Глава 13
Два последующих дня, были длинными и томительными, Эмилия замкнулась в себе. Она не выезжала за пределы поместья и больше не помышляла о разговоре с Чарльзом. Она мучительно ожидала известий от шерифа, искренне считая, что ее собственное расследование, ни к чему хорошему не приведет, лишь может все осложнить.
Как-то в очередную ночь, далеко за полночь, будучи не в состоянии уснуть, девушка металась по своей комнате. Самые тягостные и грустные мысли овладевали ей, и она пыталась разобраться в этом бесконечном, сумасбродном потоке, надеясь докопаться до истины и расставить все на свои места.
Вспоминая Гарри, его ослепительную белоснежную улыбку, смуглое лицо, печальные темные глаза, ненасытно разглядывающие и в тоже время нежно ласкающие, в ней вспыхивал гнев, вызванный его обманом и ее недоверием.
Она никак не могла понять, зачем он это сделал, какие цели преследовал, кроме тех, в которых был обвинен. Но тут же вспоминая слова Камиллы о нем, она пыталась убедить себя, что под неизвестностью кроется какая-то тайна, которая, вскоре раскрывшись, станет объяснением всему.
Во время последнего разговора с шерифом, ей стало известно, что прямых улик против Гарри нет, но нет и твердого алиби. Его версия о том, где он провел ту злополучную ночь, была опровергнута Чарльзом. Но это произошло не намерено, а случайно, так как он не знал о показаниях брата, и чтобы добиться правды, шериф слегка схитрил, не желая ставить Чарльза в неловкое положение. Линкойн, будучи загнанным в угол, был вынужден рассказать то, что знал.
По мнению шерифа, убийство Джозефа Грайфеста и похищение Камиллы, каким-то образом были взаимосвязаны. Но, если в первом случае у Гарри не было алиби, то во время похищения, он уже находился в камере заключения.
Дело казалось очень запутанным, и хотя кроме Гарри больше не было подозреваемых, предъявить обвинительный приговор ему не могли, нехватка прямых улик затягивала это дело.
Поиски Камиллы продолжались, но результатов не было никаких, а так же не было подозреваемых, все было покрыто непроницаемой мглой.
Вскоре для Эмилии стало все предельно ясно, ее предположение о причастности к этому делу Чарльза, не имело под собой твердой почвы. Но, несмотря на это, ее внутренний голос упрямо твердил:
«Если даже этот человек не замешен в этом деле, то только он сможет тебе помочь!». Но рассудок убеждал в обратном, и она не знала чему доверять, и на что решиться.
Сон освежил ее, придал сил, с ним укрепилась твердая уверенность в необходимости действия:
« Если шериф прав» – размышляла Эмилия: – «и убийство дяди Джозефа связано с похищением, тогда возможно Камиллу ждет та же участь! Время играет нам не на руку, и необходимо что-то делать, иначе потеряем и Камиллу! Что надеяться на шерифа, его задача не проста, подобна той, что бы найти иглу в стоге сена. Если улик никаких, подозреваемых тоже, эти поиски могут длиться вечность, а времени у нас нет. Итак, как не верти, остается одна лишь надежда на Чарльза, и хочется мне встречаться с ним или нет, это неважно, потому как необходимо! Я должна добиться его помощи любым путем! Умные люди говорят, острый меч разрежет железо, но шелк никогда, придется стать этим шелком! Он горд и тщеславен, ему можно наобещать все и он поверит в искренность сказанного, потому что туп как мул и очень плохо меня знает. Неважно, что будет потом, в любом случае я найду повод как от него избавиться, но не раньше, чем он поможет мне. Поэтому будет разумно, уже сейчас понемногу набираться терпения, готовясь к предстоящему общению с этим неприятным человеком. Никто другой мне не может помочь! Линкойна в этом городе знает каждая собака, его уважают и боятся! Как не крути, у меня выбора нет!»
