Мемуары о нас...

Вокруг меня темнота. Такая черная бездна… Не вижу ни рук, ни ног. Только мое естество, мои мысли, мой разум… только я… одна… Ни звука, даже не слышу своего дыхания, а я вообще дышу? Я еще жива? Где я? Почему так темно? Эта чернота меня нисколько не пугает. Хотя раньше я очень боялась. Даже (до замужества) перед сном оставляла ночник, такой детский, в виде божьей коровки. Так почему эта темнота не пугает, а вызывает чувство спокойствия и умиротворения? Вроде осмотрелась вокруг… черт, теперь я понимаю фразу: «Темно, хоть глаз выколи». А может я и есть темнота? В смысле, растворилась в ней… и теперь я микроб с разумом?
«Ха-ха-ха»
В темноте раздался смех, приглушенный и немного хриплый. Словно смеются над несуразными мыслями родного ребенка. Смех тоже не напугал меня, даже своей неожиданностью, потому что в нем знакомые нотки, будто смеюсь я. Но я то молчу! Или все-таки говорю? А я сижу или стою? Почему меня не страшит это темное место?
«А почему тебя оно должно страшить?»
Действительно. Я словно в родном доме, чего мне боятся? Стоп! А чей вопрос или мысль была до этого? Я вроде снова осмотрелась… Вокруг меня темнота. Такая черная ночь без луны. Не пугающая, а наоборот, располагающая к себе. Я закрыла глаза… впрочем, возможно, я уже с закрытыми глазами… наслаждаюсь тишиной и умиротворением.
И вдруг свет! Яркий… остро саданул по глазам. Я моргаю, стараясь смягчить яркость света, а руками тру глаза (как маленький ребенок трет глазки кулачками). Осмотрелась… теперь уж точно осмотрелась! Комната. Белые обои. Они отражали свет, делая его еще ярче, так, что резало глаза. Я скорее всего прищурилась, как это делают люди смотря без защитный очков на «звезду по имени Солнце». Вроде глаза привыкли к свету, но немного еще побаливали. Так обои… белые и мягкие, словно комната в лазарете для душевнобольных. Смотрю, на себя… нет, на мне нет смирительной рубашки. Значит я не в психбольнице. Этот факт порадовал меня. Значит с моей душой, тем более с головой – все в порядке. В комнате нет зеркал, только длинный овальный стол (как в кабинетах начальства для утренних совещаний), два стула. На одном сижу я, другой стоит, напротив. И вот тут я обратила внимание на черный дверной проем. От границ косяка шла серость, которая плавно перетекала в белые обои. Почему я сразу ее не заметила? Ведь черное на белом видно, и наоборот. Может иллюзия? Я закрываю глаза, вдыхаю и медленно выдыхаю.
- Она появилась недавно, - в тишине прозвучал мой голос.
Резко (от неожиданности) я открываю глаза. Предо мной  - сижу я. Те же волосы, крашенные в цвет горячего шоколада, прическа – каре, удлиняющаяся к подбородку. Мои зеленые глаза, тонкие губы и маленький аккуратный носик, навечно вздернутый. Мое идеальное тело одето в юбку-карандаш по колено (причем идеально подчеркивая бедра и стройные ноги). Туфли лакированные на высокой шпильке. Белая блузка, с коротким рукавом, открытый V – образный ворот приоткрывал выпуклости груди (третьего размера). Маленький черный корсет поддерживал груди с помощью подтяжек, которые шли через плечо. Яркий макияж – черные тени и «стрелки», они придавали загадочность моему взгляду. Ярко красная помада на губах, косметический карандаш, обведенный чуть выше контура губ, увеличивал губы. Я всегда мечтала о полноватых губах, но пластические операции и ботокс не признавала!  Да, и вообще, ДРУГАЯ Я выглядела не как я.
Не люблю яркий макияж и никогда не одевалась, как учительница из сексуальной фантазии школьника-подростка. ДРУГАЯ Я усмехнулась, и (мне кажется) с презрением осмотрела меня. Невольно и я опустила взор на свою одежду. Белая, хотя по сравнению с обоями этой комнаты, она выглядела серой, ночнужка до щиколоток. Я смутилась. Моя бабушка была неистовой верующей и всегда говорила:
- Никогда не спи голой. Не в эту ночь, так на следующую, можешь умереть. Жизнь она такая! Она, как озорной ребенок. Сегодня мило улыбается и кормит шоколадными конфетами. А завтра – ставит подножку, чтобы ты упала.
