Неразделенная любовь

В расположении полка выстрела на посту никто не слышал.

Был обеденный перерыв, солдаты и сержанты в составе своих подразделений выдвигались в столовую на прием пищи.  

Офицеры батальона сидели в беседке, вблизи своей казармы и мирно беседовали в тени деревьев. Кто рассказывал очередной анекдот, кто просто сидел и курил, переваривая убогую пищу офицерской столовой, обсуждая молоденькую официанточку Динару, строившую глазки всем, у кого было больше звезд или крупнее.
Местная красотка-мулатка, среди верблюжьей колючки, туркменов и моря песка. Сколько ей было лет толком никто не знал. То ли двадцать, то ли двадцать три, а может и все восемнадцать. Кто их разберет, они на юге быстро созревают.

- Товарищ старший лейтенант, там, в карауле, стрельба, - выпалил дежурный по батальону, выскочив из казармы на улицу, застыл на порожках входа.
- Где, кто сказал? – вскакивая со своих мест почти разом крикнули офицеры.
- Не знаю, с караульного позвонили, - мгновенно ответил сержант, - только что.

Из караульного помещения, находившегося вблизи казармы, в колонну по одному выбегали солдаты следом за начальником караула, лейтенантом, на ходу пристегивая магазины к автоматам.

Окликнув начкара, командир роты спросил, что произошло.

- Новая смена подходила к посту №4, осталось метров 50, как раздался выстрел. Часовой наставил автомат себе в живот и выстрелил. Разводящий доложил.
- Дежурный?! Плащ-палатку, быстро, - крикнул ротный дежурному по батальону, - Пашка и Саня, за мной, захватите палатку, я с караулом.

Солдат лежал на плащ-палатке, закрыв глаза. Вокруг него суетился врач из полкового медпункта, давал нюхать нашатырь, растирал виски, щупал пульс. Видимых признаков жизни не было и только пульсирующая кровь на месте раны давала понять, что он жив.
Медики услужливо сложили его руки так, чтоб закрыть большую часть раны, из которой торчали кроваво-красные, с синеватым оттенком кишки.
Всем было понятно, что жизнь медленно уходит из человека и помочь ему уже никто не может.

- Тихо, тихо, не слышно, - крикнул врач и наклонился над солдатом.
- Ее, ее позовите, - поводя глазами по сторонам, тихо прошептал солдат и опять закрыл глаза.
- Кого, кого ее, - наклоняясь еще ближе к его лицу, спросил врач.
- Дина, Динара, - еле-еле слышно прошептал солдатик и умолк.

Она не бежала, она не торопилась, она шла, улыбаясь, через плац как всегда своей размеренной, давно уж, не девичьей походкой. Она знала, что в мужском коллективе полка, она пользовалась успехом. Но предпочтение отдавала не каждому, тем самым провоцируя многих на не обдуманные поступки.
- Да быстрей же, быстрее, - кричал навстречу ей начальник штаба, - он же ждет тебя!

Наконец-то она подошла, надменно жестокая, высокомерная и не глядя на лежащего солдата, бросила сквозь зубы:
- Ну и дурак, у меня другой есть и мы с ним поженимся, а ты не мужчина.
Резко развернулась и пошла прочь.

Солдат медленно открыл глаза, пошевелил руками, что-то хотел сказать в ответ, но не получилось, так и остался лежать с открытым ртом. Жизнь почти ушла из него, и он навряд ли слышал, да и видел происходящее вокруг него.

- Грузите, грузите, быстрее, - суетился начальник штаба, пытаясь хоть чем-то помочь санитарам, которые устанавливали носилки с полуживым солдатом в санитарную машину.

Он умер. В машине. Через двадцать минут по дороге в больницу.



P.S.
На следующий день ее в полку не стало. А еще через месяц по полку пополз слух, что, якобы, ее кто-то видел в ресторане в Ташкенте. Она была с очередным своим «женихом», у него было три больших звезды.