О ШАХТАХ

шнура и начал поджигать последние шнуры. Пришлось искать их уже по памяти в дыму, почти на ощупь.

Забой покинул бегом. Взрывная волна первого взрыва настигла меня, чуть не сбив с ног, но разлетающиеся куски породы не долетали до меня. С безопасного места сосчитал взрывы, количество совпало с заряженными.                                                                                  

Успокоившись, пошел на место сбора взрывников для производства дальнейших взрывных работ. Взрывники спросили меня, почему была большая пауза между взрывами. Честно признался им, что потерял искру. Они  выговорили  мне, что  я  зря  отказался  от  подстраховки  другим  взрывником,  хотя  бы  при  производстве  взрывных  работ  в  первый  раз.

После этого мне стало даже легче работать с взрывниками. В дальнейшем продолжал осваивать на практике взрывное дело, сдал экзамены, прошел испытание и получил удостоверение мастера-взрывника.

С взрывными работами связан еще один личный тягостный случай. При каждом взрывании (отпалке как мы называли) я как горный мастер присутствовать физически не мог. Поэтому распределял взрывников по забоям, а сам уходил на более опасный участок. Надо было отпалить два забоя в одной тупиковой выработке. Вдвоем  по   лестницам с ВМ с  одним  стали подниматься в забой восстающего, а в горизонтальный  тупиковый  штрек   послал другого взрывника, чтобы он зарядил забой, но не поджигал, так как  мог загазовать  восстающий, когда мы ещё  находились там, и ждать моей команды.
Зарядили забой восстающего, подожгли, спустились вниз на штрек, и я спокойно пошел в забой штрека  разрешить  взрывание  другому  взрывнику.

Вдруг впереди сверкнуло, раздался грохот взрыва, и воздушная волна бросила меня на почву выработки, раздались звуки летящих и рикошетивших о борта выработки камней. Лишь при втором взрыве я понял, что это не обрушение, а взрывы в забое. Пригнувшись и прижимаясь к борту штрека, чтобы избежать падения, от потрясения взрывами, кусков породы с кровли выработки, побежал, удаляясь от забоя, и оказался под восстающим, где тоже начались взрывы.

Полуоглушенный, разозленный до бешенства, ведь если бы чуть замешкались в восстающем, нас бы задымило газом снизу, пришлось спускаться по лестницам на ощупь и нас могли настигнуть взрывы сверху, а это опаснее, чем уходить по горизонтальной выработке.                                                                                                      

     Когда  добрался до места сбора взрывников, с  трудом удержался, что бы не ударить виновника. Тот оправдывался, мол, не предупреждали. Хотя очередность взрывания в тупиковых выработках была ясна и не раз оговорена. Меня поддержали и  взрывники.  Я предупредил виновника, что добьюсь отчисления его из числа взрывников. Ошибок  во  взрывном  деле  не  должно  быть.  От  этого  зависит  твоя  собственная  жизнь  и  жизнь  твоего  товарища.  Это  как  сапер, который  ошибается  лишь  раз  в  жизни.

Да и ранее поводы к этому были. Если мы слышали неравномерный стукоток взрывов – значит, что это отпалил  он (не  буду  уж  называть  его  фамилию).  Видимо излишне спешил, поджигая, чтобы поскорее убраться из забоя. В спешке путая очередность взрыва шпуров, а значит, не будет  и   должного «отрыва»  или "ухода" забоя вперед, допускал случаи недочетов или отказов. Возможно, уходил, пропустив поджечь один, два шнура. Я получал за это взбучку от начальника участка. Помня свой мандраж при первой отпалке, допускал мысль о том, что он не может преодолеть страха до сих пор, хотя  и  выбрал  такую  профессию.
Разговаривал с ним один на один, пытаясь вызвать на откровенность. Предлагал ему помочь уйти из взрывников, чтобы никто не знал причины, но он ранее отказывался.

Всю жизнь у меня было предубеждение против пьяных в шахте, не допускал их до работы, чем вероятно, нажил себе не  мало врагов. Но я не хотел всю жизнь чувствовать себя прямым и косвенным виновником смерти или несчастного случая кого-либо из-за допущенной небрежности под воздействием алкогольных паров. Особенно взрывников. Правильность моего поведения доказывали случаи подрыва взрывников в другие смены при смешном количестве шпуров 12. Эта цифра была будто роковой, как  цифра  13,  не для одного взрывника в мою бытность. Может малое количество шпуров  расслабляло, допуская возникновение  роковых ошибок.

Однажды с пожилым крупным взрывником (кажется,  Никонов)  заряжали 60 шпуров в блоке. Он через какие-то промежутки времени, отпрашивался и уходил в сторону. Не выдержав, я спросил его:
- Что с тобой, Иваныч?
- Да понимаешь, дома я нашел спрятанную женой бутылку «Перцовки» и выпил полбутылки, а она оказалась подсолнечным маслом наполнена.
- Как же ты столько успел выпить, не разобравшись во вкусе.
- Как всегда. Раскрутил бутылку и залпом.
- Как же ты старый взрывник перед сменой и бутылку хотел выпить. Коллеги-инвалиды не пример? Я ведь бы тебя не допустил и был бы у тебя на старости прогул.
- Что для меня одна бутылка, да я и хотел половину только выпить. Ты бы и не заметил.

