Дура и Бог

Дура и Бог



С искренней благодарностью к Старику за полёт в Небесах


Предисловие

Солнце уходило за горный хребет, и сумерки начали окутывать предгорья. Старик, застывший, словно статуя на камне небольшого горного выступа, блаженно улыбался, довольно подставив своё исчерченное глубокими морщинами до черноты загорелое лицо последним солнечным лучам.

Из распадка бесшумно выскользнула волчья стая, и нерешительно замерла, заметив Старика. Волчица с молодыми волчатами осталась на месте, настороженно наблюдая за человеком, и лишь матёрый волк неторопливым шагом стал приближаться к Старику.

За несколько шагов до человека волк замер, потом стал делать осторожные маленькие шаги на слегка подогнутых лапах, изгибая голову вбок и вниз, словно подставляя Старику свою беззащитную шею.

Волк помнил и знал Старика всю свою жизнь. Для волка Старик и Степь были едины и вечны. Запах Степи и этого Старика были для него родными. Когда-то охотники убили его родителей и весь волчий выводок, и лишь ему, совсем маленькому тогда волчонку удалось бежать от громовых раскатов выстрелов и страшного противного запаха горелого пороха. Одной дробиной у него была перебита передняя лапа, и в Степи его ждала голодная смерть. Когда он, обессиленный и теряющий сознание, лежал на пожухлой траве, его неожиданно подняли тёплые ладони, и он услышал человеческий голос: «Что, дурак? Подыхать собрался? Ну и дурак… Что с тебя, дурака взять? Глупый…совсем глупый…»

Старик выходил его. Но когда волчонок подрос, и зов Предков позвал его в Степь, Старик не сделал попытки остановить его. Он беспристрастно смотрел на удаляющегося на поджатых лапах молодого волка, виновато оглядывающегося на Старика, и прошептал: «Всё правильно. Это твой Путь. Рождённый Волком не сможет следовать Путём Собаки».
- Привет, дурак… В гости припёрся? Семью показать… - заметил волка Старик. – Ну, здравствуй, дурак…

Волк чуть ли не ползком приблизился, ткнулся в ладошку Старика мокрым носом, и лизнул шершавым языком.

Визиты волка к Старику были редки, порой два-три раза за год, и потому Старик задумчиво взглянул в Небо. Каждый раз после визита волка происходили События.

- Знак, однако… - старик легко коснулся волка за ухом, и тот довольно зажмурился. – Спасибо, дурак… И не смотри на меня, как на Бога. Я старый, больной, уставший от жизни человек. Но, спасибо за Знак… Ты лучше меня слышишь, что говорит Степь. Я буду внимателен. Что-то произойдёт. Буду ждать.







Часть 1.

Гл. 1
Я с трудом сделала эти несколько шагов, чувствуя, как от перенапряжения к голове приливает кровь, и взглянула на себя в зеркало. На меня смотрела Смерть.

- Здравствуй… - прошептала я.

Смерть в ответ лишь скривила тонкие, как ниточка губы.

Больше говорить я не смогла. Мой язык коснулся кровоточащей полости рта. Кожи не было, словно её сняли заживо, лишь одни гнойные кратеры. Всё было бесполезно. Меня облучали, травили химией, кипятили. Я прошла через мясорубку традиционных методов лечения, давая окончательно разрушить своё тело. Я превратилась в Тень, с трудом передвигающую ноги.

И всё ради того, чтобы услышать от врача:

- Извините. Чудес не бывает. Вы…неоперабельны…

Рак. Рак, который уже начал грызть мои кости. Шансов не было никаких. Поэтому меня выписали, и отправили умирать домой. Тело было наполнено сплошной болью, кожный покров местами просто отсутствовал, а внутренности представляли собой сплошное месиво.

Я не хотела, чтобы Ветер видел меня такой. Не хотела, чтобы он видел меня умирающей, слабой, гниющей. Не хотела видеть, как Он страдает, и какой тоской и болью наполнены Его глаза.

