но когда проснулся, то совершенно потерял ориентацию и дико шарахнулся, увидев прямо перед собой лицо Бранки. Он бы ударился головой, но Бранка мгновенно выставила ладонь между его затылком и стенкой, а затем, не удержавшись на корточках, сверкнув зубами, мягко повалилась на него сверху - он ощутил запах ее груди и обхватил ее руками, только тут поняв, что почему-то сидит на полу, хотя заснул в кресле, но это уже не имело значения - от нее пахло коньяком, жареным мясом, потом и женщиной, она высвободилась и, вскочив на ноги, произнесла что-то на непонятном, но странно знакомом языке. Он приоткрыл рот. Она повторила ту же фразу еще раз. И тут он понял. “Ты старый козел”, - вот что сказала она. Он расхохотался. Он катался и хлопал по полу руками, не в силах остановиться. Некоторое время Бранка смотрела на него сверху, потом тоже рассмеялась и сказала, слегка ткнув его в бок носком обутой в черную кроссовку ноги:
- Ну, вставай. Хватит валяться. У тебя есть еще коньяк?
- Ну, конечно есть, есть, - закивал он, становясь сначала на четвереньки, а потом и на ноги. - У меня все есть для тебя, принцесса!
Она выпила бокал коньяку и, принявшись за подоспевшую баранью ногу, налила себе еще, что вкупе с выпитым ею прежде составило уже добрых полбутылки, но не было заметно, чтобы старый, крепкий коньяк оказал на нее какое-либо действие - только порозовели губы на мраморно-белом лице.
- У тебя есть оружие? - спросила она.
- Есть, - ответил он. - А зачем тебе?
- Там, в лесу, - она ткнула пальцем в сторону, откуда пришла, - полно солдат.
- Что? - он напрягся. - Где в лесу?
- Возле границы. Там на дорогах - колонны машин с солдатами, - и, помолчав, добавила. - НАТО - пидарасы.
- Ни ствол, ни два ствола, - медленно сказал он, - не помогут, если сюда войдет армия.
- Помогут, - уверенно ответила Бранка. - Ты не имеешь дела со всей армией. Ты имеешь дело с несколькими драными пидарасами, которые приходят в твой дом, чтобы грабить и насиловать. И которых можно убить, если у тебя есть автомат. Это твой дом?
- Нет, это не мой дом.
- А женщина у тебя есть?
- Нет, у меня нет женщины.
- Ты что, голубой?
- Нет, я не голубой.
- Поня-я-тно, - насмешливо протянула Бранка, и теперь стало заметно, что крепкий коньяк ее все-таки достал. - Ты старый волк, которому не нужна женщина, у тебя ничего нет и ты прячешься в чужой берлоге.
Он промолчал. Если отбросить шелуху, то дела именно так и обстояли. Ссыкуха, едва взглянув на него, в двух словах точно подвела итог его жизни.
- Ты часто воешь на луну, волк? - все так же насмешливо продолжала Бранка. - Или ты рассматриваешь свои порножурналы и дрочишь в кулак?
Он резко нагнулся и влепил ей оплеуху, и только тут до него полностью дошло сказанное. Девка вылетела из кресла и, кувыркнувшись, мгновенно оказалась на ногах - как кошка.
- Ты дрянь, - сказал он низким от гнева голосом. - Я воевал за твою драную родину. Которую твой драный папа не сумел защитить. Пошла вон отсюда, - он встал и, повернувшись к ней спиной, направился к буфету, чтобы налить себе абсент. Когда он сделал первый глоток, на его плечо легла рука, которую он тут же сбросил.
- Ты хорошо говоришь по-сербски. Как серб, - сказала Бранка. - Как в Белграде говорят. Я подумала, что ты сбежал и прячешься здесь.
- Как ты? - он обернулся к ней с ухмылкой.
- Что я? Мне было восемь лет, когда война началась.
- Ты перебралась сюда из Чехии?
- Из Словакии. Не гони меня, мне некуда идти. Я хорошо стреляю. Я все могу. Я могу снять трусы, если хочешь.