- А при чем здесь пижама? – спросила я (мне тогда было 12 лет).
- Если вдруг, не приведи Господь, конечно, ты умрешь во сне. Ты окажешься пред Богом в том, в чем заснула. Думаю, тебе не хочется щеголять голышом перед Отцом Небесным.
А разве Богу не все равно, в чем я буду, подумала тогда. Вспомнив, что многие утверждают, что Бог мужчина, а я перед мужчинами не ходила нагишом, меня напугала представленная картина. Слова мне запомнились по сей день. Да, и бабушка живет до сих пор, но продолжает спать в ночнужке. И я взяла себе за правило спать в одежде. Брови ДРУГОЙ Я насмешливо взлетели, как бы спрашивая: «Неужели ты веришь в эту ерунду?». О Господи! Неужели я умерла и жду своего судного дня? ДРУГАЯ Я громко рассмеялась, запрокинув голову и держась руками за живот. Я поняла, что ДРУГАЯ Я слышит мои мысли. Меня это и раздосадовало и разозлило. Но больше всего не удивило.
- Конечно, не удивило, - сказала ДРУГАЯ Я мне, вытирая тоненькими пальчиками, с идеальным маникюром, слезы смеха, - у нас с тобой одна голова.
- Это как? – просто, без интонаций спросила я.
- Ты еще раз осмотрись. Ничего не напоминает?
Я осмотрелась. Комната, как комната.
- Да? А ты сюда посмотри, - ДРУГАЯ Я указала на папку-досье у моей руки.
Я открыла папку, не замечая, что до этого этой папки не было. В ней фотография размером с альбомный лист. Я улыбалась с фотографии. Рядом подруги (с которыми я перестала иметь какие-либо связи, кроме одной). У меня еще длинные волосы, мышиного цвета, их я ненавидела всеми фибрами своей души. Потом фотография, вернее изображение, стало двигаться. Будто показывали фильм.
Мы пьем виски, разбавленный кока-колой, делимся мечтами, ведь мы поступаем в институт. Иногда строим глазки парням. В то воспоминание (я просто уверена, что это воспоминание) мне исполнилось 18 лет. Мы отдыхали в дорогом ресторане, где в основном бывали «мажоры». Я родилась в достаточной семье и могла позволить себе не только такие заведения, но и одеваться в модных бутиках в брендовые одежды. Мы тогда отдохнули на славу, я приятно улыбнулась. Смотрю на ДРУГУЮ Я и она улыбается, словно это и ее воспоминание.
- Так, где же я? – вырвалось от любопытства у меня.
- Ты еще не поняла?
Я отрицательно помахала головой, а ДРУГАЯ Я театрально закатила глаза.
- Мы в твоей голове! – ДРУГАЯ Я  широко развела руками, жестом обводя комнату.
- Почему обстановка такая?
- Ты имеешь в виду, почему комната, а не берег лазурного моря? – дождалась, когда я кивну, продолжила, - Вспомни, мы всегда представляли комнату, если хотели разобраться в себе.
Точно. Даже, когда внутри кипел гнев, я сидела напротив источника раздражения, в этой самой комнате.  «Здесь» я ругалась, исповедовалась, мирилась, принимала решения, а иногда и отдыхала.
- Именно, - сладко пропела ДРУГАЯ Я.
- Что я здесь делаю? – поинтересовалась я, правда, без особого интереса.
- Ну, наконец-то, наступил вопрос, который я ждала, - она тихо поаплодировала.
Теперь я театрально закатила глаза, показывая, что ее колкость не достигла цели. ДРУГАЯ Я усмехнулась.
- Мы в коме.
Не знаю, почему, но я невольно посмотрела на черную дверь.
- Что со мной случилось? Почему? – я говорила спокойно, словно мы сидели за кружечкой чая и беседовали о погоде.
- Попала в аварию. Скажу честно, то еще зрелище, - ДРУГУЮ Я передернуло, и она немного скривилась, будто съела дольку лимона.
Я снова посмотрела на черный проем. ДРУГАЯ Я тоже обернулась. Мне кажется, что эта дверь связана с аварией.
- Да, ты права! Но, - ДРУГАЯ Я  сделала акцент на «но», - еще рано ее открывать!
