ОДЕССА- КОНТРАБАНДА-МОРЯКИ-ТАМОЖНЯ-ТОЛКУЧКА - морские рассказы
Судьба меня вынесла из военно-морского флота и окунула в авиационное конструкторское бюро.
Из моря в небо! Но на этом я не успокоился и очень скоро подался во внешнюю торговлю. Из моря в небо, а оттуда прямо в торговлю на земле.
Долгими дорогами жизни, меня прибило в этой торговле к самому верху кадровой начальственной иерархии. По тем временам Министерство внешней торговли, кроме торговли, управляло ещё и таможней.
Как водилось тогда, кроме административного глаза, существовало ещё партийное око. И не известно ещё, кого надо было бояться больше.
Для приличия, это «око» шло рука в руку с администрацией. Так и случилось, что партийным заданием меня, работника центрального управления кадров, свели в тандем с инструктором парткома министерства.
Задание у нас с ним было ясным и чётким. Проверить работу Одесской таможни! Батюшки светы! Этот как же вдвоём можно сделать. Нас успокоили и сказали, чтобы мы не тушевались. Если будет трудно, действовать незлым партийным словом и не бояться ничего - в случае чего, партия с вами!
Ободрённые этим, мы и прибыли с моим «виз-а-ви» инструктором парткома Минвнешторга молодым парнем по фамилии Хомутов. Это был внешне громоздкий парень, ростом под два метра. Главным качеством в его характере было неимоверное занудство. Оно могло привести в бешенство кого угодно.
Но это то, что бросалось в глаза сразу. Мы были знакомы с ним давно, и я знал, что парень он умный, тонкий стратег и справедлив до невозможности. От всех он хотел добиться правды и этой самой «справедливости».
А "занудство", как я потом понял, было его секретным оружием.
В Одессе для начала, мы познакомились с действием таможни на пароходах. В одном случае это были пассажиры, которых трясли как груши, помня о нашем «неусыпном оке». В другом - команда сухогруза.
Увиденное для наших непривычных глаз было малоприятным. Насмотревшись, как таможенники перетряхивают матросские рундуки и роются в чужих вещах, у Толи Хомутова, немедленно возникли вопросы. Особенно он разволновался после проверки таможенниками личных вещей матросов.
С этими вопросами, мы и направились в кабинет начальника Черноморского пароходства.
Кабинет начальника пароходства был величиной с волейбольную площадку. Сам же начальник оказался очень симпатичным дядькой. Гостеприимно провёл нас в комнату отдыха. Предложил перед деловой беседой отведать французского коньяка. Мы не отказались.
Из дальнейшей беседы, выяснилась грустная судьба торговых моряков. Посетовав на их низкую зарплату, начальник пароходства обнажил перед нами скрытые причины того, почему в матросы всё же ломятся желающие вкусить эту грустную долю.
Он пояснил, что грусть была в основном у жён моряков. Чтобы компенсировать эту женскую грусть, им требуется импортный товар: кофточки, платки, скатерти, обувь. При этом жёны, чётко отслеживают конъюнктуру спроса покупателей на местной «толкучке» и, в зависимости от этой информации, моряки везут то, что выгоднее продать.
- Недавно стали везти клеёнчатые скатерти с рисунком птичек. Причём здесь птички на обеденном столе, не знаю, но вот спрос на них сумасшедший! - разводил руками начальник порта.
И Толя Хомутов и начал задавать свои вопросы. Услышав их, начальник пароходства сначала вспотел, потом покраснел. Руки у него задрожали, голос изменился. Было ясно видно, что человек струсил! С чего бы это? В конце концов, Толя смиловался над ним и объяснил, что мы не из прокуратуры, а просто выясняем тонкие места и недоработки Таможни.
Поняв это начальник приоткрыл таинственную «дверь», за которой и оказались скрытые пружины взаимоотношений пароходства и таможни. Оказалось, что таможня, «немножко» закрывает глаза на количество одноимённого товара, который можно моряку перевозить через границу.
- Надо же моряку семью содержать, - оправдывался начальник - Если всё строго по закону, я моряков на пароходы не наберу.
Эта щель между таможником и законом, очень сильно Толю взволновала. Не столько сама щель, сколько её размер.
Для понимания этого «размера» мы настойчиво попросили, устроить нам экскурсию на одесскую «толкучку».
Жили мы в «Доме моряка», куда селились экипажи пароходов при пересменке команд. Гостиница была вполне комфортабельная. Единственное, что бросалось в глаза и отличало её от других гостиниц, это ширина кроватей. Размер был явно не стандартный. На наш удивлённый вопрос, администратор, сделав таинственное лицо, раскрыл тайну.
- Понимаете, с этими кроватями у нас раньше была беда. Как наедут жёны и невесты к морякам, ни одна стандартная кровать не выдерживает нетерпения от долгой разлуки. К утру всё было поломано и лежало на полу. Вот мы и сделали специальный заказ. Теперь в номерах только пружины скрипят. Кровати выдерживают даже самых дородных подруг.
Мы тактично не стали выяснять, почему такие кровати поставлены в двухместные номера. Стоят по разным стенам, а ширина каждой способна принять двоих. Вопрос - зачем так? И как матросики и их женщины, не стесняются, если оказываются вчетвером в одном номере?
Что касается двухметрового Толи, то он не уставал нахваливать бравую администрацию гостиницы за такие удобные кровати:
- Представляешь, старик, - откровенничал он по вечерам - Впервые в гостинице могу протянуть ноги на кровати! Благодать! - сладострастно говорил он, с комфортом укладывая своё громоздкое двухметровое тело. Ой! Тут и для второго место остаётся, - озадаченно говорил он.
Перед отъездом на «толкучку», мы решили подкрепиться в местном буфете. Несмотря на ранний утренний час, буфет озарялся радостной улыбкой хозяйки.