Как решила, так и сделала, быстро собравшись, она на цыпочках спустилась по лестнице и вышла из дому, пользуясь тем, что слуги суетятся на кухне, готовясь к завтраку.
Уже через час девушка вошла в дом Чарльза, но его там не оказалось. Дворецкий провел Эмилию в гостиную и предложил подождать, пообещав, что хозяин вскоре будет.
Так и вышло, не прошло и пятнадцати минут, как на пороге появился он, а вместе с ним в комнату ворвалось дыхание теплого утреннего воздуха.
Чарльз как всегда был элегантно одет, а лицо в обычной манере небрито. При виде девушки, его черные глаза лукаво сверкнули.
– О, Боже, какой сюрприз! Или скорее, какая честь! Ни думал, что вы еще когда-нибудь отважитесь ко мне явиться, да еще и одна, – с иронией в голосе произнес он и подойдя к ней, схватил обе руки девушки.
От его прикосновения Эмилию обдало жаром, но не успела она опомниться и хоть как-то отреагировать на его выходку, как Чарльз нагнулся и поцеловал ее в щеку, слегка щекоча длиной щетиной.
Эмилия вздрогнула от неожиданности и попыталась отвернуться, но он уже крепко обхватил ее за плечи и удерживал на месте.
– Мое божественное, бесценное сокровище! Моя маленькая дикая кошечка! Простите нахала и подлеца! Кажется, в прошлый раз я слегка перебрал, и насколько мне помнится, вел себя немного неприлично. Я безмерно рад вашему визиту, даже не смотря на то, что точно не знаю, с чем вы ко мне пожаловали. Ради ваших божественных глаз, я готов пойти даже на плаху! – лукаво ухмыляясь, говорил он, глядя сверху вниз на Эмилию и явно наслаждаясь ее беспомощностью:
«Ох уж негодяй, не передать и словами! Подумать только, он слегка перебрал! Был пьян, как последний сапожник! Слегка неприлично вел себя? Вот уж мерзавец, и хватает же дерзости, мне такое говорить! Да еще так, словно ничего страшного не произошло. Падонок, пользуется своим преимуществом, наверняка догадывается, с чем я к нему пришла. Ну, что еще сказать, прирожденный хам и только!» – подумала Эмилия, закусив нижнюю губу, подавляя в себе волну возмущения, ведь дерзить в ответ сейчас, было бы крайне не разумно.
– Мне не стоило большого труда догадаться, что привело вас в этот дом. Но простите милая, за мою столь упорную непонятливость. Я никак не пойму, что вы желаете от меня услышать, и даже предположить не могу.
Отпустив девушку, он завалился в кресло стоящее рядом и жестом руки повелел ей сделать тоже, затем продолжал.
– Безусловно, я рад вашему визиту, ведь это прекрасная возможность, еще раз увидеть вас! Но скажите, почему вы пришли именно ко мне? Для всех уже давно ясно, что я не имею никакого отношения к похищению. А те доводы, которые вы приводили во время нашей последней встречи, не могли бы послужить причиной столь гнусного поступка! Клянусь милая, могилой матери, что знаю об этом деле не больше чем вы!
Его тон был серьезен, и оснований обвинять мужчину в чем-либо дальше, у Эмилии не оставалось. Но вера в то, что он может помочь, не угасла и она терпеливо выжидала нужного момента, что бы об этом поговорить, а Чарльз продолжал:
– Не знаю, по каким критериям, вы обо мне судите, коли могли допустить такую мысль. Но как бы то ни было, скажу вам одно, за своего брата я не ответчик, и не стоит судить меня по его поступкам. Я и понятия не имел, что он задумал и почему так поступил…
– Я не могу вам доверять Чарльз, – перебила его Эмилия, пытаясь хоть как-то поддержать разговор, чтоб потом направить в нужное русло. – Вы с такой легкостью обвиняете в убийстве собственного брата, и интересно почему? Не потому ли, что вознамерились убрать с дороги своего соперника? Перед убийством дяди Джозефа, я виделась с Гарри, и мы с ним говорили. Извините, но я с вами не соглашусь, потому как не верю в его виновность!