Прости меня, Ветер… Я люблю Тебя…слишком люблю, чтобы так мучить Тебя…

Потому я просто уйду.

Уйду в Никуда.

Прости.

Не ищи.

Слабые пальцы с трудом справились с дрожащими буковками.

Прощай.

Тонкий платок скрыл выпадающие волосы. Солнцезащитные очки наполовину закрыли истощённое бледное лицо…

* * *
Когда-то ещё не совсем старый Старик вернулся в своё родное село, и сердце его сжимала тоска. Двадцать пять лет не был дома… Двадцать пять лет… Каждый год из которых за три. Грустно было возвращаться в детство. Возвращаться в счастливое детство, которого больше нет…

В конце семидесятых в местное Управления комитета государственной безопасности поступила команда – в связи с созданием нового подразделения в системе госбезопасности командировать для дальнейшей службы в город Москву по одному человеку, отвечающим следующим требованиям… Очень жестким требованиям. Тогда он впервые услышал – подразделение «Альфа»… Через год более половины отсеялось. Еще через год опять отсев… Те, кто остались, и стали костяком нового подразделения.

Школа «убийц» в Умани… Преподаватель жестко требовал препарировать трупы до тех пор, когда от усталости и голода их группа не разложила нехитрую снедь рядом с останками человека, и с аппетитом не стала наворачивать еду, не обращая внимания на трупные запахи и неприятное соседство. К этому времени они наизусть уже знали строение человека, расположение артерий, связок, мест соединения костей, и каждый мог как оказать пострадавшему товарищу помощь, так и нанести смертельное увечье врагу. Хорошо готовили в советское время, ох хорошо…

Молодой тогда Старик был, молодой… Все интересно было… Как и куда ударить… Чтобы обездвижить… Чтобы убить – с другой силой, в другое место… Или, чтобы противник скончался не мгновенно, а через неделю, или месяц. Например, от кровоизлияния в мозг, или сердечного приступа…

Устранить человека? Без проблем! «Чебурашка» - нехитрое приспособление, представляющее собой кусочек проволоки. Открутить крышку дверного звонка за пять секунд, конец провода накинул на провод под напряжением, второй конец – к замку. Теперь звонок в дверь, «клиент» подходит, прикасается к звонку, и… «до свидания»… Еще пять секунд, чтобы установить крышку звонка на место… Комар носа не подточит. Ни отпечатков, ни следов, ни убийцы…

Яды… Как изготовить смертельный яд из подручных средств… Как добавить в пищу… Рецепты, советы, рекомендации, практика…

Стрельбы – до автоматизма. Мозг еще не успел среагировать, а рука уже посылала смертельный кусок металла в цель. Рукопашка – не спорт. Их не учили соревноваться, или побеждать… Их учили убивать. Быстро и просто. Безо всяких прикрас. Каждому сотруднику подбирался набор простых приемов и ударов под сложение тела и физическое развитие с учетом специфических особенностей организма. Главным критерием была – действенность… Эти приемы и удары отрабатывались до автоматизма. И было глубоко наплевать, кто перед тобой – мастер спорта по боксу, или чемпион мира по дзю-до. Удар в пах уравнивал всех. Молниеносный отработанный удар в горло одинаково убивал и простых людей, и чемпионов. Хуже всего эти «подлые» приемы усваивались профессиональными спортсменами. Как же так?!. Так нельзя!.. Нельзя душить за горло! Нельзя в пах! Нельзя пальцем в глаз! Нельзя рвать связки! Им это по десять-пятнадцать лет в спортшколах в голову вдалбливали.

