Тема срача на паранаучную экспериментику
Заслуженный пингвинщик станции по прозвищу "полярный сральщик" (полученное за свою луженную задницу) подкармливал питомцев.
Когда-то необычное развлечение перешло в страсть и разновидность научного исследования. Полученные в детстве впечатления от невероятной работоспособности японцев и их традиции поедания фугу, а также почерпнутые у Анатоля Франса сведения о развитии пингвиноидов дали толчок пытливому мозгу и другой не менее пытливой части тела на самоотверженные эксперименты. Частенько, сидя на корточках и производя очередную порцию пингвиньего фугу, бурый скалозуб (как он сам себя называл) мечтал о новой Антарктической расе шестого континента, обледных гейшах и тоетах, осаках и хиросимах. Проблема была в стандартизации исходных компонентов. Чаще всего нелетальный исход имел место при употреблении любой пищи сопровождаемом изрядной долей алкоголя. Если же в дело шли конфетки типа "Мишка на Севере" (какой нах Север в Антарктике?) или "Шапочка Мэри", то пингвины дохли как мухи об лед. Правда, пару недель назад, один буренький горбатый пингвинчик после приема фугу от гуру, сожравшего "Лапки кенгуру", "воскрес" и пошатываясь побрел на полюс, но не выдержав напряжения сорвался с него в пуман. Бурозуб вздохнул, прочистил сжатым газом инструмент и глубоко задумался :“в стрингах яйца не потеют”..
