Свадьба с обманом (2часть)

сама вчера утром отдала его мне, просила сделать копии для каких-то документов, потому что у вас в редакции из строя опять вышел сканер, а мастера по обычаю не дождешься? Так что Ольга не знает, где ты живешь. И к Алке я не поеду. Она, конечно, хорошая, но крайне любвеобильная. Я с ней обязательно согрешу. А потом она меня на себе женит. Нет, с тобой, Полька, спокойнее.
Со мной, значит, согрешить невозможно? Вот нахал!
Но злиться мне уже не хотелось. Нужно было срочно придумывать план нашего со Стаськой спасения.


Спать легли за полночь. Сначала думали, как без жертв и кровопролития выбраться из этой неприятной истории и освободиться от Болтовской племянницы. Вернее, голову ломала я, а Стаська бегал по гостиной взад и вперед, дергал себя за шевелюру и предлагал невероятные варианты, на которые я бы никогда не согласилась. Одна из Стаськиных бредней – продать наши обе квартиры и умотать прочь из города. Причем, вместе. Видимо, мысль о женитьбе на мне прочно оседлала его единственную извилину. Нет уж, мне такой супруг не нужен. Я хочу, чтобы рядом со мной был настоящий мужчина. Не красавец, потому что от глянцевой внешности всяких Стасиков меня уже тошнит. Не дурак (опять же посмотрите на моего недоразвитого приятеля!). Человек, который никогда не подставит, не предаст. И еще, чтобы мой избранник видел во мне ту единственную женщину, с которой хочется не только засыпать, но и просыпаться. Так, кажется, пишут в любовных дамских романах?
Так ничего и не придумав, решили (точнее, решила я), что утро вечера мудренее, и отправились на боковую. Только сначала долго спорили, кто где устроится. Стасик порывался обосноваться в спальне, на кровати, и забраться под мое одеяло, обещая не распускать рук и прочих частей своего ненасытного тела, но я обозвала приживалу похотливым козлом и оставила ночевать в гостиной, а потом со злорадством наблюдала, как он с бесконечными вздохами пытается уложить свои длинные ножищи на узком коротком диванчике.


