наблюдавший за тем, как моются чумазые братья, пропустил его слова мимо ушей. Он внимательно проследил за тем, что бы братья вымылись. Как только они закончили мыться и оделись, приказал водителю:
– Заводи, поехали, и так задержались.
Братья чистые и злые, ругаясь между собой, ушли в казарму. Призывники расселись в кузове по лавочкам, и машина, тронувшись, повезла их на площадку уже настоящими солдатами. Всю дорогу ребята не проронили ни слова, у каждого в голове были свои мысли, каждый думал о чем-то своём. На площадку приехали в темноте, голодные и уставшие. Новоиспечённые солдаты выпрыгивали из кузова и строились. Капитан приказал выскочившему из казармы сержанту:
– Проследить за сдачей оружия и накормить новобранцев.
– Слушаюсь! – ответил сержант, и повёл новоиспечённых солдат в оружейку.
– Корзун, а откуда у тебя второй противогаз? – спросил сержант.
– Это Малику земляки конфет прислали, – ответил Серёга.
– Ну и отдай их Малику, чего с собой таскаешь, ждёшь, когда отберут? – возмутился сержант.
Серёга сдал автомат и пошёл искать Малика, хоть никто и не пытался отобрать у него конфеты, но он всё же побаивался. «А вдруг Сулейменов привяжется, надо скорее отдать, от греха подальше». И не успел он подумать, как из красного уголка выглянул Сулейменов:
– А, Стрелок, - прошипел он и, схватив Серёгу за грудки, втащил в комнату. - Ну, рассказывай, как прошла присяга, нам это очень интересно. Говорят, там обед был праздничный, а ты мне подарок привёз? Или только Малику сумку конфет?
Серёга от неожиданности даже потерял дар речи. Сулейменов снял с его плеча противогазную сумку и вывалил конфеты на стол:
– Ешьте, кто хочет, Стрелок угощает, – предложил он своим друзьям. Но те даже не притронулись, никому не хотелось сориться с Маликом.
– Слушай, кочегар, ты не дело делаешь. Малик узнает, он тебя говно жрать заставит, – предупредил Олень, хлебопёк. Сулейменов и сам понимал, что делает не дело, и за это ему достанется от Малика, но остановиться не мог, уж больно ему хотелось поиздеваться над этим салабоном.
«Щенок! – крутилось у него в мозгу. - Уложил меня, шамана, мордой на грязный пол! Я тоже хорош, испугался, он бы всё равно не стрельнул. – А вдруг бы стрельнул? – говорил другой голос. - Закопали бы тебя уже. И сейчас придёт Малик, он тебя тоже закопает, прямо здесь». Но наперекор любому здравому смыслу, Сулейменов продолжал издеваться над Серёгой.
– Ну, раз все отказываются, я сам буду есть, – и Сулейменов стал разворачивать и укладывать в рот одну конфету за другой.
– Вкусно?– раздалось из–за двери.
– Не очень, – машинально ответил Сулейменов.
–Тогда чего ешь? – спросил тот же голос. И только тут до Сулейменова дошло, что он разговаривает с Маликом.
«Попался, хана! Убьёт меня этот мелкий узбек. Опять я в дураках оказался».
– Говоришь, невкусные? – следом за словами в голову Сулейменова полетела табуретка.
Серёга еле успел отскочить в сторону. Табуретка, зацепив краем голову Сулейменова, ударилась в стену и упала на пол. Корзун, прижавшись к стенке, вспомнил с какой жестокостью Малик лупил Карпа дюралевым бачком по голове.
«Достанется сейчас Сулейменову», – подумал он. Его предположения оказались верны, вслед за табуреткой в голову Сулейменова полетел горшок с цветком, совсем недавно стоящий на подставке у двери.
– Надолго Малику хватит этих боеприпасов, – решил Серёга, на подставке горшков стояло больше десятка. Но Малику хватило одного: в этот раз он не промахнулся, и горшок попал прямо в голову врагу, разлетевшись от удара на части и засыпав всё кругом чёрной землёй. Второго удара голова Сулейменова не выдержала, он закачался и растянулся на полу. Малик подскочил к лежащему любителю сладкого, и стал его пинать кирзовыми сапогами куда попало, в основном удары сапогом приходились в голову и грудь. Странное дело - маленький худощавый паренёк пинал ногами длинного, сложившегося пополам солдата, а тот не предпринимал никаких попыток защититься, только закрывал голову руками. Устав пинать, Малик стал прыгать на лежавшем уже без движения Сулейменове. Побои сопровождались отборным матом то на русском, то на узбекском языках. Все находившиеся в красном уголке солдаты молчали, прижавшись к стенам. Разбушевавшегося Малика сумел успокоить вовремя подоспевший Фрол, он схватил его поперёк туловища, поднял и, положив на своё плечо, вынес в коридор.
– Успокойся, малыш, тебе на дембель через полгода, а ты на зону собрался из–за этой твари! – успокаивал буяна Фрол. Но Малик не успокаивался.
– Пусть он меня не уважает, но моего земляка не уважать! Тот мне подарок прислал, а он жрать! Зарежу барана! – и, выхватив у дневального из ножен штык–нож, попытался добить Сулейменова. Но из крепких лап Фрола вырваться было невозможно, Малик постепенно успокоился. Серёга вжался в стену, так что почти сравнялся с ней, в голове его крутилась навязчивая мысль: «Неужели такое будет продолжаться все два года? Мне не вынести. Повешусь, ей Богу повешусь».
К Сулеймену, лежащему на полу в луже крови и засыпанному землёй из цветка, подошёл санинструктор. Осмотрев избитого, позвал дежурного сержанта:
– Надо на «двадцатку» везти, у него рука сломана и рёбра, ну и сотрясение в придачу. Помогите руку ему перетянуть, а то кровью истечёт, – попросил санинструктор солдат, прилипших к стенам.
– На «двадцатку» нельзя, его там зарежут, – раздался голос Малика из коридора. Дежурный, позвав дневальных, приказал:
– Всё убрать, пол вымыть, Сулеймена на кровать положить, да вымойте его, чтобы крови ни было. А я пойду Шайбе доложу, ух, что сейчас будет! - он не договорил и вышел в коридор.
– А ты чего стоишь, как исусик? Помогай дневальным! Из–за тебя всё это, погоди, ещё аукнутся тебе побои Сулеймена, – услышал Серёга голос Сайгака.
– Да сынок, теперь тебе земляки Сулеймена мстить будут, держись, – подтвердил опасения Серёги дневальный. Не успели они домыть полы и убрать осколки горшка, как в казарму влетел дежурный и заорал:
– Казарма, смирно! – следом за ним в казарму ввалился сам Шайба.
– Ну, что тут у вас произошло, показывай! – прохрипел он.
– Да вот, товарищ майор, Сулейменов с крыши упал, полез антенну смотреть и свалился прямо на асфальт, – отрапортовал дежурный. Шайба, осмотрев стонущего Сулеймена, приказал всем:
– Построиться.
Обойдя несколько раз опустивших головы солдат, Шайба прорычал так, что мурашки пошли по спинам не только у сынов, но и у видавших виды «дедов»:
– Кто-о-о?? - И продолжил, но уже спокойнее: – это сделал, сукины вы дети?
