидев свечу, закрыли глаза и тоже надели очки, за исключением старухи, которую уже ничего не волновало.
Хозяин разлил красный напиток в маленькие лафитнички, стоящие перед каждым аборигеном, включая и несовершеннолетнего, а Эдику и Диме плеснул самогона в стограммовые граненые стаканчики.
- Первый тост я хочу поднять за Эдика, нашего кормильца, - начала хозяйка. - Без него всем нам было бы нелегко.
Сто грамм хорошо очищенного самогона, упавшего на старые дрожжи, произвели благоприятное впечатление на Дмитрия.
- А все-таки Эдик молодец, - подумал он,- помогает старикам. Тимуровец, однако.
- Странно, что недостаток продовольствия несколько преувеличен. Вот ведро с картошкой, батарея консервов не полке.
После второй Дима был вынужден рассказать о себе, о том, где работает и с кем живет. Больше всего стариков почему-то интересовало его здоровье и, поразмыслив немного, он решил, что это вполне естественно, годы есть годы. Полумрак сделал свое дело, и через десять минут он был изрядно пьян. Люди сидевшие рядом с ним казались старыми добрыми знакомыми, милыми чудаками, живущими вдалеке от цивилизации и нашедшие в этом свое счастье. Дима вытащил сигарету и потянулся за свечой.
- Спрячь хохулину, или во двор выйди, - строго сказала бабка. – В доме не курят.
Пошатываясь, он вышел из-за стола и, чуть не упав в сенях, выбрался на свежий воздух. Тяжело опустившись на крыльцо, Дима достал сигарету и прикурил от своей роскошной находки. Напрягая зрение, нашел стрелки на циферблате. Начало первого. Над лесом появился краешек луны, небо было звездным и ясным. Первые сентябрьские заморозки посеребрили траву и довольно быстро привели Дмитрия в чувство. Он поежился и нырнул обратно в сени. Найдя, наконец, дверную ручку, он уже было, собрался открыть дверь, как вдруг услышал голоса, где-то впереди по коридору. Дима вытянул руку и на цыпочках двинулся вперед. Через несколько шагов рука его коснулась холодного металла. Деревянная дверь была, похоже, обита железными полосами. На уровне груди находилась замочная скважина, сквозь которую пробивался слабый лучик света. Дима приник к отверстию и увидел любопытную картину. В маленьком, заваленном старой рухлядью, чулане друг напротив друга стояли старуха-хозяйка и Эдик и о чем-то спорили. На деревянном ящике, заменяющем стол, тускло блестели несколько колец с камушками.
- Мы с тобой о другом договаривались, - шипел Эдик, глядя на старуху.
- Бери, что даю, а то ничего не получишь. Опять привез, черт знает что. На всех может и не хватить.
Старуха пристально посмотрела на Эдика и зловеще добавила:
- А может, еще и останется.
Тут он сник, молча сгреб украшения со стола и рассовал по карманам.
- Так вот откуда денежки, - подумал Дмитрий. – Интересно, что за пакет был в его корзинке. Может быть лекарство?
Дима отпрянул от двери и, в два прыжка, вернулся на крыльцо. Через мгновение там появился Эдик. Было он чем-то озабочен, разговор не поддержал и, пару раз затянувшись, предложил вернуться и еще что-нибудь выпить.
Когда Дима опустился на свое место, то увидел наполненный до краев стакан и полную тарелку с картошкой. Пили и закусывали, похоже, только он с Эдиком, у остальных тарелки были чистыми, а из рюмок едва отпито. Вся эта лесная братия не отводила от него глаз и молчала.
Наконец молчание прервала слепая старуха и медленно прошамкала:
- Выпьем за Димочку, гостя дорогого. Пей, закусывай, наш сладкий, а потом пора и отдохнуть. По последней и закаемся.
Все подняли свои рюмки и полезли чокаться, дружелюбно улыбаясь. Дима опрокинул стакан, пообещав себе, что это точно последний и, сразу же, почувствовал сильное головокружение. Комната поплыла перед глазами, и фигуры аборигенов стремительно завертелись вокруг стола.
- Намешали что-то гады, заклофелинили, - подумал он и из последних сил крутанул под столом колесико, неизвестно как оказавшейся в руке, зажигалки.
На несколько мгновений он все же потерял сознание, но потом обжегся и пришел в себя. Чуть-чуть приоткрыв глаза, он увидел, что свечу уже успели погасить, что занавески полностью раздвинуты и при мертвенном свете полной луны сидят, закрыв глаза, аборигены, Эдика нигде видно не было.
- Надо делать ноги, - пришла в голову отличная мысль.
Дима уже начал, слегка покачиваясь, вставать из-за стола, как вдруг раздался какой-то резкий звук, напоминающий треск рвущейся материи. Челюсти аборигенов стали вытягиваться вперед, лица, которые еще мгновение назад можно было назвать человеческими, быстро превращались в звериные рыла. На коже, сидевших, как истуканы, соседей появились черные точки - пучки шерсти, которые почему-то напомнили Дмитрию извивающийся фарш, медленно выползающий из мясорубки.
- Этого не может быть. Чушь собачья. Мерещится с перепоя.
Первым открыл глаза мальчишка или точнее то, что от него осталось. Это был получеловек-полуволк, густо заросший черной шерстью, с заостренными большими ушами. Невыносимо запахло падалью.
- Акселерат, мать твою…., - подумал с ужасом Дмитрий и окончательно пришел в себя.
Волчонок дико завыл, и глаза открылись у остальных монстров. Дима схватил со стола штоф и ударил по оконной раме. Со звоном посыпались стекла и створки распахнулись. Рыбкой нырнув в окно, он, на редкость удачно кувыркнулся через голову и тут же поднялся на ноги. Волки, тем временем, завыли хором, громко и многообещающе. Дима ногой снес с петель калитку и стремительно помчался к ручью. От ужаса волосы на голове поднялись жесткой щетиной. Пару минут его никто не преследовал, и он сумел добежать до горки, за которой протекал ручей.
Вой прекратился, и Дима понял, что начинается охота. Перемахнув через ручей, он опять устремился в гору, к спасительным деревьям. На противоположном берегу послышался топот и хруст ломающегося тростника. Расстояние по прямой между ним и волками было метров пятьдесят, но им нужно было спустится вниз, преодолеть ручей и снова подниматься в гору.
- А ведь догоняют, - мелькнула невеселая мысль.
Подъем окончательно измотал его, и в лес он вбежал, еле волоча ноги. В нескольких метрах стояла молодая сосна, сантиметров сорока в обхвате, к которой он и пошел, собираясь с силами. Пара сухих сучков помогла ему
