Свадьба с обманом

Я лежала абсолютно голая на бетонном полу в странной полутемной комнате без окон. Под потолком тускло горела лампочка Ильича. Но как я здесь оказалась?
В обеденный перерыв позвонила моя бывшая одноклассница Аллочка Рюмина с предложением забежать к ней после работы. Обещала к чаю мои любимые пирожные с заварным кремом и невероятную новость про нашего общего приятеля и известного ловеласа Стасика Тумакова:
- Полька, обязательно приходи, не пожалеешь! – зазывала она.
Надо сказать, Алка пыталась в свое время охмурить этого двухметрового белокурого красавчика, при одном взгляде на которого женщины начинают томно вздыхать, только жертва оказалась хитрее охотницы. Стасик умудрился увернуться из капкана моей любвеобильной подружки и при этом остаться с ней в теплых отношениях. С тех пор они нежно дружат, заботясь друг о друге, как брат и сестра. Я же оказалась в этой троице, потому что, во-первых, милый Стасик – мой сосед по дому, живем дверь в дверь, а во-вторых, как я говорила раньше, с Алкой мы учились в одном классе и даже сидели за одной партой. И вот Рюмина позвонила, обещая грандиозную новость. Неудивительно, что после службы я рванула к ней.
Зайдя в подъезд Алкиного дома, я не успела сделать пары шагов, как сзади на мою голову обрушился удар.
И вот я здесь, в этой странной узкой комнате. Почему-то голая. А как жутко болит голова!
Застонав, я с трудом подняла руку, чтобы ощупать многострадальную макушку.
- Очнулась, - откуда-то сбоку раздался гнусавый голос.
Я с трудом повернула голову, но говорившего не увидела – взгляд уперся в стоящее ко мне спиной кресло. Видимо, в нем устроился гнусавый незнакомец.
- Это славно, - отозвался бас с другой стороны. – Не век же ее сторожить.
Мамочки! Целых два маньяка на меня одну! Беззащитную и уже голую! Даже нижнего белья, гады, не оставили! Я попыталась сесть, но карусель в голове снова опрокинула на жесткое бетонное «ложе». Да что же это такое делается? Кто эти люди? И что они хотят от меня?
Кажется, этот вопрос я задала вслух.
- Не боись, - отвечал из кресла гнусавый. – Дурного не сделаем.
Ага, а треснуть по черепушке женщину, потом обобрать до нитки в прямом смысле этого слова и бросить в каком-то подвале (конечно же, странная комната без окон – подвал, как я раньше не догадалась!) – это нормально?
- Подержим тебя тут пару часиков и отпустим восвояси, - продолжал успокаивать гнусавый.
- А одежду зачем забрали?
- Чтоб не убежала.
- Идиоты, я же была без сознания! Вы что, видели людей, которые могут ходить и бегать в беспамятстве? – ужас прошел, зато появилась злоба.
Я уже кричала, потому что лежать и бояться, когда тебе даже носового платочка не оставили, глупо. И потом, лично я, когда начинаю орать и особенно когда ругаюсь матом, становлюсь невероятно смелой, что хоть на баррикады.
Правда, при этом надо быть желательно одетой. Потому что, мягко говоря, стесняюсь своей фигуры. Я не обладаю внешностью манекенщицы, не имею ни гибкой талии, ни стройных ног, и мои «окорочка» вряд ли вдохновят поэта на написание сонетов в мою честь. Недаром тетя, которая меня воспитывала после смерти мамы, частенько говорила: «Полиночка, золотце, нельзя кушать столько сдобы, это вредно не только для желудка, но и для фигуры в целом». Я обычно отмахивалась от ее слов и заедала тетушкины советы очередным пирожком или булочкой. И вот результат: при росте сто пятьдесят шесть сантиметров я вешу почти восемьдесят килограммов – вот такая «коробочка». И поэтому даже на пляже предпочитаю не снимать халата. А тут! Лежу голой! Перед незнакомыми мужиками (впрочем, и перед знакомыми бы не стала)!
- Трусы отдавайте! – гаркнула я, окончательно рассвирепев. – Где мое платье?! И сумка!!
- Ну вот, психованная, - расстроено протянул невидимый мне бас, - может, ее снова двинуть, чтоб умолкла?
Я поперхнулась – моя несчастная голова не выдержит второго такого удара!
- Голубушка, - нежно пропел гнусавый, - понимаешь, одежды твоей у нас нет, нам тебя уже такой доставили, так сказать, без оболочки. Но если тебе холодно, свернись калачиком, говорят, помогает…
- Сволочи, - заплакала я.
Потом снова стала ругаться, но мои тюремщики словно оглохли и онемели. Вскоре я выдохлась и замолчала, лежа на полу. Голова немилосердно кружилась.