А потом…потом была Служба… Служба Стране, за которую каждый из них был готов умереть. Смерть выбирала самых достойных. За плечами долгие месяцы командировок по всем горячим точкам. И по всей Стране кресты и звёзды над могилами ушедших друзей. Выход на пенсию совпал для Старика с развалом той Страны. Страна, которой он служил, и за которую гибли его друзья, исчезла… Страна исчезла, а могилы остались…

Вышел Старик на кровью и потом заслуженную пенсию, и первое, что сделал, слетал отдохнуть туристом в Японию. Хорошо отдохнул. Личный счёт у него был за самого близкого друга. Долго он информацию собирал по кровнику. Профессионалы его класса по обе стороны мировых закулисных войн знали друг о друге многое. Знали позывные. Знали о проведённых операциях. Знали послужной список. Порой знали, кто сейчас лежит напротив тебя на другом склоне хребта, высматривая тебя в оптический прицел снайперской винтовки, и оба ждали, кто первый допустит ошибку. Его самый близкий друг совершил ошибку.

Когда Старик вошёл в комнату гостиницы японского города Осаки, его кровник сразу узнал Старика. Он тоже был профессионал. И был мужественен. Он взглянул в глаза Старика, увидел там смерть, и просто спросил: «Можно я сам?». Старик уважал противника. Он положил пистолет с глушителем и одним патроном перед врагом. «Спасибо…» - кивнул тот, вставил ствол в рот и нажал на курок.

Приехал в своё родное село Старик, а про него почти никто и не помнит. Середина девяностых… Пока Старик Стране служил, тут оказывается все эту Страну без него поделили. Какие-то новые хозяева жизни, новые русские…даже в его родном селе.

А чего Старику надо-то? Покоя да радости. Кой-какие накопления были, купил он себе домик с огромным участком…чтобы душу отводить, ульев понаставил, пчёл развёл, да загон для лошадей… Лошади были его страстью и любовью. Они были намного умнее, порядочнее, мудрее людей. Закупил он пару десятков породистых скакунов. Вот оно счастье!.. Умные глаза самых преданных друзей, которые отвечали ему своей любовью в ответ на его любовь.
Но день сменяется ночью, а за счастьем всегда тихонько крадётся беда. Пропал у него один красавец-конь. Соседи тихонько шепнули ему, кто и как это сделал. Почти случайно повстречал Старик этого парня на широком мосту над глубокой речкой, да держа парня за ноги над глубоким омутом, перекинув тело за перила, попросил вернуть коня. Тот плакал, умолял не отпускать, и обещал, что вечером приведёт скакуна.

Вечером к дому Старика подъехала тонированная девятка, посигналила, и он вышел к воротам. Из девятки вылезли трое здоровых парней, которые, ухмыляясь, посмотрели на невысокого поджарого Старика. Один из них помахивая битой, кивнул на открытый багажник: «Залезай, убивать тебя повезём…» Шутят, однако, подумал Старик, но раз просят куда-то съездить, надо ехать…вдруг им помощь какая понадобится

Когда багажник открыли, Старик увидел, что вывезли они его за село на берег реки. Он вылез, и потянулся. Парни окружили Старика, и один насмешливо спросил: «Лошадку, значит, хочешь вернуть? Будет тебе сейчас лошадка… Сейчас убивать тебя будем!». Когда на него сверху пошёл удар битой, Старик понял, что парни не шутят. Здоровье у него было уже не то, чтобы вести честную и справедливую драку сразу с тремя молодыми парнями. Только на три удара у Старика сил и хватило. Ударил три раза…повернулся, и ушёл.

Три года Старика по судам таскали. Ещё на первом заседании судья недоверчиво глядела на невысокого худого пожилого ответчика и трёх истцов – здоровенных парней, сплошная кровь с молоком, да мышцы буграми под рубашками. У одного была перебита гортань, и шея находилась в гипсовом воротнике. У второго сломаны два ребра. У третьего порвана печень. Ну не могла поверить судья, что старый человек мог так изувечить таких богатырей.
После этого кражи скота перестали тревожить жизнь Старика…

Единственно, что порой корёжило душу Старика, так инстинкты Охотника. Всю свою жизнь он охотился на двуногих зверей, и теперь ему не хватало этого ощущения выслеживания, соревнования с дичью,