ххх


Утро началось с телефонного звонка и моего босса Петушкова.
Недовольным скрипучим голосом редактор, напрочь, видимо, забыв о дарованных мне накануне выходных, интересовался, когда я, наконец, приступлю к своим прямым обязанностям и долго ли собираюсь прохлаждаться, пока весь коллектив в поте лица, и так далее и тому подобное. Подобный тон начальства не предвещал ничего хорошего, поэтому я, лихорадочно собравшись на работу, вылетела из квартиры, абсолютно забыв и о спящем на диване Стасике, и об его отставной любовнице Оленьке, и о неприятностях, которые мне грозят. Да что же такое случилось в редакции?
Наша «Ярмарка» находится в двухэтажном здании бывшего детского сада, закрывшегося в девяностые годы по причине демографического кризиса. На первом этаже – небольшой печатный цех, кабинет корректора и буфет. На втором – две редакции. Наше рекламное издание и городской еженедельник «День». Друг другу мы не мешаем, более того, помогаем выживать в это непростое время. Арендная плата за помещение делится пополам, а в типографии, которая принадлежит «Ярмарке», печатается и «День». Не бесплатно, конечно, но с внушительной скидкой. Зато в гараже городской газеты нашлось местечко и для автомобиля нашей рекламной службы. В общем, у нас сложилось мирное соседство. Корреспондентов «Дня» я отлично знаю, с некоторыми нахожусь в приятельских отношениях, мы частенько во время обеденного перерыва вместе пьем чай и самозабвенно сплетничаем. Вот и сейчас Светка Кропотина, обозреватель криминальных новостей, увидев меня, взмыленную и гарцующую разом через две ступеньки по лестнице на второй этаж, крикнула вслед:
- Полька, у меня вчера был день рождения, забегай, тортиком полакомимся!
Тортик? Это хорошо! Но сначала я повидаюсь с шефом. Надеюсь, он еще не собрался уволить меня за прогулы?
Но вопреки всем опасениям редактор встретил меня весьма любезно, словно и не было никакого телефонного звонка. Бесконечно расшаркиваясь, он усадил меня в свое кресло, велел секретарше Любочке принести кофе и, беспрестанно улыбаясь, начал разговор.
- Голубушка, Полина Васильевна, я надеюсь, вы в добром здравии?
Получив мои уверения, что я еще вполне жизнеспособна и готова на трудовые подвиги, Петушков обрадованно потер пухлыми ладошками и поинтересовался:
- Вы уже были в своем новом кабинете?
Я вытаращила глаза, а милейший Виктор Николаевич живописал открывающиеся передо мной перспективы. Оказывается, сегодня утром босс назначил меня своим заместителем по производству, и на мои девичьи плечи сваливаются все заботы по бесперебойной работе печатного цеха. Петушков подскакивал от восторга на своих коротеньких ножках, весело поблескивал лысиной, а мне оставалось вежливо улыбаться в ответ, хотя хотелось завопить во всю мощь легких: «За что?!».
- Полина Васильевна, я так надеюсь на вас, - ворковал Петушков. – Кроме вас – некому. С тех пор как уволился Марк Ремезов, в типографии черт-те что творится. Я уверен, вы их всех научите работать! – Николаич потряс пухлым кулачком прямо перед моим носом.
Мне хотелось напомнить, что Ремезов уволился не просто так, а был изгнан из наших славных рядов за беспробудное пьянство, но промолчала. Еще неизвестно, может, в печатном цехе и вправду все так плохо, как утверждает начальство, и я сама начну с горя квасить с утра до ночи и с ночи до утра? Меж тем Петушков уже схватил меня за руку и потащил в типографию, болтая по дороге без умолку.
- Полина, я понимаю, вы всех тонкостей типографского дела не знаете, но ведь вы справитесь? О, мне вас так рекомендовали! И я сразу же согласился именно вас назначить замом по производству! Я ведь и сам неоднократно предлагал вам этот пост, верно?
Да что такое с Николаичем? Почему он вдруг стал приторно сладким, словно объелся пастилы, обмазанной медом? Меж тем мой руководитель распахнул двери, ведущие в типографию.
- Знакомьтесь, знакомьтесь, это Полина Васильевна Малышева, наш новый зам по производству!
Мастера оглянулись в мою сторону, не выражая ни радости, ни недовольства. Они были слишком заняты, чтобы обсуждать решения начальства – шла печать очередного номера «Дня».
- Да что же я! Конечно, вы все знаете Полину Васильевну! Она же у нас давно трудится, - хлопнул себя по лбу Николаич. – Тем более, вы сработаетесь, я просто уверен! Ну, будут вопросы – обращайтесь, - кивнул он мне напоследок и чуть не вприпрыжку выскочил из типографии.
Я молча смотрела на своих подчиненных, не имея ни малейшего представления, с чего начать «руководство».
- Не волнуйся, Поля, - раздался сзади глуховатый знакомый голос.
Я стремительно и облегченно обернулась навстречу.


