думали.
Татьяна постоянно приносила домой то бутылку дорогущего виски, то баночку икры, то каких-то фруктов экзотических, которые Макс далеко не всегда мог назвать правильно. Ему неудобно было спрашивать: откуда сие изобилие? И сознание собственной несостоятельности мучило. Он, в самом начале их совместного проживания, передал Татьяне пухлую пачку денег, думая, что проявляет щедрость.
- Возьми на хозяйство, - сказал он небрежно.
- Положи на тумбочку, - столь же небрежно обронила сожительница.
Вскоре Макс понял: для Татьяны эти деньги – мелочь, не стоящая внимания.
«Откуда? – задавал себе вопрос Макс. – Откуда у нее деньги? Неужели переводчикам так хорошо платят?». Приходилось принимать такое объяснение, поскольку иного у него не было.
Жизнь у них текла ровно и спокойно, лениво даже. Днем оба на работе. Вечером, за ужином, выпивали «по рюмахе» чего-нибудь изысканного, потом вместе смотрели «видик». Татьяна любила триллеры. «Молчание ягнят» раза три смотрела. Иногда, для разнообразия, ставили боевик или эротику, вроде «Эммануэль» и «Греческой смоковницы».
По воскресеньям они любили ходить на толкучку. Не торговать, конечно. Татьяна выискивала, среди разложенного в изобилии старого хлама, изящные вещицы, кои иной раз попадались здесь. Причем, хозяева, как правило, не торговались, отдавали чуть не задаром. Макса больше интересовали книги и старые журналы. Любил он порыться, полистать пухлые томики и подшивки.
И среди торгующих и в толпе покупателей то и дело попадались знакомые лица. Останавливались поболтать. «Привет. Как дела? Уезжать не думаешь? А куда? Слушай, говорят, организуется кооператив, будут строить дома в Борисоглебске, ты не в курсе?..».
Разговоры всегда были об одном и том же. И не только разговоры. Вторая волна миграции не спадала, а напротив – усиливалась. Действовал принцип цепной реакции: один уехавший тянул за собой нескольких родственников и знакомых. Ехать в неизвестность страшно, а вот к «своим» - другое дело.
Ехали не только «русскоязычные». Таджики, всегда слывшие крайне тяжелыми на подъем, закоренелыми домоседами, сделались вдруг самым мобильным народом на постсоветском пространстве. Уезжали временно, на заработки, оставались насовсем. Жизнь ломала старые стереотипы.
Сам Макс об отъезде думал постоянно, но сугубо неконкретно, как о чем-то само собою разумеющемся, и не требующем, при этом, немедленного исполнения.
- Надо будет – уедем, - сказала ему Татьяна.
Размеренная жизнь засасывала, как болото. Раньше Макс планы строил, теперь – махнул рукой. Зачем чего-то менять? Может получиться хуже. Все уже привыкли, что любые перемены не сулят им, обычным людям, ничего хорошего.
Зима выдалась теплой, как никогда. Погода жалела измученных горожан. Снег или дожди не дали бы им возможности торговать на барахолке, и, следовательно, лишили бы куска хлеба; морозы добили бы их в нетопленных жилищах. А так – можно перетерпеть, пережить зиму. У здешних бомжей такая была присказка: «Сентяб, октяб, тяп-ляп – и май».
Маленькая квартира Татьяны имела то преимущество, что ее можно было протопить одним электрообогревателем. Тепло в доме – огромное благо. Это способен понять и оценить тот, кто неделями мерз среди холодных стен, спать ложился в теплой одежде, укрывался двумя одеялами, и все равно не мог согреться. Если бы еще горячую воду дали – был бы истинный рай! Но, чего нет, того нет. Приходилось греть воду в ведре кипятильником, потом, стоя в поддоне душа, лить на себя из ковшика. Татьяна поначалу жеманилась, пыталась мыться сама. Быстро поняла: глупо стесняться человека, с которым делишь постель, и они с Максом стали купаться, помогая друг другу. Макс получил возможность созерцать холеное тело Татьяны без помех.
Но интимная близость не сделала, почему-то, их отношения доверительными.
