Холодный отблеск

закона!
 Вера, задохнувшись от слёз, кинулась к кроватке и выхватила сына - как вдруг почувствовала стальной зажим на запястье. Мать положила на него свою тонкую интеллигентную руку - и зафиксировала намертво. Вера рванулась - но мама холодно глядела ей в глаза и сжимала запястье. Становилось ясно: противостоять ей так же немыслимо, как кандалам, приваренным к железной стене.
 - Папа! - истошно завопила Вера, с ужасом глядя на мать, - папа! Спаси меня!
 Мама медленно и твёрдо отодвинула Веру - и сонный тёплый Василёк выскользнул из Вериных объятий столь естественно и легко, будто находился где-то в иной среде, и между ним и Верой не существовало соприкосновения.
 - Папа! - из последней мочи заорала Вера, и тут вдали, в дальних залах послышались шаги. Они приближались, но как-то слишком медленно. Конечно, папа немолодой человек, но...
 Вера всё ещё цеплялась за сына, но пальцы никак не могли ухватиться и срывались, а мать невозмутимо и твёрдо уносила ребёнка в распахнутые двери, за которыми начиналась парадная лестница - громадная, края её выпадали из поля зрения, и вела она куда-то вверх, и заворачивалась в немыслимой вышине... Господи! Ну, не было этой лестницы! Ещё утром не было! Куда? Куда она ведёт? А может, никуда? Может, это просто отражение?! Не разобрать, где стены, где потолки - сплошь нагромождение зеркальных плоскостей, всё от всего отражается, многократно повторяясь, сто, двести, тысячу раз - так, что кружится голова!
 Папа! Ну, где же ты, папа?! Ну, что же так долго?! Вот же, рядом с дверью шаги! Я кричу тебе - неужели ты не слышишь?!
 Не задерживаясь у двери, шаги зазвучали дальше и понемногу стали стихать, явно удаляясь.
 Вера бросилась обратно через зал. Мать уходила с ребёнком - но неторопливо, и ничего не стоило добежать назад. Сильным ударом Вера распахнула дверь.
 И в первый момент даже не удивилась - только вскипела от гнева: мать, спиной к дочери, неспешно двигалась прочь от дверей, через торжественный зал к высокой ампирной арке, унося Василька. Его было хорошо видно из-за левого маминого плеча: пушистая макушка с мягким хохолком, свесившаяся ручка с перевязочкой, а под правым маминым локтем - босые ножки в знакомых пижамных штанишках. Вера застыла на месте: её Василёк! И тут же оглушил кошмар - она крутанулась назад: мать поднималась по зеркальной дворцовой лестнице, из-за её плеча виднелся светлый хохолок. Обе удалялись и скоро должны были скрыться за поворотами - и тогда...? Ведь по этим залам - по ним же век можно бродить!
 У Веры в голове понеслись странные мысли: так вот почему у людей по две ноги-руки?! Вот почему мозг разделён на правое-левое полушарие! Она представила себе выкройку для шитья: выкройка же прикалывается на ткань, сложенную пополам! Пополам! И так же мысленно - она взяла ножницы - и разрезала недошитое платье. На две половины, по линии сгиба. И тогда - стало легче. Она уже знала, что делать. Она побежала догонять маму. Вверх по лестнице и к арке через зал. Стремительный бег разом покрыл все расстояния, и Вера опять вцепилась в Василька:
 - Мама! Отдай, мама!
 - Негодная девчонка, - презрительно бросила мать и без усилия толкнула её, так что Вера полетела на пол - и возле арки зала, и на зеркальной лестнице, и, несомненно, покатилась бы по лестнице вниз, но успела схватиться за подол маминого платья - очень знакомого платья, домашнего, любимого платья! Платье оказалось не таким убийственным: оно не отшвыривало Веру и не выскальзывало из рук.
 За аркой открылся громадный бассейн, похожий на озеро. Как он появился, Вера уже не думала. Она думала, что вода достигает края, и глубина не менее трёх метров, а лестница ведёт в бельведер. Бельведер - это беседка на крыше, и неё открывается вид на всю Москву, потому что она - высоко-высоко над Москвой! Может быть, даже выше останкинской башни! А Василёк - он ведь не птичка и не рыбка!
 "Мама! Опомнись!", - Вера всё тянула за мамино платье - только бы не разорвалось!
 - Мне это надоело! - в раздражении пробормотала мать, - сколько лет я уже терплю этих дармоедов! Надо бы проучить!
 Непостижимым образом бельведер отражался в бассейне. Градации отражений. Игра света под разными углами друг к другу. Из бельведера был виден бассейн. Мать подошла к краю. Бассейна и бельведера. Она вытянула руки. В руках, свесив головку, повис сонный Василёк.
 " Я схвачу его! - подумала Вера. - Я схвачу - или стану птицей! Стану рыбой!".
 И Вера стала птицей. Она метнулась вслед за летящим Васильком - и с размаху толкнула его... в бассейн. Мать кинулась с бельведера - наперерез: перехватить мальчика - но Вера же стала птицей! И попалась на пути, и обе столкнулись - и полетели. Им ничего не осталось, как летать!