- Не надо со мной рассчитываться. Иди к столу и доедай свое мясо. А там посмотрим, что делать.
Глава 15
Следующим утром после завтрака он сидел за столом, пытаясь настроить дряхлый транзистор. Бранку он приспособил к делу - она выгребала мусор из подвала, надо же ее было чем-то занять.
Сквозь треск помех прорвался голос диктора: “…деятельность госучреждений парализована, органы правопорядка бездействуют. Никто не знает, где находится Президент страны, из резиденции в Конче-Заспе поступает противоречивая информация, премьер-министр с семьей вылетел в Донбасс. В столицу продолжают прибывать отряды добровольцев, сообщают о взрывах на железной дороге. На трассе Киев-Харьков расстрелян автомобиль командующего Киевским военным округом… ВМС России на базе Севастополь приведены в боевую готовность…” - дальше все утонуло в треске помех, и он выключил приемник, экономя издыхающие батарейки: услышанного было вполне достаточно, чтобы сделать выводы.
Усмехаясь самому себе, он разыскал в кладовке старенькую Данилову “ижевку” и патроны, заряженные “тройкой”, их оказалось 32. следующие два часа он провел, изготавливая заряды, вскрывая патроны и перезаряжая их рубленым гвоздем и жаканом из туго завернутой в тряпку дроби - картечью и пулей поровну. Он достаточно хорошо был знаком с практикой НАТО и понимал, что если вторжение будет иметь характер “блицкрига”, а именно таковым оно, судя по всему, и имело быть, то впереди пойдут спецподразделения, уничтожающие средства связи, транспортные средства и отдельных свидетелей - все, что может послужить передаче информации о продвижении войск. Потом уже они скажут, что население встречало их с цветами. Ему плевать было и на НАТО, и на государство, в которое могло вторгнуться НАТО, но он совсем не хотел, чтобы его походя зарезали какие-нибудь сопливые рейнджеры. Покончив с приготовлениями к войне, он выпил чашку кофе и вышел во двор, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе и посмотреть, как там идут дела у работницы.
Дела шли хорошо - работница стояла голая возле колонки и обливалась ледяной водой. Ярко светило солнце, но температура воздуха была не больше двух-трех градусов выше нуля. “Пневмония, - было первым, что мелькнуло у него в голове и сразу вслед за тем, - до чего же она красивая!” На теле Бранки не было ни единого лоскута одежды и ни единого следа от одежды - оно было ослепительно и равномерно белым, от него шел пар. От мраморной статуи в античной бане ее отличал только золотой треугольник внизу живота и золотой блеск на наголо стриженой голове. Однако же, античным прообразам мраморных богинь с их плосковатыми задами было очень далеко до этой девки. Очень далеко.
Она заметила, что он смотрит на нее, и выгнула поясницу, вернув ему взгляд. На солнце ее глаза были ярко-зелеными, кончики пальцев и соски розовато просвечивали насквозь, по животу стекали прозрачные капли. У него захватило дух. Чтобы вернуть лицу пристойное выражение, он попытался вспомнить, видел ли когда-либо что-либо подобное. И не вспомнил. Пришлось отвернуться, чтобы спрятать маску слабоумного сатира, в которую превратилась его физиономия, и не докурив сигарету, уйти в дом.
Закурив новую и приготовляя себе чашку кофе для восстановления баланса, он утешил себя мыслью, что поступил правильно - самым тонким моментом в мизансцене был момент одевания. Сердцу Бранки, однако, были чужды подобные тонкости, она вошла в апартаменты вслед за ним, в одних кроссовках, неся свой черный комбинезон в одной руке, а белье - в другой.
- У тебя есть полотенце? - спросила она.
- Есть, - ответил он, вспомнив, уже направляясь к рюкзаку, что за все это время пребывания на посту сам так и не вымылся толком.
- Ты можешь взять меня прямо сейчас, - буднично заметила Бранка, роняя одежду из рук на пол. - Я всегда хочу после холодной воды.
- А я тебе что, грелка? - он швырнул полотенце ей в живот. - Я не хочу.
