Ну и вот. Пока на Пристани относительный штиль, заглянули мы тут надысь в соседнюю бухточку - и не пожалели. Так как сразу же наткнулись на весьма любопытную вещицу.
Уже потому, что автор ее – Софья Сладенько - личность весьма любопытная, во многих любопытных делах замеченная и уличенная, а именно: в весьма неплохих стихах на самые разные темы и в самых разных стилях, в развитом до неприличия чувстве юмора, в мелком словесном хулиганстве по отношению к разным властям и авторитетам - как реальным, так и виртуальным, в наличии активной жизненной позиции и недюжинных организаторских способностей. Короче, симпатичная такая личность. Тем с большим удовольствием мы сегодня выписываем ей махонький такой укольчик. Зачем? Дело в том, что личность эта симпатична не только нам, но и очень многим жителям виртуальных «парнасов» и «парнасиков», включая ее собственный «парнасик» – Клуб Тети Вали Сидоровой. Отсюда популярность и, чего там греха таить, иногда легкий расслабон. В чем это проявляется? В том, что автор нет-нет да и допускает в своих произведениях некоторую небрежность в отношении как формы, так и содержания. А поскольку автор уже известен и любим читателями, это ему сходит с рук. Что не есть хорошо.
Обратимся, однако, к фактам. Вот к этому, например:
тот же самый Христос, и ребёнок... и бес за плечом
"Илия-модератор сжигает огнём поднебесным,
авторучкою крыжа убитых, бормочет: "Зачёт".
Постреляет, устанет, присядет в потёртое кресло
и раскурит от собственной молнии свой табачок.
Громовержец-чудак впопыхах не того покарает.
Разобраться б ему… да куда там! Вдогонку добьёт.
Под горячую руку бабахнет по ангельской стае
и попАдают нА землю особи, сбитые влёт...
Мне не сложно глаза разлеплять по утрам, спозаранку,
но за окнами, как и всегда, трепотня ни о чём.
И мужик так же крестится, в сторону бросив вязанку,
подпирая фундамент растёртым от лямки, плечом.
Что ни башня в России, то крен много круче Пизанской,
что ни терем – лохмотьями время былых позолот.
Возведённый на царство, подумав, в четверг отказался,
мотивируя тем, что не любит народных острот.
Позалеплены рты чем-то слабо похожим на пластырь,
каждый третий придавлен к паркету веригами лжи.
Отвалился кусок от больной рококошной пилястры
и за ней как-то сразу осыпалась странная жизнь.
С виртуальных молитв не припухнут глаза и коленки,
и не ропщет душа, ублажая безумный каприз.
Мне и выпить – не грех, и по пьянке забацать фламенко,
отзываясь послушно на "эй", "синьорита" и "кис".
Из наушников – сладкоголосая "бесамемуча",
водит в памяти фотоотчёт бесовской хоровод,
где Христа на кресте окровавленном бес сам и мучил,
призывая в помощники праздный, ленивый народ.
Где толпа, ошалев от жары и прокисшего пива,
колыхнулась вперёд, а потом отшатнулась назад.
И ребёнок сказал в тишине: "Этот дядя красивый...
Но избитый, голодный и видно, что жизни не рад"...
Эй, правитель, седлай бронепоезд, выстраивай танки.
Я почти отомкнула замок золочёным ключом...
Вижу ангелов полупрозрачных и чьи-то останки…
Тот же самый Христос,
и ребёнок…
и бес за плечом..."
Н-да... «У меня такое ощущенье» (с), что автор написал это одним махом и даже ни разу не перечитал. Потому что, ежели бы перечитал, то понял бы, что зря. Зря написал СТОКА. Ибо получилось длинно, вяло, размыто.
А зачем? Мы в курсе, что автор может рифмовать. И от ЭТОГО автора мы ждем чего-то большего – емкости, четкости, хлесткости. Вдобавок к традиционной иронии.
Может, автору просто делать было нечего? Или руки чесались? Сел за клаву и покатил. В результате получилась этакая простыня-черновик. Которую автор не счел нужным править и резать. Поэтому стихо «осыпается» - как «странная жизнь» в его же пятом катрене.
Первые три катрена можно вообще - фтопку. Без ущерба остальному. Тем более, что они тут самые слабые. И самый слабый – самый первый. Нам кажется, что стихо спасла только всенародная слава автора. Потому что в нормальных условиях такое начало убивает сразу.
Судите сами.
Илия-модератор сжигает огнём поднебесным,
авторучкою крыжа убитых, бормочет: "Зачёт".
Постреляет, устанет, присядет в потёртое кресло
и раскурит от собственной молнии свой табачок
Во-первых, зачем было калечить «Илью»? Ведь запросто можно было сказать:
Модератор Илья зачищает огнём поднебесным
Дальше, что это за шпионская авторучка такая, которая убивает? Нипонял.
А зачем «крыж» корежить, ударяя в непотребных местах?
крыж, -а, тв. –ом
Ну и - автору надо бы определиться, что у него делает Илья – жжот али пуляет. А то в первой строчке, вроде, жжот, а в третьей – пуляет.
«от собственной молнии свой табачок» – так себе сочетание.
Громовержец-чудак впопыхах не того покарает.
Разобраться б ему… да куда там! Вдогонку добьёт.
Под горячую руку бабахнет по ангельской стае
и попАдают нА землю особи, сбитые влёт...
