Сенной, «все обсудить».
Вечером я вышел пораньше, хотел прогуляться по городу. Толпа на Невском вся «вареная», в растопыренных джинсах с египетской символикой на жопе, шапки из жесткого меха, усы смех, много нерусской речи. Кооперативная торговля, «Найденов и Компаньоны», шмотки в «Гостином дворе» по безумным ценам, кооперативные, одноразовые, по пьяни шитые. На Пятаке одни «грузины», одинаковые, как куклы – «пропитка», зеленые слаксы, белые носочки и ультрамодные туфли с «лапшой», кривлялись:
- У-е-е-е-и-и-и…
- Дарагой, нужен «пирамид»? Чесный, югославский…
Я понял, что никогда не напялю на себя – вот эти голубые галифе и армянские тапки с лапшой. Сами жрите.
На Климате какие-то балбесы в эсэсовских кепках, в Сайгоне, правда, без изменений, все те же слоеные пирожки с мясом и гуммозные личности с сумками от противогазов через плечо.
…Долго не обнимались, Шляпа сразу повел в подворотню у магазина «Океан». Мужик в спецовке и нарукавниках отдал нам авоськи набитые бутылками.
- Спасибо, Миша.
- Тебе спасибо, заходи еще.
- Заебись, - говорю, - думал, сейчас полдня простоим.
- Мы же не алкаши, деловые люди.
Очередь в винный магазин тянулась до Московского проспекта. Тут же в переулке Гривцова вошли в парадную, поднялись на последний этаж, Шляпа надавил на нужную кнопку. Дверь быстро открыли.
- Проходите, друзья.
Шляпа нас представил, человек по имени Босс отобрал наши авоськи с портвейном, пропустил вперед. В комнате было тесно, человек двадцать стояли с гранеными стаканами в руках, как на фуршете, обернулись.
- О, Панама!..
- Здравствуйте, здравствуйте…
Стол заставлен все тем же – «Кавказ», «Анапа», «Агдам», музыка, как и во всех лучших домах – «Наутилус Помпилиус». Мне сунули в руки стакан, наливал веселый, усатый дядька, он все пиздел про новую эру свободы.
- Говорил же я вам…
- Ну, ладно, за победу, друзья!
- За победу!
- Ура!
Я выпил, не касаясь стекла губами. Кто-то перемотал кассету, и магнитофон снова завыл – «Ален Делон, Ален Делон, гов-ворит по-французски». Не знаю, мне как-то сразу не понравились эти пижоны с Урала, я тогда был уверен, что весь русский рок родом с Купчино и улицы Жуковского. Смех, брожение по огромной комнате, к нам приблизился мужчина с бородой, в кожаном плаще, он сказал Боссу:
- Ну, я тебе оставлю три тыщ-щ-и.
И покосился на меня, ждал реакции. Я, наверное, должен был подпрыгнуть, крутануть в воздухе сальто и ебнуться на позвоночник. Потому, что у человека не может быть в кармане такой огромной суммы денег. Они бы просто не поместились в кармане. Пришла еще компания, в комнате стало совсем тесно, и тут я услышал его голос. Сначала он не понял кто перед ним, потом память его проморгалась, он выпалил:
- Есть партия джипов, надо? Бери.
- Это я, Игорян.
- Ой, ну как ты?
- Вот вчера с фронта вернулся.
- Отлично, поможешь продать двадцать девяток.
Куда я попал? Где те лица с улицы Марата? Что такое баксы? Стало скучно. Махнул Шляпе рукой, показал пальцами, что ухожу.
Мы шли по улице, молчали, я уже все понял, это было первое в моей жизни предательство. Он сообщил, что Кулькис в тюрьме за валюту, сам он женился и занимается делами.
- Кручусь, братан.
- А, что мне теперь делать? Мне?!
- Да не кричи, сумасшедший. Поступай в джазуху, если ты такой кремень, я пас, времени нет.
Мы еще постояли, допили бутылку «Агдама», покурили у пылающих мутным оранжем витрин ресторана «Балтика», через два года здесь будет общественный туалет под названием «Макдональдс», и расстались навсегда.