Сколько времени прошло, я не знаю, но вдруг гнусавый заявил из кресла, что я могу идти.
- Голая? – устало возмутилась я.
- Не хочешь - оставайся, - сказал бас.
Ага, счас! Постанывая, я поднялась на ноги и, покачиваясь, как пьяная, двинулась к выходу. Полутемный длинный коридор без конца петлял, и я уже начала впадать в отчаяние: не придется ли возвращаться назад и спрашивать дорогу у моих маньяков? Вдруг впереди показалась дверь. Толкнув ее, я выпала на ночную улицу. Какое счастье, что меня непонятно зачем продержали до глубокого сумрака! Как бы я при солнечном свете чапала в наряде Евы по городским улицам?
Но где я? Задрав голову, с трудом разобрала табличку на здании: «Набережная, 83». Мамочки! Это же почти на краю города! До дома мне придется топать, видимо, всю ночь. А в это время суток, всем известно, в поисках своих жертв по городу бродят насильники. И тут я! Такая аппетитная и обнаженная!
Проклиная Алку и свою любовь к пирожным с заварным кремом, в результате чего оказалась в дурацкой ситуации, я побрела по темным улицам, мечтая без приключений, наконец, добраться до родного дома…

ххх

Мне повезло: в соседнем дворе у деревянного барака между двух тополей тянулась веревка, на которой сушились чьи-то подштанники и пара женских халатов необъятных размеров. Один я позаимствовала. Я не Дюймовочка, но ситцевое одеяние раньше, видимо, принадлежало великанше, поэтому внутрь могли поместиться трое таких, как я. Но выбирать не приходилось. Развесив подштанники и оставшийся халат на ближайшем заборе, я отвязала бельевую веревку и опоясалась. Стало гораздо удобнее. Эх, жаль никто не выставил на улицу какие-нибудь тапочки или кроссовки – мои босые ноги уже соскучились по обуви. Но нет - так нет, в конце концов, половина жителей планеты Земля ходит круглый год босиком и ничего, не жалуется. Чем я хуже?
Но уже через пять метров я наступила в какую-то мерзкую лужу и обозлилась до крайности. Это придало мне сил, так что несколько кварталов я пробежала в хорошем темпе. Машинально глянула на табличку с названием улицы на одном из домов – Машиностроителей. Прекрасно! Еще каких-то два часа ходу, и я окажусь у себя дома. В приподнятом настроении я выскочила на проспект. Автомобили, несмотря на глубокую ночь, нет-нет да проезжали мимо. Жаль, денег нет, а то бы я поймала машину. Хотя какой идиот согласится подвезти странную особу, облаченную в халат на три размера больше, да еще и с бельевой веревкой на талии? Весь мой вид доказывает: дамочка сбежала из психиатрической лечебницы, отделения для буйных. Не надеясь ни на что, я все же подняла руку. Нет, право слово, такая как я, сейчас заинтересует только больного на голову! И вдруг рядом взвизгнули тормоза...


