была полностью в ее власти, и она могла делать со мной все, что вздумается. В глазах закона я – преступница, нарушившая запрещение женщинам носить мужскую одежду.
– Подойди ближе! – прозвучал новый приказ.
Во взгляде Сидонии я усмотрела огонек извращенной похоти.
Я отчаянно замотала головой.
– Госпожа… ваша милость, ради Бога, не надо!
– Чего ты боишься!? – Сидония усмехнулась. – У меня много грехов, но среди них нет содомского… Пока нет.
И опять я вынуждена подчиниться.
Я вздрогнула от прикосновения холодных пальцев. Стояла, опустив глаза долу, а фон Борк самым бесстыдным образом ощупывала мои груди, живот, бедра, ягодицы.
– Хороша, – сказала она с уже знакомой усмешкой. – Грудки очень славные, а бедра узковаты… Вот что я тебе скажу, милая: я ведь разгадала тебя сразу, едва увидев. Это деревенских олухов, что окружали тебя, ты могла водить за нос. А я, Сидония фон Борк, вижу людей насквозь!.. А теперь ответь: ради какой надобности ты старалась выдать себя за мужчину?
– Позвольте мне одеться, ваша милость.
– Не раньше, чем ответишь мне, негодная! – вспылила Сидония.
Я стала рассказывать путанную историю, сочиняя на ходу: мол, спасалась от гнева московского царя, бежала в Восточную Пруссию вместе с парнем, своим женихом, он заболел и скоропостижно скончался, а я, боясь надругательства со стороны мужчин, взяла его одежду и…
– Довольно! Ты лжешь как непотребная девка! Правду! Иначе я прикажу слугам высечь тебя розгами. Прежде, чем выдам властям. Здесь не жалуют женщин, наряжающихся мужчинами – ты поплатишься головой!
Я плохо соображала в тот момент. Единственное, что пришло на ум: я должна придерживаться моей версии, иначе окончательно запутаюсь. Не могу же, на самом деле, открыть ей истину! Она решит: я просто издеваюсь.
Я упала перед ней на колени.
– Ваша милость, клянусь: все, что я поведала вам – истинная правда!
– Ты прежде бывала в Померании?– задала неожиданный вопрос Сидония.
– Нет
– Где же ты могла обо мне слышать? Только не лги, будто бы в Московии знают, кто такая Сидония фон Борк!
Вот в чем дело! Барбара рассказала ей о нашем разговоре. Мерзкая доносчица!
– Молчишь? Тебе нечего сказать? Так вот – ты шпионка, тебя подослали! Говори: кто и зачем?
Я попыталась было отрицать, но Сидония поднялась и вдруг залепила мне пощечину.
– Долго ты собираешься испытывать мое терпение!?
Она взяла звонок.
– Ваша милость, я скажу правду! – вскричала я, поднимаясь с колен.
Голому человеку разговаривать с одетым – мучение. Тем более возражать. Но я спасала свою жизнь.
– Вы не верите мне, ваша милость, а между тем я – ведунья! У меня в роду по женской линии все занимались ведовством, передавая знания от матерей дочерям.
Сидония обратилась в слух.
Странное дело, но упоминание чародейства придало моей версии весомость.
Я продолжила:
– Да простит меня ваша милость, но должна сказать: о вас идет слава как о колдунье, и даже на моей родине слышали о вас. Вы, якобы, навели порчу на князя Вольгаста.
– Я знаю! – прервала Сидония. – Только все это – досужие выдумки! Церковный суд снял с меня обвинение. Ты же, как я знаю, предрекла мне смерть на костре. Объясни.
– Я предвижу будущее, ваша милость. Не всех, только отмеченных знаком судьбы!
Сама не заметила, как стала впадать в экзальтацию. Посмотреть со стороны –демоническое зрелище, наверное. Обнаженная женщина изрекает пророчества, раскачиваясь и простирая руки.
– Обвинение сняты с вас, ваша милость, однако же, готовятся новые. На сей раз вам вменят в вину проклятие рода герцогов Штеттина, обречение князей сего рода на бесплодие.