Это не было правдой. Но переход от изысканного любования к сексу по-быстрому был слишком крут для него, и его чувственность мгновенно испарилась, столкнувшись с ее холодной деловитостью.
Бранка молча и быстро оделась - она решила, что ею пренебрегли. А он, при всей своей опытности, так и не понял, что она не холодна и не деловита, а просто не умеет по-другому выразить своих чувств.
Допив свой кофе, он оставил каменно замолчавшую Бранку готовить еду на двоих, а сам спустился в подвал, чтобы проинспектировать работу, где обнаружил, что за несколько утренних часов работница сделала больше, чем он за предыдущие два дня, и невольно подумалось ему, что же эти изысканные на вид руки и мраморные колени могут сделать с человеком в любви или в ненависти? И еще нечто открыли ему в подвале трудолюбивые Бранкины руки - часть рисунка, нанесенного каким-то красителем, более темным, чем серый камень, обнажилась на стене, освобожденной от мусора. Он взял лопату и едва копнул подножие располовиненной мусорной горы, как она съехала вниз, и рисунок стал виден полностью - буква “А” в круге диаметром метра в два, едва отличимая по цвету от стены.
Ведомый желанием, он вернулся в дом и взялся за помеченную знаком книгу. Разумеется, присутствие такого существа, как Бранка, невозможно было проигнорировать, и все же, увлеченный поиском связей, он почти забыл о ней, пока она не поставила на стол перед ним сковороду с жареным мясом. Он быстро закрыл книгу, оберегая драгоценные страницы от шипящего жира.
- Ты что, католик? - неприязненно спросила Бранка.
- Нет, - ответил он и добавил, понимая, почему был задан вопрос. - Это не Библия.
- Значит, ты колдун?
- Нет, - ответил он, очень удивленный. - Почему ты так решила?
- Потому, что это, - она ткнула пальцем в обложку, - Знак Дьявола.
- Знак Дьявола - это пятиконечная звезда.
- Пятиконечная звезда - это знак человека, пять “А”, пентакль. Два “А”, если направлены вверх и вниз - это знак Бога, шестиконечная звезда. Одно “А” - это знак Дьявола.
- Откуда ты это знаешь?
- Все знают это, - Бранка пожала плечами. - В Боснии такой знак, - она показала на обложку, - мусульмане рисовали на церквах, а православные - на мечетях. Все знают, что это знак Дьявола, даже албанцы знают это.
- Я не знал.
- Значит, ты безграмотный, - усмехнулась Бранка, и он был вынужден согласиться с ней.
Альянс баранины с шинкой, жареных вперемешку и присыпанных красным перцем, оказался весьма недурен, несмотря на религиозную несовместимость или благодаря ей. Бранка потребовала коньяк и получила его, а он изготовил себе чашку крепчайшего и чернейшего чаю “Железная Богиня Милосердия”, чтобы прочистить мозги от жира для работы над переводом, но поработать не удалось, потому, что Бранка заметила небрежно, прихлебывая коньяк:
- Говорят, что у пидарасов - дьявольская кровь, - и у него округлились глаза над открытой было книгой.
- Это как? - спросил он.
- А так, что когда мужчина трахает мужчину, он увеличивает свою мужскую энергию и ничего не отдает. Это делает его психом. Князь Лазарь был пидарасом, и Геракл, и царь Александр, и Цезарь - все великие воины были такими, ты что, не знал?
- Знал. Но тогда времена были другие, не всегда была возможность…
- Ты дурак. Ты думаешь, что у Цезаря было меньше возможностей, чем у тебя? Времена всегда были такие. Чтобы быть великим воином, надо быть психом, нормальные люди не воюют, им это не нужно.
- Значит, те, кто красит губы и ходит в женском платье - это великие воины?
- Ты еще больший дурак. Это несчастные люди, у которых есть х…й, но нет мужской энергии. Настоящий пидор никогда не захочет быть похожим на женщину - он ее презирает, как собаку.
- Почему тогда он сам становится раком, как женщина?
- Это ты считаешь, что как женщина. А он считает, что как мужчина. У него не только жопа, но и мозги