Не забывается и еще один тягостный случай. В стороне от основных шахт на косогоре находилась разведочная шахта Лермонтовская  глубиной 70 м. На смене находились на поверхности машинист подъема, женщина обычно, и рукоятчик-стволовой, женщина, тоже не имеющая права спускаться под землю. Руководила всем 20 летняя девушка горный мастер, неизвестно почему выбравшая такую мужскую профессию.                                                                                                                                                                                        

На шахте было пройдено минимум выработок: руддвор, квершлаг 50 м и под углом штрек, по бедной пока золотой жиле, 70 м.
Приехал пьяный взрывник с ВМ – надо было отпалить забой штрека. Мастер не допустила его к производству взрывных работ. Взрывник убеждал ее , пугая  гневом начальства, если они не отпалят и сорвут работу проходчиков следующей смены. В конце концов, он убедил ее, что ничего страшного не случится, он в состоянии отпалить забой. Они вдвоем спустились в шахту в клети, зарядили забой и взрывник начал поджигать шнуры, но несколько раз терял искру.                    

Мастер стала требовать взрывника покинуть забой, так как контрольки не было и было потеряно чувство  безопасного  истечения времени. Мастер ушла из забоя, но взрывник не уходил. Мастер начала возвращаться в забой, чтобы силой заставить его уходить в безопасное место и в это время начали взрываться заряды в шпурах. Девушку ослепило и отбросило взрывной волной назад.                                                                

После окончания взрывов она стала кричать, но не дождалась ответов. На ощупь, держась за борт выработки и оставляя на нем кровавые следы, по памяти отыскала пускатели вентиляторов и включила их для проветривания забоя, чтобы взрывник, если остался жив, не отравился газом от взрывных работ.

Затем так же на ощупь и по памяти, везде оставляя свои кровавые следы, добралась до руддвора, нащупала кнопку селектора (переговорного устройства) и сообщила на приемную площадку, на поверхность. Рукоятчик-женщина на свой страх и риск спустилась в клети за ней в руддвор и помогла ей выехать на поверхность.

Я приехал на шахту по вызову вместе со скорой помощью и горноспасателями. Увидел окровавленную девушку-мастера, лежавшую на полу. Рукоятчик сообщила, что взрывник остался в забое. Оставив девушку на попечение медиков, спустились в руддвор и бегом кинулись в забой. Благодаря работе вентиляторов газ почти рассеялся и мы без труда нашли, лежащего на почве окровавленного, с оторванным ухом, отброшенного взрывами и находящегося без сознания, взрывника.
Горноспасатели на носилках бегом бросились выносить его в руддвор и на поверхность к медикам. Я же пошел по кровавым следам движения и действий мастера.

Оба, к удивлению невероятности в подобных случаях обычно заканчивающихся гибелью, выжили. Девушка ослепла и осталась с изуродованным лицом. За ее мужество в последующих после взрывов действиях, она заслужила бы награды, если бы …. Не хочется даже говорить, если бы она не являлась прямым виновником произошедшей трагедии.

Я ее не мог винить, так как и сам в интересах производства ранее брал на себя ответственность и порой, очень редко, допускал к работе подвыпивших взрывников, в разумной мере, конечно. Но тогда и находился с ним от начала и до конца смены.
Взрывник помогал заряжать забой, производил обрезку шнуров, а зажигал уже я или оба, подстраховывая друг друга.
В душе у меня осталось только восхищение мужеством девушки. Но в советское время рабочий был гегемон. Виноваты всегда ИТР: создали обстановку позволяющую допускать нарушения трудовой дисциплины, не перевоспитали пьяницу и т.д.

Это сейчас для новых хозяйчиков любой рабочий – быдло бесправное. Вот и подумаешь, какое время лучше. Огульно охаивать советское время нельзя.

К взрывнику с одним ухом, ставшим инвалидом не испытывал жалости. Наказал себя сам и погубил безвинного человека. Встречал его пьяного бродящего по поселку и стреляющего рюмки, кричавшего, что кто-то его на шахте погубил.

К 80–м годам многое изменилось в методах, приемах, условиях работы на рудниках и шахтах. На современных шахтах увеличилось сечение проходимых горных выработок, значит, увеличилось и количество пробуренных шпуров необходимых для отрыва горной массы. Пришла новая техника: буровая, погрузочная, проходческие комплексы, электровозы.                                                                                                          

Коренные изменения произошли и при производстве взрывных работ, что намного увеличило безопасность их производства. Если необходимая очередность взрывания зарядов в шпурах при огневом взрывании, достигалась промежутками времени при последовательном, отдельном поджигании затравками огнепроводного шнура, все шнуры были одной длины. В настоящее время это достигается обрезкой огнепроводных шнуров на 5-6 см между ними и общая длина каждого шнура позволяет их собирать в пучки в специальные зажигательные патрончики (ЗП), что позволяет сократить число зажиганий на забой до 5-6.

Все мои воспоминания  уже является историей, в которую трудно поверить – но так было. Пришлось участвовать на Севере при отпалке в горизонтальных лавах, поджигая ОШ шнур от шнура, а врубовые шпуры уже взрываются, когда  ты  находишься  ещё  в  40  м  и  продолжаешь  ещё  поджигать.
Огневое  взрывание разрешено только на рудниках и шахтах не опасных по взрыву газа и пыли. В угольных шахтах с выделением газа метана производится только электровзрывание.

Когда в  80-ые  годы   рассказывал молодым взрывникам, как именно производилось взрывание в 60-ые годы, они почти не верили и не могли понять необходимости так подвергать опасности свою жизнь. Да и сам я не мог сейчас объяснить разумность такого взрывания. Единственным объяснением была огульная экономия всего и вся.

За годы работы пришлось хоронить и малознакомых и знакомых, с которыми был в контактах  вне шахты, сиживал за одним столом, охотился в тайге.

Разве может забыться случай, когда перед тобой в луже крови лежит человек, с вырванной прямо из левого плеча рукой.  Видишь, как уходит из него жизнь, а ты не можешь ему ни чем помочь, так как даже жгут, останавливающий кровь, некуда наложить. Это