В печатный цех входил старший мастер Федор Андреевич, которого я знаю очень и очень давно, с детства. Дядя Федя занимает квартиру на первом этаже в доме, в котором я живу с тех пор, как переехала к тетушке. Я люблю этого старика. Он никогда не ворчал на нас, ребятишек, когда мы устраивали баталии прямо под его окнами, не ябедничал родителям и только посмеивался в усы, глядя на наши проказы. А еще я благодарна Федору Андреевичу за то, что двадцать лет назад в день моей несостоявшейся свадьбы он пришел на помощь, стал моей «жилеткой». Жених бросил меня прямо на пороге загса. Я не помню, из-за чего мы поругались, но и теперь отчетливо вижу, как любимый швыряет под ноги обручальные кольца, как они катятся по асфальту, и как я, оглушенная, потерянная, стою в белом кружевном платье и смотрю вслед быстро удаляющейся фигуре человека, которого через каких-то полчаса готова была назвать мужем и с которым собиралась жить долго и счастливо. Не сбылась моя сказка. Рядом виновато хлопотала тетушка, недоуменно переглядывались гости, приглашенные на торжество. А я стояла и стояла, глупо прижимая к груди букет. И тут чьи-то теплые сильные руки обняли меня за плечи, увлекли прочь от злословящей и сочувствующей толпы.
Это был дядя Федя. Он увел меня в какой-то заросший пустынный дворик, усадил на лавочку, опутанную веселым хмелем. На его груди я и выстрадала все свое разочарование. А он гладил меня по волосам и молчал. Мне не нужны были слова утешения в тот миг! Мудрый старик это понял и позволил мне просто поплакать. С того часа Федор Андреевич стал для меня больше чем сосед. Я нередко забегаю к нему безо всякого дела, чему дядя Федя очень рад – после смерти жены ему одиноко. Он потому и работает до сих пор, чтобы не тосковать в четырех стенах.
Увидев дядю Федю сейчас, я неслыханно обрадовалась. Как же я забыла, что сама пять лет назад, через месяц после кончины супруги Федора Андреевича, привела безутешного соседа в издательство и попросила Николаича принять старого печатника на работу. Петушков не возражал. А вскоре назначил моего протеже старшим мастером. Дядя Федя с душой взялся за дело и даже, кажется, помолодел. По крайней мере, разговоров о скорой кончине больше не заводил.
Как здорово, что у меня есть такой союзник!
- Не волнуйся, Поля, все будет хорошо, - сказал Федор Андреевич, - коллектив ты знаешь, ребята хорошие. А что нужно - у меня спроси. Втянешься…
- Конечно, дядя Федя, - благодарно проговорила я, чувствуя, что мой милый старик снова приходит мне на выручку.
И тут из-за дверей, со стороны отдела приема объявлений раздался дикий вопль. Кричала женщина. Мы с Федором Андреевичем переглянулись и дружно рванули по коридору, спеша на помощь незнакомке, которой, судя по звукам, очень и очень плохо. Ну не может человек в обыденной жизни издавать такие душераздирающие звуки!


Однако мы ошибались. Весьма тучная женщина преклонных лет не выглядела больной или умирающей. Напротив, она была полна сил для того, чтобы всем нам вместе взятым надавать тумаков или затаскать по судам.
- Изверги! – Посетительница с негодованием колотила по столу приемщицы объявлений. – Да я вас! Да вы!
Федор Андреевич осторожно прикоснулся к локотку обиженной клиентки:
- Милая, что случилось?
То ли смиренный вид старика смягчил тетку, то ли она попросту перетрудила голосовые связки, но мадам вдруг начала изъясняться совершенно спокойно, что позволило нашей приемщице объявлений Раечке выбраться из-под стола, под которым она пряталась до нашего появления, и шмыгнуть из кабинета. Наверно, девица понеслась на второй этаж, докладывать Петушкову о сумасшедшей, разгромившей кабинет и чуть не поколотившей сотрудников издательства.
Я выглядывала из-за плеча дяди Феди и размышляла: то ли последовать примеру резвоногой Раи, то ли остаться в эпицентре. Как я уже говорила, одно из главных моих достоинств – чрезмерное любопытство. Именно оно не позволило уйти просто так, не узнав причины скандала. Мадам меж тем водрузила на Райкин стол здоровенный баул из кожзаменителя дикой псевдо леопардовой расцветки и вынула из недр сумки вчетверо сложенный номер «Ярмарки». Пыхтя от негодования, развернула газету и ткнула толстым пальцем в колонку объявлений, стоящих в рубрике «Куплю-продам»:
- Нет, вы поглядите, что за безобразие! – Голос посетительницы снова начал набирать децибелы. – Подала объявление в газету, думала, так быстрей продам мебель, а вышел цирк какой-то! Каждый день мне названивают шутники, от издевок нет покоя! А все вы виноваты! Ваша