Сидония переменилась в лице, сделавшись белее мела. Удар попал в цель. Она, конечно, творила волшбу в полном одиночестве, и была уверена, что о ней не знает ни одна душа.
Я же просто вспомнила рассказ экскурсовода.
До чего быстро работают мозги в минуту смертельной опасности!
– Как!? – вскричала колдунья. – Откуда ты…
Она заходила взад-вперед, нервно комкая в руках платок. Схватила бокал с вином, и разом осушила.
– Ваша милость, – напомнила я о себе, – я, с вашего позволения, оденусь.
Сидония кивнула утвердительно. Она опустилась на оттоманку, рванула на себе колье с рубинами – ей не хватало воздуха.
– Вам плохо, ваша милость? – спросила я, надевая сюртук.
– Нет, все в порядке, – ответила Сидония. Она взяла себя в руки.
Некоторое время она молчала. Я стояла подле, ждала, что скажет.
– А тебе идет платье мужчины, – небрежно обронила хозяйка. В самообладании ей не откажешь. – Однако, хоть ты и умеешь предвидеть будущее, все же допускаешь оплошности. Женщина, мой юный друг, когда смотрит вверх – поднимает глаза, мужчина – запрокидывает голову… Дай руку! – приказала она неожиданно.
Я выполнила приказ.
– Видишь! Ты протянула руку ладонью вниз, мужчины же, всегда подают ладонью вверх!
Ух, ты! А ведь верно!
– Благодарю вас, ваша милость.
– Пустое. Так когда, ты утверждаешь, меня должны казнить?
– Не скоро, ваша милость! Через тридцать восемь лет. Сначала вас отправят в монастырь, затем заточат в Тюремную башню, а уж потом…
Сидонья облегченно вздохнула.
– Вот как! Что ж, у меня есть время подготовиться. Садитесь, мой друг, – сказала хозяйка, переходя на «вы», – Сейчас нам принесут вина и перекусить, затем мои люди доставят вас обратно. Пока же, расскажите мне…
Мы беседовали еще часа два, угощались вином. Сидония расспрашивала, выведывала секреты пророчеств. Я, как смогла, удовлетворила ее любопытство, вспомнив рассуждения «ясновидящих» и «экстрасенсов» двадцать первого столетия. Сидония осталась довольна.
Я была готова пожелать ей отправиться на костер прямо сейчас. Жаль - нельзя. Хорошо, хоть не домогалась.
На прощание она сказала, что в случае надобности разыщет меня, и пожаловала две монеты. Золотые!
2
«Кто пьян да умен – два угодья в нем», - любила повторять Барбара к месту и не к месту. Старая ведьма успешно сочетала оба качества. В последнее время она начинала прикладываться к бутылке с раннего утра, чтобы к вечеру напиться до положения риз. Как удавалось ей обслуживать клиентов в таком состоянии – одному Богу ведомо.
После случая с фон Борк я возненавидела свою «благодетельницу» – ее длинный язык едва не стоил мне головы. Неизвестно, к тому же, каким унижениям могла подвергнуть меня Сидония, прежде чем выдать палачу. По злому ли умыслу Барбара передала Сидонии неосторожное высказывание о том, что мне известна ее судьба, или старуха просто проболталась, не знаю. С того дня я старалась всячески избегать общения с предательницей.
В Штеттине мы пробыли две недели, дали десяток представлений, да и двинулись дальше – в Гамбург.
Путь не близкий, зато дороги – не чета тем, что уже проехали. Выступали мало – старались поскорее добраться до вольного имперского города Гамбурга (таков был его официальный статус), главнейшего из портов на Северном море.
Я безмерно рада была оказаться подальше от Померании и от фон Борк – красавице с извращенными наклонностями.
Откуда же мне знать, что судьба уготовила новое испытание.
Молва нисколько не преувеличивала: Гамбург был богат, знатен и велик размером. А должен стать еще крупнее, еще богаче. Бросались в глаза вереницы возов на подъезде к городу, везущих камень и лес. Строили тут с размахом. На обоих берегах Эльбы.