– Вот как! Это очень интересно, нельзя ли поподробнее. Вы принимали Гарри в своей спальне!?
Настроение мужчины заметно подпортилось. Сталь прозвучавшая в его голосе дала Эмилии однозначно понять, что она как всегда, не с того начала. Но изменить что-либо, уже было нельзя, слова не птица, вылетят, не поймаешь! Что же, оставалось одно, плыть по течению и выжидать нужный момент, желательно при этом не говорить больше глупостей, а обдумывать каждое слово.
– Значит пламенные, любовные речи моего брата тронули ваше ледяное сердце, и вы не смогли противостоять его чистой, незабвенной любви!? Мне трудно вас понять милая! То, вы спасаете краснокожих, то покрываете человека, обвиненного в убийстве вашего дяди, без всяких на то причин!
Его слова зазвучали как обвинение. Они поставили Эмилию в тупик, что сказать им в противовес она не знала, поэтому выпалила первое, что пришло на ум, лишь бы не молчать и двигаться дальше.
– Вы пытаетесь рассуждать на тему любви, и если даже она имеет место, то разве вы можете понять его чувства? Ваше представление о любви, совсем иного плана!
– Даже так?! – с потаенным гневом, внешне спокойно заговорил Чарльз, буравя девушку сверлящим взглядом. – Значит, в вашем представлении как понимаю, я способен лишь на животную похоть! Что же, хорошо. Теперь, по крайней мере, мне понятно, почему вы так реагируете на мои слова о Гарри.
Эмилия в ярости укусила себя за язык, ну надо же быть такой несдержанной и глупой, если она сейчас же не возьмется за ум, то и эта встреча закончится как предыдущая, и она останется ни с чем.
Чарльз откинулся на стуле, засунул руки в карманы брюк. Его черные глаза, прожигали девушку отнюдь не влюбленным взглядом. В них плясали злобные огоньки, не предвещающие ничего хорошего. Немного успокоившись, он продолжил, но уже с иронией в голосе.
– Я животное и это, несомненно! А, Гарри и ваш краснокожий друг, святые мученики, и все земные радости для них чужды! Прелесть моя, что-то я не пойму, или вы настолько наивны или просто непроходимо глупы!? – он, от души весело рассмеялся.
Глаза мужчины дерзким взглядом бесцеремонно прошлись по ней, охватив всю целиком с головы до ног.
– Могу заверить вас, радость моя, вы совратите и святого своими прелестями, которые не пытаетесь скрывать от любопытных глаз! А, что касается ваших непорочных друзей, они вполне здоровые мужчины, со всеми присутствующими им потребностями, которые, вы называете животной похотью!
Эмилия непроизвольно обижено надула губы, он так бесцеремонно подсмеивался над ней, словно над глупым, невежественным ребенком. И вот результат, ее решение демонстративно не обращать внимания на его грубости, вновь было отложено, на неопределенный срок. Этого мерзавца необходимо было поставить на свое место, что девушка и попыталась сделать.
– Вы безнадежно испорчены Чарльз! Вашим сердцем руководят исключительно низменные порывы! Будьте любезны, избавить меня от этой грязи! Начатая вами тема, не приемлема для меня. Вы можете ее обсудить со своими женщинами, уверена, они в отличие от меня, вас сразу поймут и оценят. Для меня, вы невоспитанный, гнусный тип. Не знаю, вы родились уже таким, или специально брали уроки, но этот факт неоспорим!
Ядовито выплеснула она из себя, ощутив значительное облегчение оттого, что высказала почти все, что хотела.
В ответ мужчина лишь весело, искренне рассмеялся, а когда успокоился, с раскаянием в голосе заговорил:
– О, Божественная моя, в гневе вы неподражаемы, но умоляю, не сердитесь на меня. Ваши слова раскрыли мне глаза, я попал в плен губительной страсти. Она сожрала мой разум целиком, а порочная
