воображение, тишина…
Шлепком, электричкой, ураган голосов! Мириады голосов! Америка…
Наконец, гудок, самый обычный, коммутатор чмокнул, и потусторонний, сонный голос спросил:
- Алло? Алло, блядь!
Я повесил трубку. Черт, там, наверное, сейчас ночь, и на всей Земле второе января...
Через пару дней в тяжелых раздумьях о смысле бытия, и непонятного происхождения тоске, я шлялся по Загородному проспекту. Падал теплый снег, город еще безлюдный, все сидят по домам, в окнах мигают новогодние елки. В семь часов у меня встреча с каким-то Ильей у метро «Владимирская», по объявлению из той же газеты. Но я еще сомневался, прикидывал, оценивал свои возможности. В общем, купил приглашение в Венгрию, двадцать долларов не деньги.
До весны сидел дома, не подходил к телефону, гулял только до магазина и обратно, отдал соседу с первого этажа боксерские перчатки и штаны с лампасами. Седьмого марта получил загранпаспорт и свалил в Будапешт.
Полгода торговал там советскими утюгами и кофемолками на русском рынке «под мостом», снимал комнату в Келати в одной квартире с такими же бродягами из Ужгорода. Надоело, вернулся. Женился.
Игоряна видел один раз в Гостинном дворе, молодец – костюм, штиблеты, галстук. Я не подошел, на хуй, я был тогда в полной жопе, ни работы, ни денег. Потом в августе девяносто восьмого в телефонной будке у метро «Петроградская» он орал кому-то в трубку:
- Я же вам говорил! Я предупреждал!
В эти дни в России многие сошли с ума, никто не обращал особого внимания. Дефолт, восемнадцатое августа. Опять исчезли водка и сигареты, да и вообще все исчезло. Помню, с Валькой стояли в очереди за макаронами, вчера доллар слетел с отметки в пятьдесят рублей на двадцать пять, вроде бы устаканился, товар снова выкинули на прилавки. Старухи бузили:
- Почему вчера было по сорок, сегодня по пятнадцать?!
- Бакс упал, бабуля!
- Чаво?
Люди несколько дней «пылесосили» магазины, не глядя на ценники.
- Ничего не понимаю.
Да никто ничего не понимал…
***
Он пришел в воскресение, с тортом и палкой копченой колбасы. Торт отдал жене, сел на стул в коридоре, что бы развязать шнурки на ботинках, и, вероятно задумавшись, очистил колбасу, как банан, откусил «жопку», опомнился.
- Пардон, порежьте это на закуску.
Пока мы с женой собирали на стол, Игорь с Никитой рисовали. Картина называлась – «Гол!» Растерянные хоккеисты с чрезвычайно выпуклыми хуями и смайлики, много смайликов – это зрители на трибунах, радуются счет на табло – 99 : 0.
- А бабушка где?
- А вот и бабушка, она на воротах будет, без коньков, ей разрешили. Вратарь Писькин уволен.
В комнату вошла Света с графином компота.
- Потише, пожалуйста.
Я кивнул Игорю:
- Пойдем, покурим.
На кухне Игорек разглядывал свои пальцы.
- По-моему у меня шизофрения…
- Почему ты так думаешь?
- Ногти быстро растут.
- Телевизор хочу сюда, на холодильник…
- Ничего, через месяц купишь, скоро у тебя будет много денег.
Весь вечер он общался только с моей семьей, жена, выпив водки, болтала о работе и подругах. Танцевал с Ники под «Эйс оф Бэйс», Света нервничала:
- Ему скоро спать, прекратите.
Пару раз бегал звонить в коридор.
- Вы позволите, всего один звонок?
- Пожалуйста…
Мы слышали:
- Да! Презентация фирмы и вручение пакетов новейших, нормативных документов!..
И только потом, уже сидя на пуфике и напяливая свои лаковые штиблеты, он как бы вспомнил, зачем вообще пришел.
- …Нужны вложения… инвестиции… я в общем-то не заставляю, будущее в наших руках.
- Ладно, - говорю, - сколько?
- С собой надо иметь по семьсот пятьдесят рублей, через месяц деньги будете лопатой грести. В общем, я не заставляю, - повторил он.
- Мы тебе позвоним до следующей субботы.
- Обязательно. В любом случае звоните, что бы знать ждать вас или нет. Ну, пока!
- Пока…
Я закрыл за ним дверь, обернулся, жена смотрела на меня точно так, когда я первый раз пукнул при ней.
- Ну, ты, что дибил совсем?
- Да, не интересно…
- Ой, блядь! Я не желаю об этом больше слышать!