Макс вспоминал: тогда еще, в больнице, на другой день после знакомства, Татьяна, словно ненароком, прижала его к стене. С той поры немало лет прошло, а Макс, как и раньше, не понимал ее.
Дома Татьяна ходила в черных вельветовых брюках и белом мохеровом свитере. Макс очень не любил этот колючий предмет: обнимаешь ее, а руки потом чесаться начинают. Да и сама Татьяна вся в колючках, словно дикобраз – не подступишься. Сядет в углу дивана, рядом телефон поставит, и все – не подходи.
Звонили ей постоянно, а кто – из разговора понять невозможно. «Привет… Да. У тебя как, все нормально?.. Да, конечно… Нет… Да… Договорились, пока». И так все время. С кем она разговаривает? С подругами? Деловыми знакомыми? Макс вообще ничего не знал о круге общения Татьяны. Догадывался: среди ее знакомых есть влиятельные люди. Возможно, из кинематографической элиты, или, - чем черт не шутит, - дипломаты какие-нибудь. В нынешнее сумасшедшее время нет ничего невозможного.
Сухую теплую зиму сменила сырая холодная весна. Весь март дожди чередовались с мокрым снегом, казалось: так будет продолжаться вплоть до лета. Торговцы упорно не хотели уходить с барахолки, прятались под навесы, находили какие-нибудь пустующие строения, согревались горячими пирожками, которые приносили на продажу жителями окрестных домов, бегали к ближайшему ларьку, пропустить стаканчик «бормотухи».
В начале апреля здорово пригрело, зацвели урюк и персик, затем вишня, полезли листья. Жить стало чуть легче.
С приходом настоящего тепла, Татьяна поменяла, как теперь говорят, имидж. Сделала новую прическу, обновила гардероб, часто напевала что-то, загадочно улыбалась.
«Расцвела с весной, - подумал Макс. – Оно и к лучшему, повеселее теперь будет». Думал: отношения меж ними станут более теплыми, сердечными, а там, может, нормальная получится семья.
А получилось вот что.
Раз Татьяна не пришла ночевать. Такого раньше никогда не бывало. Макс разволновался не на шутку. Сидя в кресле, он прождал ее до утра, временами впадая в полудрему. И сделать ничего не мог, даже позвонить, расспросить знакомых Татьяны: Макс не знал ни одного номера телефона ее друзей-подруг.
Утром он принялся обзванивать больницы. Там ее не было.
Что теперь делать? Идти, заявлять в милицию? Макс пребывал в полной растерянности.. Положение усугублялось тем, что он находился в чужой квартире, не имея возможности, подтвердить, в случае чего, законность своего присутствия здесь. Более того, если Татьяна, упаси господи, стала жертвой какого-то криминального происшествия, то Макс, без сомнения, становился главным подозреваемым.
Полдня ходил он, как запертый в клетке хищник, из угла в угол.
После обеда Татьяна появилась так же неожиданно, как и исчезла накануне.
- Таня, что случилось?! – вскричал Макс. – Где ты была?
Татьяна спокойно сняла верхнюю одежду, прошла в комнате, уселась в кресло. Выглядела она уставшей.
Макс стоял рядом, ждал ответа.
- Все нормально, Макс, - сказала она, наконец. – Ты за меня не волнуйся. Только,… нам лучше расстаться. Не обижайся, дело тут не в тебе, а во мне. В свое время ты мне приглянулся, да. Я даже ревновала тебя. Потом все улеглось, думала – навсегда. Но вот, опять мы встретились, и я … решила попробовать… В общем, это была моя ошибка. Ты извини, я не хотела причинять тебе боль. Если можешь, не держи на меня зла. Прощай.
Просто и ясно. Главное – честно.