В школу поступил без особых проблем, сразу после Нового года, в группу Георгия Косояна по классу духовых инструментов. С гитарой не сложилось – мест не было, и еще с августа большой конкурс. Выбирать не приходилось, пришлось переключиться на саксофон.
По четвергам, вечером, все желающие с разных групп собирались на так называемый оркестр, культурно джемовали в актовом зале, мусоля вариации на классические темы. Собирались зрители – люди, имеющие отдаленное отношение к нашей «джазухе», до начала «оркестра» и в перерыве, вместе с нами топтались на лестничных площадках и курилке, играли на гитарах, что-то яростно обсуждали, сидя на подоконниках. Молодые люди, костистые, в квадратных очках, в черных пиджаках из кожзаменителя. Они все повторяли:
- Мы – демократы.
Пару раз я видел оборванцев из группы «Манго – Манго», казавшиеся мне тогда полными придурками. Заходил к нам легендарный Алик Сахаров. Дядя Сахар, пожилой мужик всегда в пальто и костюме с галстуком. Алик утром, когда из гостиниц и туристических автобусов вываливают экскурсии, выползал на Невский проспект, надувал глаза, растерянно шарил по карманам и с прибалтийским акцентом «бомбил» под пьяного эстонца отставшего от группы и потерявшего бумажник. Народ подавал.
Игорька я увидел в перерыве, зрители и музыканты высыпали на лестницу, доставали сигареты, прикуривали.
- …Вы, что-нибудь слышали о суммарном счете на два миллиона рублей?
Я свистнул, он обернулся, кивнул в сторону «Комнаты для курения». Слышу смех за его спиной.
- Саксофон? Очень хорошо, - похвалил он, потрогав пальцем инструмент, болтающийся у меня на груди, - надо серьезно поговорить. Ты будешь нужен.
Глаза его сделались по-комсомольски серьезными.
- Скоро в России появятся богатые люди, я собираюсь открыть презентацию.
- Что?
- Это место, - пояснил он, - где богатые люди подписывают контракты. Мне еще нужна девочка со скрипкой.
- Зачем?
- Людям нужно место, где они будут спокойно подписывать контракты. Место с хорошей музыкой, ты будешь играть на саксофоне, а девочка на скрипке.
Девочка совсем не вписывалась в концепцию моего представления о джазе. Джаз это другое, это Истоки, это негры, виски и еще фестиваль каждую осень в ДК им. Ленсовета.
- Может быть с контрабасом?
- Что?
- Девочку с контрабасом. Хотя тоже хуйня какая-то…
- Нет. Только со скрипкой, у тебя телефон тот же?
Я кивнул.
- Все будет, - пообещал он, - я позвоню.
Однажды, уже следующей зимой, в тяжелых раздумьях о смысле бытия моего, и непонятного происхождения тоске, я шлялся по Владимирскому проспекту. Падал теплый снег, люди тащили домой перевязанные веревками елки, замедляя шаги у невиданной ранее витрины, первого в городе магазина «Панасоник». И у Пяти углов встречаю своего армейского приятеля.
- Ого! Ты куда?
- Да, так. А ты?
- На кыйкбоксинг, на тренировку.
- Крейгбоксинг?
- Кикбоксинг, чудак! Пошли со мной, покажу.
Только сейчас я заметил у него на плече спортивную сумку. На следующий день мне, вдруг, осточертело все, что связано со словом – музыка. Я продал саксофон, купил боксерские перчатки и спортивные штаны с лампасами, месяц не подходил к телефону.
…Утром девятнадцатого августа того же года я ехал на такси с Юга – Запада домой на Просвещения, таксист сказал:
- Слышал, Горбачева убили.
Заткнулись «Европа плюс» и «Радио Рокс», ларьки не функционировали, пенсионеры гуляли с собаками, нацепив ордена и медали, как на день Победы, водка пропала еще три дня назад, бутылку пол-литра «Столичной» можно было купить только у официантов в «Пулковской» за безумные деньги. Блядь, а на мне американские джинсы, и я испугался, я предал Родину…
Через два дня, когда все уже было ясно, толпа запрудила Малую Садовую и Итальянскую, ждали выхода газеты «Час Пик». Никто уже не орал, не нервничал, как прошлой ночью у Смольного. Там зачем-то соорудили нелепую баррикаду, Боря Лимон пожертвовал свой «Мерседес»…
- Господа! Внимание! Газету скоро привезут, выпуск номера в семнадцать ноль – ноль!