- Да, ладно, не буду, клянусь.
Когда мыли посуду, Света напомнила про тетю Галю. О, тетя Галя!..
Когда-то мы жили в коммунальной квартире на Ломоносовской, как-то нашей соседке пришел по почте красивый большой конверт. В конверте блестящий, новенький ключ зажигания от автомобиля и письмо с уведомлением о крупном выигрыше, там же фотография – автомобиль «Жигули». Почему именно тете Гале? Какие звезды совпали на небосклоне, чья рука не дрогнув, пропечатала этот адрес? Хрен его знает. Все было очень красиво, блядь, помню меня даже кольнула зависть, я даже поверил. Не надолго. В письме приказным тоном сообщалось, что надо немедленно перечислить некоторую сумму денег на разные там почтовые услуги, оформление необходимых документов, налоги, еще какую-то хрень.
Галина перестала здороваться, конверт носила под халатом, мечтала о чем-то вслух, стирая в ванной. Тетя Галя – пьяница, а значит мозгов нет и денег тоже. Продала все, что осталось ценное в комнате, собрала нужную сумму и отправила по обратному адресу. Чем все закончилось, не знаю, той осенью у Светы умер отец, и мы переехали в эту квартиру.
…Короче, в субботу, я чистый и нарядный отправился на эту презентацию, «чиста посмотреть». Света не знала, она в этот день работала, теща с Валькой уехали в гости. С трудом нашел нужный адрес в лабиринтах дворов Суворовского проспекта, шел дождь, у парадной, под козырьком курили две женщины с портфелями. Таблички под стеклом, названия разнообразнейших «ООО», «ЧП» и «Товариществ». Ровно десять утра, Игорек обещал встретить меня у входа. Я не стал ждать, вошел. Справа по коридору – актовый зал, дверь настежь, ждут кого-то. На сцене, потирая руки, прогуливался дядечка в солидных очках, очень похожий на американского пастора. В рядах на стульчиках народу – человек двадцать, мужчины и женщины, сидели парами. Дядя на сцене, увидел меня, улыбнулся:
- Какой симпатичный молодой человек! Мы ждем вас, проходите.
- Э-э, я сейчас, одну секунду…
Вышел обратно на улицу, ну на фиг, Игорян не придет, я здесь не останусь. А вот и он.
- Давай покурим, минутка еще есть, сумасшедшая погода…
- Я уже уходить собирался.
Дождь барабанил по железному козырьку, машины какие-то приехали во двор, шуршат колеса по лужам, хлопают двери. Игорек оборачивается, сигарета падает у него изо рта.
- Ой, бля!..
- Ты, - говорю, - прям, как мой пес.
- Стоять!
Кто-то очень большой и сильный, схватил меня сзади за шкибот и брючный ремень, раскачал и выкинул с крыльца на клумбу.
- Ква!..
Вдогонку некто пробегающий мимо добавил мне пыром в глаз, для полного успокоения. Я в восхищении!
Игорька догнали в коридоре, шваркнули палкой по голове и потащили за ноги в актовый зал. Крики, грохот, публику не трогали, толпа ломанулась в дверь на выход, будто фарш из мясорубки. Избивали конкретных людей – пастора, теток с портфелями, Игорька еще одного чудилу, мудохали палками железными и деревянными, одну бабу душили тряпками, вой, мат.
Я не стал досматривать, убежал. На Суворовском проспекте зашел в продуктовый магазин, сел на подоконник. Левый глаз заплывал гематомой, надо придумать, что сказать жене, хорошо, что жив остался. Что ж, имею право выпить, в кармане – семьсот пятьдесят рублей…
Прошло больше десяти лет, сейчас весна две тысячи двенадцать. Света после развода со мной очень удачно вышла замуж за офицера таможни, Никита оканчивает университет в Бостоне, я недавно нашел его «ВКонтакте», меня он вряд ли помнит. А я сижу в кафе на Владимирском проспекте, мимо меня только, что сметая пластиковую мебель уличных кофеен, пробежало мое прошлое. А там, на перекрестке под зеленый свет светофора переходит улицу мое будущее. Тридцать лет, разведена, вместе работаем. Может, это то к чему я шел, чего я так ждал, из лучших снов моих и вечного ожидания мифического счастья.
Прощай, Игорек, мне говорили, что тебя закидали бильярдными шарами в закусочной «Сиреневый туман», что ты уехал, что ты давно на Южном кладбище. Живой. Я обязательно тебе позвоню, как-нибудь вечерком, когда будет рекламная пауза.