Первый жуткий страх я пережила в шесть лет. То лето вообще оказалось несчастливым. Мама лежала в клинике (она так и не поднялась с больничной койки), отец старался быть заботливым родителем, только у него плохо получалось. Детский сад закрыли на ремонт, бабушек-дедушек у нас не было, а тетя, мамина сестра, жила в другом городе, поэтому отец брал меня к себе на службу. Не оставлять же ребенка дома! Отец был таксистом, и я целый день (а то и ночь) проводила на заднем сидении его «Волги». В обед мы наспех перекусывали в какой-нибудь дешевой столовой, а еще папа покупал мне сдобную булку или восхитительный пирожок с повидлом и просил, чтобы я не вытирала руки о сидение и не капала повидлом на пассажиров, «а то они обидятся». Конечно, я капала, но пассажиры не ворчали, понимали, что если водитель возит с собой шестилетнего ребенка, значит, оставить его не с кем. Эти тети-дяди старались сделать мне приятное и дарили конфеты. Я вежливо благодарила, складывала карамельки в карман, чтобы дома съесть, не торопясь, с чаем. Только домой мы с отцом попадали лишь под утро, папа вкалывал как проклятый, зарабатывая на лекарства для мамы, а ей становилось все хуже и хуже.
Когда мама умерла, отец боялся мне сообщить об этом. А когда все же рассказал, я не заплакала. По малолетству не слишком поняла, что случилось. Последние пару лет мама из больницы не выходила, и я устала по ней скучать. Может, поэтому весть о ее кончине меня не слишком задела? О том, что такое жить с матерью, я поняла гораздо позже. А пока я по-прежнему разъезжала на заднем сидении старенького такси, перекусывала булками и сосисками в тесте и была по-своему счастлива. Рядом все-таки находился самый родной и близкий человек, мой папа.
В августе отцу предстояло ехать за пассажиром на дачный поселок, на дворе был час ночи, и папа, несмотря на мои возражения, решил оставить меня дома.
- Не маленькая, побудь одна, - сказал отец. – Хоть сегодня поспишь нормально в своей постели, а проснешься, я уже буду дома. И может быть, днем сходим в зоопарк?
Это были его последние слова. Отца нашли через день. Убийца задушил его удавкой и бросил тело у дороги. Старенькая «Волга» растворилась без следа. Впрочем, потом говорили, что преступника все же схватили и судили, но для меня это малое утешение. Ведь убийца рано или поздно выйдет на свободу, а мой папа уже больше никогда не улыбнется, не обнимет свою дочурку, не расскажет веселую историю и не купит моих любимых пирожков с повидлом. Став взрослой, я однажды купила-таки эти обожаемые мной в детстве пирожки. Откусила и выплюнула. Почему они казались такими вкусными? Потому что их покупал мне отец?
Когда незнакомая тетенька, придя к нам с папой домой (я еще не знала, что отец умер), стала расспрашивать меня о родных, я испугалась. А когда она начала деловито собирать в сумку мои вещи, заявив, что мне придется пожить в приюте, дико завопила, замолотила кулаками. На мои крики сбежались соседи. И тут одна соседка вспомнила, что есть у меня родная тетя и, кажется, отец оставлял ее номер телефона «на всякий пожарный».
Через два дня я уже жила с Соней, маминой сестрой. Она оформила опеку, но стала для меня настоящей мамой. Она так щедро купала меня в заботе и любви, что я вскоре перестала плакать по ночам, вспоминая отца, а потом сама прикипела к тетушке всем сердцем. Кстати, именно тетушка научила меня сдерживать страх и прогонять его. Привела пример с нашими солдатами, которые шли в бой. Ведь боялись до жути, а поднимались под пули. Крыли матом врага и не сдавались! Не знаю, насколько сильна Соня в истории, но я уже к третьему классу материлась виртуозно (учителя тетушке постоянно жаловались), и могу уверенно сказать: не знаю, как другим, а я врежу крепкое словцо и на душе легче! Чес-слово! Была, кстати, глупая история во времена моей юности. Как-то я возвращалась домой с дискотеки. С мальчиком-провожающим разругалась, приревновав его к подружке, и почапала в гордом одиночестве. И как это водится, неподалеку от моего дома напал на меня маньяк - не маньяк, но очень нехороший человек с тесаком. Я так изумилась и рассердилась, что вспомнила весь словарный запас, за который многократно была ругана школьными наставниками. И