- Заходите мальчики! - весело приветствовала нас добродушная женщина - Ой, каким вкусненьким завтраком я вас сейчас угощу! - заулыбалась она.
Действительно. Завтрак из яичницы со шкварками, горячим поджаренным хлебом и чаем с лимоном, привёл нас в восторг. При этом, буфетчица, развлекала нас весёлыми шутками, перемежая их рассказами о своей личной жизни.
Она много лет плавала на кораблях, перевидала там всякого на своём веку. Сейчас, решила списаться на берег в надежде построить семью.
- Вот ребята смотрите, - вертелась она перед нами - Я ещё женщина в самом соку! Очень даже многое чего могу! - и заговорщицки подмигивала нам - Если конечно серьёзные отношения. А если нет, ничего у вас не получится, и не просите!
Мы ничего и не просили. Впереди у нас была встреча с «толкучкой», а не с разбитной буфетчицей. Когда мы расправились с завтраком, то вздрогнули когда она назвала нам стоимость своих разговоров, улыбок и яичницы. Оплата завтрака тянула на сумму рублей за неделю командировки.
Мы не споря, заплатили, так как надо было держать марку, столичных гостей. Нам с Толей подумалось: «Очень лихо тут разводят морячков на рублики! Хорошо хоть не совсем до нуля - на трамвайный билет, должно хватить!».
Одесская «толкучка» встретила нас мощным забором из кирпича. В нём, как бойницы были проделаны узкие калитки. По обе стороны у входа в калиток стояли очень полные женщины. Попытка пролезть без входной платы, натыкалась на огромные животики теток охранниц, которые просто сдвигались на встречу друг другу, преграждая дорогу желающим проскочить бесплатно. Их натренированные тела, отбивали напор самых яростных халявщиков.
Вход с пустыми руками, был самым дешевым. Но если в руках были свёртки с вещами, стоимость входа тут же вздымалась резко ввысь. Тут же разгорался жаркий спор. Послушать спорящих одесситов, всё равно как посмотреть спектакль в театре. Слово “мадам”, перемежалось матерком. Говор шёл с еврейским акцентом. Всё было темпераментно и страстно. Одесситы жарко бились не только за рубль, но и за его любую половину, а то и вовсе за пятак.
Нам объяснили. Вход посетителей без вещей администрация оценивала в пять рублей, а с вещами по рублю за вещь. Оценка их количества и разводила охранниц на входе, и посетителя с барахлом в руках по разным сторонам входа.
Так, за пару обуви охрана просила у желающего поторговать на «толкучке» два рубля вместо одного. Посетитель возмущался, объясняя, что все честные люди Одессы считают обувь парами, а значит, он оценивает свой вход с туфлями - одна пара, один рубль.
В ответ охранница объясняла: - «А если ты продашь туфли одноногим инвалидам? Один инвалид - одна туфля! Плати два рубля и торгуй себе спокойненко! Никто в Одессе не скажет, что мы тут обираем честных граждан!».
У каждой калитки подобные сцены повторялись. Слушая это наша веселость повышалась от калитки к калитке. Смех смехом, а работать надо. Чтобы не иметь проблем с охранницами, нас провели через служебный вход.
Внутри забора на площади бурлила толпа продавцов и покупателей. Люди что-то говорили, спорили, рассматривали и вертели в руках «товар». На непривычный глаз всё это было так необычно, что мы совершенно растерялись. Когда мы немного пришли в себя, то смогли понять, что вещи здесь продаются не абы как, а с учётом специализации. Тут - обувь, там - косынки, а здесь - пресловутые клеёнчатые скатерти.
Нам разрешили побыть в домике, в который дружинники и милиция, приводили разных торговых людей составлять протоколы задержания. Вот студентки, которые торговали туфлями в розницу, из чемодана оптовика. Их нанял паренёк, который привёз обувь из Львова, а студентки продавали её как итальянскую. За обман покупателей их оштрафовали поголовно.
Вот другой экземпляр. Представьте. Стоит молодой мужчина. У него через плечо открытая сумка. К нему подходят люди и опускают в сумку купюры. Не глядя на них, парень подставляет ухо и слушает, затем через зубы, что-то говорит и человек опустивший деньги, удовлетворённо кивая, уходит.
Пригласили его в домик. Спрашивают:
- Почему вам в сумку деньги кладу?
- А я знаю? Может Одесса меня любит?!
- В Одессе бесплатной любви не бывает, - уверенно говорит милиционер.
Раз он так уверен, значит, знает, с уважением думаем мы.
- Ну, а вот меня любят бесплатно, - настаивает мужчина.
Всё же было выяснено, что он владеет информацией: в каком магазине, когда и в какое время, привезут тот или иной, дефицитный по тем временам, товар. Вот эта информация и стоила денег.
За враньё милиционеры мужчину штрафуют. Тот не возражает. Вскоре он опять с отсутствующим видом стоит в толпе, а в сумку падают ассигнации.
На «толкучке» Толя Хомутов получил ответ на мучавший нас вопрос - щель закона между моряками и таможенниками, если уж и не безбрежна, то и не маленькая.
Выяснилось и другое. Жён моряков на «толкучке» почти нет, а есть перекупщики. Товар, который на неё попадает, отодвинут далеко от моряка, который привёз его в Одессу.
Понять что-либо, или соединить обрывки информации друг с другом, не представлялось возможным. Эта стихия портового города, где каждый имеет свой личный интерес. Всё сплелось в единый клубок всеобщего покрывательства.
На этих скромных выводах наша командировка и кончалась. Но надо было знать Толю. Этот правдолюбец, стал готовить совместный партийный актив моряков и таможенников, на котором и думал вызвать на откровенный разговор