- А ты знаешь, что там? – я не отводила взгляда от черной двери, она, как бельмо на глазу.
- Конечно!
- Тогда, почему я не знаю? – ведь она при разговоре употребляет «мы», и все сейчас происходит в моей голове, то почему она знает, а я нет?
- Я же говорю - рано!
Я перевела взгляд и твердо смотрю на нее.
- Ой! Тоже мне напугала! – фыркнула ДРУГАЯ Я.
- Скажи! – приказала я, раньше за мной такого не наблюдалось.
- Всему свое время.
- Скажи!
- Ты ведь знаешь, что наш мозг – удивительный орган, не так ли?
Я кивнула. Об этом все знают, а дети это усваивают еще со школы.
- Когда какая-то эмоция нарушает равномерное действие мозга, он прячет эту эмоцию. Ставит вот такие перегородки, - она показала пальцем на черную дверь, - Чтобы не сойти с ума.
ДРУГАЯ Я покрутила указательным пальцем у виска, скосив глаза.
- Что она блокирует?
- Все-то тебе надо знать! Я с тобой здесь не для этого.
- А для чего?
- Предупредить пришла.
- О чем?
- Мы с тобой в опасности! Наша жизнь и само существование.
- От кого идет опасность? – я немного поддалась вперед, будто мы с ней делим общую тайну.
- От Леши, - прошептала ДРУГАЯ Я на одном дыхании.
- От моего Леши? – я нервно рассмеялась.
Мы любим друг друга! Мы женаты уже пять лет. Что за бред? Черная дверь мигнула и еще на несколько тонов потемнела. Как бы ожила и возмущенно почернела на мои мысли.
- Поверь мне, - ДРУГАЯ Я напряглась, как струна, готовая вот-вот лопнуть, - Мы в опасности. Скоро ты придешь в себя.
Яркий свет комнаты замигал. Стены с мягкими обоями затрещали и начали рваться по швам. Стол зашатался, стулья под нами прыгали, как если бы, недалеко шел великан.
- Берегись его! – громко предупредила ДРУГАЯ Я.
Обстановка застыла, словно и не было толчков землетрясения. ДРУГАЯ Я резко выпрямилась, подняла руку:
- Пора просыпаться…
И щелкнула пальцами.
                                                                                ***
Опять свет варварски старается проникнуть сквозь веки. Я услышала свой стон, вырвавшийся из недр тела. Легкое дуновение ветерка еле коснулось моей щеки, и что-то загородило свет, погружая меня в спасительную тень.
- Врача! – крикнул такой родной и любимый голос мужа.
- Леша, Лешенька, - прохрипела я, ибо в горле пересохло.
- Я здесь, кисюнь, я здесь, - он бережно приложил мою руку к своему сердцу.
Я чрез ткань рубашку почувствовала, как оно бьется. Это непередаваемое ощущение! Будто его сердце волнительно колыхается в моих руках. Такое теплое и трепещущее. И я … только я!!! Его обладательница.
- Сейчас придет врач, кисюнь, - он приложил холодную ладонь к моему лбу.
Это прикосновение, все равно, что холодная вода при умывании по утрам, окончательно пробудило меня. Я открыла глаза и взглянула на любимого. Его же глаза осматривали меня всю с беспокойством.
- Все в порядке, - и Леша, как-то настороженно смотрит мне в глаза.
Я же обрадовалась моему прозвищу, он говорил «кисюня»  особенным тоном. Таким чарующим и заманивающим. Я уверена, именно такими голосами русалки завлекали моряков. Он был моей жизнью, моим дыханием… Господи, как я тебя люблю, Лешенька! Ты мой Бог, я тебе приклоняюсь, я воздвигаю алтарь в моей душе тебе. Ты мой мир, Леша! И сейчас, здесь ты моя вселенная. Я, как космонавт влюбленный в космос, которого тянет в его бескрайние просторы. Наша встреча подстроена Отцом Нашим. И я не перестану Его благодарить за это! Мы встретились в ресторане взглядами, между нами был аквариум. Я ему улыбалась, он отвечал улыбкой. На следующий день мне в квартиру принесли цветы, в ней написано было, что он следил за мной. Чтобы наверняка, знать где живет похитительница его сердца. И вот с этого все началось.
Леша сжимает мою руку трепетно. А глаза…
«Берегись его!»
Я вздрогнула и