Ну, конечно, как же без него. Я крикнул:
- Игорь!
Он спрыгнул с капота автомобиля, глазки забегали, вероятно, сконфузил мой внешний вид и мои новые друзья в адидасовских панталонах.
- Ого, с такими ребятами и банк грабить не страшно!
- Привет, - говорю.
- Представляешь, у меня пароход с филиппинцами, как узнали про наш переворот, развернулся прямо в заливе у Кронштадта, и поплыл назад. Никакой наживы!
Он наклонился к моему уху и прошептал:
- Собчак в городе.
Я знал, что Толик в городе, он никуда не исчезал, и все эти дни его охраняли «воркутинские» с обрезами под джинсовыми куртками, он за это обещал им отдать Ленинский проспект и рынок на улице Козакова.
- Это, что за клоун? – спросил Диас.
Игорек, наверное, не расслышал.
- Так, парни, вы будете нужны, у тебя телефон тот же?
Я кивнул. Он куда-то спешил, нас разорвала толпа, метнувшаяся к Зимнему стадиону, туда приехал автобус с «Лениздата», привез газеты.
В том же году, в октябре, прекрасным, воскресным утром мне выбили челюсть в спортзале школы номер девяносто пять Куйбышевского района. Если свернуть с Невского проспекта у касс «Аэрофлота», вторая подворотня направо. Школа во дворе, по воскресениям бои без правил, в девять утра регистрация, баб не пускают, с собаками можно. В зале перегар от дорогих коньяков, аромат заморских одеколонов, какая-то сволочь курит, в позапрошлое воскресение я здесь заработал шестьсот рублей. Мне объявили кого я сегодня буду метелить.
- Хуево, - сказал Диас, - я его знаю, кгбшник, из Москвы, живет в «Прибалтийской», мутят с Комаром младшим, я его видел на стрелке с «казанскими».
- И чего делать?
- Попробуй лоукик и левой апперкот.
Бой начался, через минуту мне захотелось убежать отсюда без оглядки, прямо так в трусах и перчатках. Но три раунда надо продержаться обязательно, иначе про меня забудут везде и навсегда. Какие там на хрен раунды, ослепительный хлопок урамикацуки мне в челюсть, затылком об пол, ноги вверх, аплодисменты...
Очнулся на скамейке в раздевалке, Диас вызвал мне такси.
Много дней я пил лишь манную кашу и сосал через трубочку сладкий чай, рот не открывался.
Сразу после Нового года, мы похмелялись на работе у одного товарища, он охранял научно – исследовательский институт «Механобр» на Васильевском острове. Кроме охраны в институте никого не было, кабинеты не закрывались, мы бухали на мягких, финских диванах в приемной директора. Денег крайняк, и на столе – «Рояль» с «Инвайтом», баночка майонеза и буханка хлеба. Вспоминаем новогодние приключения, Диас перелистывает прошлогодний номер «Рекламы Шанс», читает прикольные объявления:
- Меняю ваучер на трехкомнатную квартиру!
- Куплю бивень мамонта…
- О, слушайте! Организация объявляет конкурс на замещение вакантной должности референта. Предпочтение отдается мужчинам в возрасте до двадцати пяти лет, свободно владеющим английским языком, имеющим навыки работы с компьютером, водительское удостоверение категории «В», знакомым с приемами каратэ или бокса!
- Блудняк…
- Продам квартиру в Бруклине…
- А, ну-ка.
Я отобрал газету, перечитал объявление, номер телефона, много цифр. Поднялся на лифте на последний этаж, в самом дальнем кабинете сел за стол у самого окна, пододвинул телефон поближе. Рука замерла над циферблатом, я посмотрел в окно. Внизу безлюдная 26-я линия Василевского острова, корпуса судостроительных заводов за горизонт, трамвайная остановка, старушка гуляет в синем пальто, воротник из каракуля, рядышком болонка с розовой задницей…
Я набрал этот мистический номер, трубка зашуршала, загудела, мой сигнал, меняя тональность, летел через Европу и Атлантический океан. Потом щелчок и тишина, несколько секунд плавающая, невесомая, щекочущая