Трущоб здесь тоже хватало – роскошь и нищета уживались рядом, дополняя друг друга. Привлеченные богатством, со всех краев сюда стекались мошенники и авантюристы, бродяги и проститутки, воры и тому подобный люд, вплоть до беглых каторжников. Зуко, рассказывая мне о Гамбурге, сказал: «Тут меня обкрадывали, пару раз пытались ограбить, и разок ударили ножом». Словом – необходима осторожность.
Поставили лагерь на одной из городских площадей, стали выступать.
Стелла опять работала на верхотуре – отчаянная девчонка. Правда, выбора у нее не было. Себастьян жонглировал, подбрасывал и ловил тяжеленные, пуда на два, гири, завязывал узлом железные прутья в палец толщиной. Зуко веселил публику, сбивал с моей головы парик. С успехом шли сценки-репризы. Работа кипела.
У Барбары клиентов явно поубавилось – одна-две местных кумушки за день заглянут, и то хорошо. Видно, вечно пьяная прорицательница не внушала доверия горожанам. Старуха редко показывалась на свет божий, даже в кабак за вином посылала сынишку Зуко. Встречаясь со мной взглядом, она криво ухмылялась – то ли не хотела показать, что чувствует себя виноватой, то ли замыслила недоброе.
Мужчины, в отличие от слабого пола, никогда не были основными клиентами Барбары. Поэтому я невольно обратила внимание на господина в плаще и при шпаге, выходящего из шатра нашей прорицательницы. Да и как не заметить столь важную птицу. Подле входа его поджидал слуга, держа под уздцы двух коней – господского и своего. Красавец гнедой, на которого резво вскочил господин, стоил, наверное, целое состояние.
Но главное – как посмотрел на меня этот барин. Как на вещь! Причем на вещь, принадлежащую ему!
У страха глаза велики. После встречи с Сидонией, я пугалась любого пристального взгляда, но этот поверг меня в трепет.
Неспроста он так посмотрел – берегись! – подсказывало чутье, реагирующее на опасность.
Но нужно идти выступать.
Я заметила, как Барбара высунулась из шатра, зыркнула по сторонам, и спряталась.
С тяжелым чувством отработала программу. Что мне теперь делать? К кому обратится за советом?
Тяжелая рука опустилась на плечо.
– Чего повесил нос, малый? Пойдем, опрокинем по чарке!
Себастьян, непонятно с какой радости, решил пригласить в собутыльники.
Я, неожиданно, согласилась. Невмоготу сидеть в одиночестве, накручивая себя настоящими или мнимыми угрозами.
Себастьян привел меня в кабачок, приткнувшийся возле пожарной каланчи. Тут же, рядом, располагались казармы и конюшня. Видимо, доблестным пожарным не возбранялось посещать питейные заведения.
Маленькая уютная забегаловка – один стол, рассчитанный на десять-двенадцать персон, длинные скамьи с обеих сторон – вот и вся обстановка. Хозяин, дородный мужчина в полосатом колпаке, помещался на табурете, сбоку от входа. Когда мы вошли, он поднялся, кряхтя, и шумно приветствовал моего спутника:
– Себастьян, дружище, рад видеть тебя! И спешу выговорить: совсем ты забыл старого друга Вилли. Цирк ваш уже с неделю у нас в Гамбурге, а ты только сегодня соизволил зайти проведать меня, мошенник! – Хлопнул Себастьяна по плечу. – А этот милый юноша с тобой? Добро пожаловать, молодой человек, в заведение старого доброго дядюшки Вилли! Вам, наверное, пива? Или желаете отведать моего шнапса? Такого вы не найдете во всем Гамбурге, – вот, мой друг Себастьян вам подтвердит, – я готовлю его по рецепту, доставшемуся от деда, но об этом – молчок.
Болтун-хозяин явно соскучился – не с кем язык почесать. Из посетителей – только трое жуликоватого вида мужиков, что-то обсуждающих полушепотом за кружками пива.
Мы уселись, а Вилли полез в погреб за заказанным шнапсом. Вылез, все так же натужно кяхтя, поставил перед нами толстую бутыль темно-зеленого стекла и кружки. К шнапсу он подал печеные яйца и холодную вареную печень с чесночным соусом.
– Выпьешь с нами, Вилли? – спросл Себастьян,