6
Возвращение «блудного сына» мама и отчим Макса восприняли без особой радости, но и недовольства не выказывали. Сам Макс тяжело переживал разрыв с Татьяной. Поиграла с ним, да и бросила, за ненадобностью. А винить только себя надо - зачем полез. Ведь знал: не любит она его, да и он ее, тоже. Ну, подыграли друг другу, изобразили чувства, которых не было. При этом не очень-то и старались. И теперь он домой вернулся, просто потому, что идти ему больше некуда. Так и ходит он по кругу, словно осел на аркане, привязанном за кол, возвращаясь, раз за разом, к исходной точке. Видно, требуется что-то поменять в жизни, если хочешь вырваться из замкнутого круга. Очень круто поменять.
В конце апреля Макс на барахолке столкнулся с Аликом Бочкиным. Бывший коллега обрадовался встрече, предложил пойти выпить «по сто пятьдесят».
- Может, вина? – спросил Макс.
- Ты что! Не пей эту отраву. Они сливают все остатки и бухают туда табак или димедрол, «для крепости».
Алик говорил о хозяевах «винных точек». Макс скептически хмыкнул.
- А водка, думаешь, не «паленая»?
- Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Но тут есть одно место… Там нормальная водка. Сам лично пробовал, и ничего – живой.
«Заведение» располагалось прямо в продуктовом магазине, занимая часть торговой площади. Барная стойка, несколько опрятных столиков, даже свежие салфетки в стаканчиках – «заведение» производило благоприятное впечатление.
Хозяин налил в стаканы водку, пододвинул в качестве бесплатного приложения блюдце с закуской: твердым как камень соленым сыром-курутом. Приятели сели за столик.
- Хорошо, что я встретил тебя, Макс! – Сказал Бочкин, после того, как выпили «по первой». – Тут такое дело… Мне напарник нужен. В нашей конторе все мужики разъехались, один я застрял… В общем, есть дело.
- Что за дело?, - спросил Макс нетерпеливо.
- Сейчас объясню. - Алик полез в карман за сигаретами. – Ты не куришь?
- Давно уже бросил.
- Молодец. А я, вот, никак… Дело такое: мумие. У тебя, кстати, есть дома мумие?
- Есть немного. А что?
- В России оно по-прежнему неплохо идет. Можно сделать бабки.
Макс сразу понял, о чем ведет речь Бочкин. Мумие действительно было и остается ценным лекарственным «продуктом». Он много наслышан был, как в семидесятых-восмидесятых памирские геологи за один удачный сезон делали на мумие по машине. Сам Макс привез с Памира килограмма полтора чистого мумие, но, не имея «рынка сбыта», не смог его реализовать.
- Так что ты предлагаешь? – спросил он.
- Я знаю, где его можно найти, - ответил Бочкин.
- На Памир, что ли, собрался?
- Нет, ты что!. Там война кругом. Да и пропуск нужен в погранзону… Нет, на Памир сейчас не сунешься. Но я знаю место гораздо ближе – район Искандер-куля. Залежи там - не хуже памирских.
- Ну-у, - скептически протянул Макс, - там уже все повыгребли, наверное. Столько народу шастает…
- Да погоди, ты! Не перебивай. Я знаю конкретное место, своими глазами видел. Пещерка, а дно целиком из мумие. Не чистого, конечно, процентов девяносто там мусора и мышиного гов.. Поэтому, видать, его не стали трогать те, кто первыми пещерку надыбал – в пол ломик воткнут. У меня тогда ни времени, ни желания не было ковыряться. А сейчас я прикинул: там его столько, что даже десятипроцентный выход даст нам десяток-другой килограммов чистого. Представляешь! А за сбыт не беспокойся, у меня есть свои каналы…
Алик говорил с азартом, и так убедительно, что быстро развеял сомнения Макса.
- Ладно, подписываюсь на твою авантюру, - сказал он. – Когда думаешь ехать?
- В двадцатых числах мая. Самое удобное время: не жарко и не холодно, и народу шляется не много, только местные. Спальник есть у тебя? Палатка имеется.
На самом деле Макс с удовольствием принял предложение Бочкина. В городе ему все обрыдло. Хотелось сменить обстановку. Перемен хотелось, свежих впечатлений.
Выехали, как и планировали, в конце мая. Попутками добрались до озера. Заночевали прямо на берегу.
Макс наслышан был о легендарном водоеме, носящем имя