Ватыменна. Разобраться бы. Кого это он тут, во втором катрене, карает, догоняет и добивает. Потому что в первом он просто сжигал уже убитые трупы мертвых жертв тайных операций.
Или эти сожженные трупы вдруг вскочили и побежали, аки цыпленки безголовыя? А он им вдогонку: - Куды, мать вашу! Стоя.. тьфу, лежать!!
Смотрим дальше. И диву даемся. В самом деле – какой-то мужик, бросив в сторону какую-то вязанку, крестится. Но досюда еще более-менее, хотя и непонятно, что за вязанка. Но вот ведь какой шельмец! Делает он это … лежа. Как иначе можно подпирать плечом ФУНДАМЕНТ? ЧуднО-о…
«Растёртым от лямки» – это как? Видимо, автор имел в виду «натертым лямкой», но не вписался в ритм и решил, что сойдет и так.
Щаз! Мы ж не дремлем, а начеку.
Четвертый пошел:
Что ни башня в России, то крен много круче Пизанской,
что ни терем – лохмотьями время былых позолот.
Возведённый на царство, подумав, в четверг отказался,
мотивируя тем, что не любит народных острот.
Объясните нам, Христа ради, что такое «лохмотьями время былых позолот». Не вообще что-то такое в этом смысле, а конкретно. И мы вам сразу отдадим поллитру, с которой тут все равно ничего не разберешь.
Отвалился кусок от больной рококошной пилястры
и за ней как-то сразу осыпалась странная жизнь
Пилястра тут ведет себя пассивно, но стойко. От нее просто отвалился кусок. А она - как стояла, так и стоит. Поэтому непонятно, почему жизнь осыпалась «за ней». А не «за ним», т.е. куском. А почему жизнь «странная»? Потому что осыпалась не абы где, а за пилястрой? Типа – обычно жизнь осыпается повсеместно, а эта – только за пилястрой.
ЗЫ: после «пилястры» нужна запятая.
С виртуальных молитв не припухнут глаза и коленки,
и не ропщет душа, ублажая безумный каприз.
Мне и выпить – не грех, и по пьянке забацать фламенко,
отзываясь послушно на "эй", "синьорита" и "кис".
Что за каприз-то такой, «безумный»?
Из наушников – сладкоголосая "бесамемуча",
водит в памяти фотоотчёт бесовской хоровод,
где Христа на кресте окровавленном бес сам и мучил,
призывая в помощники праздный, ленивый народ.
«водит в памяти фотоотчёт бесовской хоровод» - пожалуй, поллитру отдавать рано…
Дальше лучше, хотя сюр еще тот. *)
Но в целом - не фонтан. Несмотря на ряд сильных мест под конец. Автор на скорую руку, так сказать, сварганил и руки умыл. А куды торопимся, милай? И кто будет до ума доводить? Написал – будь добёр отшлифуй, сфокусируй. Тем более если написал много. А если много, но тяп-ляп, то кому оно надо?
Короче, айяйяй! ТщательнЕе надыть. С лидера и спрос больший.
А терь традиционный отклик, таки с благодарностью автору – за вдохновение. *)
(с) http://pics.livejournal.com/a_poli/pic/001dzzhg
Бес за плечом, или Как Илья-пророк санитаром халтурил
Модератор Илья подхалтурить любил санитаром.
Огнеметом окрестности чистил в районе Крыжа.
«Авторучкой» пописанным трупам - и малым, и старым
Он давал прикурить - огонька, гомерически ржа.
Этот хохот зловещий и мертвого даже поднимет.
Убегали тела, только он догонял и мочил
Недобитых еще мертвецов-доходяг, и под ними
Преисподней вулкан разверзался в кромешной ночи.
Нелегко нам поверить в садистскую сущность пророка,
Только факт на лице - в виде жутких ожогов и ран.
Вроде, надо бы в суд, но в суде - геморрой и морока,
И пророков не судят давно в самой странной из стран.
Где, куды ты ни плюнь, косяки с офигительным креном.
По сравнению с ними Пизанская башня - стройна.
Но горчица Дижона не слаще российского хрена,
А отборного хрена в России всегда до хрена.
От старинной парчи в наше время - одни лишь лохмотья.
Но постройки отцов – никудышныя тока на вид.
От пилястры надысь откусил здоровенный ломоть я,
Ну а ей хоть бы хны - как стояла, так, блин, и стоит.
В виртуале мечты я осваивал Север суровый,
Где по пьяни фламенко наяривал чукча-прораб.
Но тюленей среди мне рязанские снились коровы,
А сугробы вокруг представлялись грудями у баб.
Мне по нраву зима и бескрайние наши просторы,
Тока снега и льда перебор - это тоже «не айс».
Я удерживал фронт, за Полярным колечком который,
А в глубоком тылу «прибирал» расторопный Чубайс.
Я вернулся в Москву, в незабвенную нашу столицу,
Где двуглавый орел канареечкой сладенько*) пел,
Взгромоздившись на танк, и румяные первые лица
Улыбались с портретов ленивой и праздной толпе.
Оседлав паровоз, самодержец обжег ягодицы…
Но – о чем это я? Неужели опять ни о чем?
Этих строк оливье на закуску, увы, не годится.
Знать, попутал Илья,
он же Вова
и бес за плечом…
*)