 Нет, Вера стала рыбой! Она нырнула в бассейн вслед за Васильком - и вынырнула, ища его. Вот он, Василёк, слева от неё! Она схватила его левой рукой. А Василёк оказался справа. Беспомощно барахтается! Но почти не нахлебался воды - только проснулся и заплакал. И Вера схватила его правой!
 Мать стояла на краю бассейна и, наливаясь гневом, тянула руки. Но Вера уже выпрыгнула из воды о противоположную сторону и перемахнула через бортик. И побежала! Быстро-быстро! Как только могут молодые ноги! Она бежала и бежала куда-то прочь, в непостижимую даль дворцовых лабиринтов, где её никто не отыщет. Бежала - и прижимала к себе Василька. Правой и левой рукой. И только уже на немыслимом расстоянии, заблудившись в невероятном количестве зал - сообразила, что держит в объятьях двух Васильков. Совершенно одинаковых. Одного правой рукой. Другого - левой.
 *
 Тихон долго и придирчиво выбирал ёлку, пока его не окликнул подоспевший с работы Фёдор:
 - Ну, как?
 - Да вот... облезлые все какие-то.
 - Так ведь не Архангельск.
 После долгих блужданий по елочному базару они всё же подобрали более-менее симпатичную, закрутили шпагатом и двинули домой:
 - Щас Верка обрадуется!
 - Слушай, чего у меня с Зинкой-то? Прямо чокнулась! Она мне утром такого наговорила! Я думал - меня кондрашка хватит!
 - Положение..., - пожал плечами Фёдор, - они ж в это время все чудят! Не бери в голову.
 - Федь... это чего такое?! - замедлил шаги Тихона подходе к дому. Фёдор насторожился, тревожно вглядываясь:
 - Что-то случилось...
 Возле дома клубилась толпа, стоял неясный гомон, а главное, присутствовали символы беды: скорая помощь и милицейская машина. За спинами нельзя было разобрать источник волнений, но совсем с краю сосед по коммуналке, без обычного чинарика, что означало крайнюю серьёзность ситуации, поддерживал под плечи совершенно дряхлого старика в знакомом чёрном пальто:
 - Крепись, отец! Вишь, какое дело....
 Старик неуклюже семенил ногами, без конца всхлипывал, из горла то и дело вырывались хриплые обрывки:
 - Я ж ненадолго... я ж хотел сюрприз... на рынок... праздник... Федька ёлку купит...
 И в этот момент тесть увидел Фёдора. Лицо его перекосила слёзная гримаса:
 - Федька! Федькааа! Верка... и мать... вон там...
 Фёдор выронил ёлку.
 *
 Поодаль хмурый милиционер бубнил в диктофон:
 - Невероятно! В этой части дома ни одного окна! С крыши? Но чердак заперт, ключ у дворника! Да, летальный исход. Две женщины, молодая и пожилая. Что я думаю? Молодую жалко. Вылитая Вера Холодная!
 *
 - Ну, вот что! - решительно произнёс Тихон. - Надо это всё кончать! - с этими словами он шагнул к зеркалу, привинченному ко входной двери, с зажатой в кулаке кувалдой:
 - Я тебя, сволочь, сейчас ликвидирую! Как класс! Вали отсюда со всем своим семейством, - тут он с размаху ударил по стеклу, и зеркало разлетелось вдребезги. - На хрена нам такие Версали!
 И далее принялся крушить зеркальную крошку до самого мелкого состояния:
 - Чтоб памяти о тебе не осталось!
 "Боммм!", - звякнуло позади, и все обернулись к комоду. Бабушкино старинное зеркало прошлось глубокой трещиной. И вслед за этим - разнёсся далёкий гул.
 - Разбитое сердце моё..., - невзначай вырвалось у Феди, трепетно прижимавшего рукой вновь обретённую Веру.
 Проблемы ещё оставались: Зина лежала в спальне, уставившись в потолок, мама бродила неизвестно где. Хотя - в целом история подошла к концу. На следующее утро от былых покоев осталась только старая 13-метровая комната. Где проснулись и мама, и Зина - и обе ничего из происшедшего не помнили.
 И стало всё по-прежнему. Правда, чуточку похолоднее. Потому что - ничего на свете не проходит бесследно. А впрочем, Новый год не заставил себя ждать, и нарядили ёлку, подвесив её через весь потолок, и Васильки тянулись к сверкающим звёздам и дождям с восторженным: "Ууу!!!". Оба Василька.
 Федя первые дни всё спрашивал Веру:
 - Ну, какой же из них - настоящий?!
 А Вера только в растерянности пожимала плечами и жалобно лепетала:
 - Не знаю! Я их в бассейне перепутала!
 А потом - все привыкли. Так, что казалось - иначе и быть не может! И стало в семье два Василька. И никто так и не узнал, который - зеркальный. Это и неважно: в детстве всё переносится легко...