Брюс Селёдкин - наш русско-монгольский шпион

Васька Селёдкин – пожилой юноша сорока двух лет отроду по кличке Брюс (но об этом позже). У него просторное, вечно улыбающееся лицо, весёлый, никогда не унывающий взгляд и практически полное отсутствие волос на головной части черепа. Нет, это не от радиации или потому, что Васька – блатной. Это у него просто стрижка такая, сейчас очень даже модная, чтобы прямо под ноготок. А блатным Васька никогда не был. И вообще он каждое воскресенье ходит в шахматы играть в Дом Культуры глухонемых. Да нет, слышит он нормально, он в своё время даже в пограничных войсках служил, и болтало у него большое, как лопата, и розовое, как мороженое «шербет». Да-а-а… Просто у них, у городских хосе раулей капабланков, там, у глухих с немыми, их шахматный клуб размещается, и Васька является его образцовым членом. Нет, хороший клуб! Я как-то туда один раз с Васькой сходил, так наутро целых три «шербета» смолотил без остановки. Вот какую испытывал просто-таки страшную утреннюю жажду. Прям беда с этими шахматами и с этими занимательными шахматистами- развесёлыми алкоголистами!
А ещё у него нос картошкой и широкие розовые уши, которыми Васька умеет мастерски шевелить. У него это шевеление так здорово получается, что башка стоит совершенно неподвижно, а уши вдруг начинают елозить от затылка чуть ли не до самых его румяных щёк. Очень интригующее зрелище, особенно во время шахматных дебютов! У бухгалтерши Парамоновой, когда она впервые увидела такие ненормальные чудеса, даже  лёгкая истерика случилась. Народ тогда  весьма переволновался, потому что Парамонова находилась на шестом месяце беременности, так что вполне могла возникнуть реальная угроза выкидыша. Но ничего, обошлось простым бухгалтерским испугом и похлопыванием по её, Парамоновой, побледневшим щекам. Правда, после этого случая, она как увидит Ваську, то сразу  впадает в лёгкую панику напополам с такой же необременительной истерикой, и вообще старается обходить его стороной. Вот чудачка! Она же уже давно родила и даже развестись успела, и ходит теперь совершенно, кажется, не беременная! Чего теперь-то бояться? А если снова залетит теперь уже неизвестно от кого, то запросто может в другой цех перевестись. Делов-то на полкопейки! Она же бухгалтерша! Её вон в насквозь коррумпированный компрессорный цех возьмут с руками и ногами. Потому что считает плохо, а на компьютер смотрит как баран на новые ворота, и вообще боится, чего им, коррумпированным компрессорщикам, и надо.
Работает Васька слесарем в цехе машиной сборки, и по производственным показателям находится у начальства на  очень хорошем счету. Хотя это же самое начальство при упоминании его имени-фамилии порой непроизвольно вздрагивает и иногда испуганно вертит пальцем у виска. Дескать, ну как же, знаем! Вася Селёдкин! Наш передовик! Можно сказать, совершенно примечательная личность! Да нет, выне подумайте чего - нормальный мужик! План всегда перевыполняет на пять с половиной процентов. И вообще, слесарь каких поискать! И алкогольными напитками не очень увлекается. Если только когда в шахматы идёт играть к этим своим слепым... Да, была бы сейчас у нас в цеху в почёте Доска Почёта – непременно бы его повесили! И лучше вниз головой и с высунутым языком! Чтобы никто мимо не проходил и внимательно любовался, как милицейским стендом про уголовных преступников.

Такое почтительно-осторожное и совершенно непонятное мнение васькиного цехового начальства имеет под собой очень конкретные определённые основания. Потому что Васька вроде бы всё ничего-ничего, и план регулярно даёт на сто пять с половиной процентов, и опять же про сицилианскую защиту в матче Капабланка-Алёхин много чего может рассказать – но иной раз вдруг возьмёт да выкинет какой-нибудь фортель. Такую, как говорится, чучу отчебучит, что остаётся только уши раздвинуть, рот разинуть и беспрерывно охать и ахать. Может, и были у него психические в родне – кто знает… Не пойдёшь же туда, в дом покоя и скорби, специально проверять. Допроверяешься - самого запишут. Вслед за Васькой.
Жаждете конкретностей? Пожалуйста. Вот, например,  у  начальника цеха, Виктора Сергеевича, был как-то очередной день рождения. Ну, все цеховые, как и положено, его  поздравили, открыточку какую-то дешёвенькую сочинили, нажелали всяких счастьев, здоровьев и «чтоб всегда и хотелось, и моглось». Нет, ну культурные же вокруг люди! Всё по уму, по соответствующему должностному рангу и согласно традициям и получаемой заработной плате! А Васька взял да и написал на всероссийское радио. «Прошу поздравить нашего начальника цеха, товарища Виктора Сергеевича Кувыркаева с днём рождения и передать его любимую песню «Мы ждём перемен!» в  исполнении безвременно скончавшегося любимого исполнителя Цоя». Вроде бы совершенно невинная просьба, но это с какой стороны посмотреть. Первое: с какой-такой стати он взялся так вот, во всероссийском масштабе персонально поздравляться? Ему товарищ Кувыркаев что – любимый шахматист или тайная любовница? И что это за грязные намёки насчёт  якобы любимой песни якобы Виктора Сергеевича? У него любимая песня – «Ой, мороз, мороз!» в исполнении хора имени  Пятницкого, и вообще он, можно сказать, наоборот, совершенно не приветствует никакие перемены. Ему и без перемен в его начальственном кресле сидится совершенно нехило: и зарплата у него нормальная, и дачу себе из цеховых материалов отстроил, и на курорты-в санатории по профсоюзным путёвкам регулярно ездит. А тут пожалте – озвучили на всю страну! Нет, на этом самом радио тоже такие штукари сидят! Взяли бы да и позвонили на завод, поинтересовались: а что это за фокусник такой у вас – Васька Селёдкин? План-то выполняет или балду гоняет во время рабочего времени? И вообще, стоит ли вашего начальника цеха Виктора Сергеевича с днём рождения всенародно поздравлять именно такой замечательной песней в духе совершенно не нужных ему, имениннику, перемен?
Но нет, не позвонили. Не соизволили лично удостовериться. Зато раструбили на всю страну. Поверили Ваське. Разве так поступают настоящие серьёзные люди?
Виктор Сергеевич в это время как раз на центральном производственном участке находился. Распекал мастера Миронова за вчерашнюю коллективную пьянку на подчиненной ему, Миронову, производственной территории. А там у них, на центральном, всегда радио включено. Оно же никому не мешает и на производственные показатели отрицательно не влияет! Орёт себе и орёт, и к этому его радиовещательному ореву все уже совершенно привыкли –  так чего же выключать? И вот, заливает, значит, Виктор Сергеевич мастеру Миронову очередную порцию своей критической запеканки - и  тут на весь участок: здравствуйте, уважаемые радиослушатели! Нам вот тут пришло письмишко от слесаря машинной сборки Василия Селёдкина! Он просит поздравить своего дорого и несравненного начальника цеха Виктора Сергеевича с днём его рождения и передать его любимую песню Виктора Цоя про перемены! Так что пожалуйста! Передаём и от себя лично тоже поздравляем! Слушайте все кому не лень, и кого в этот момент начальство не дерёт, чтобы не отвлекаться!
Виктор Сергеевич как услышал эти слова, так сразу и обомлел. Стоит и слушает с открытым ртом: «Перемен! Мы ждём перемен!». Какие-такие перемены? Кому они задаром не нужны? А песня всё льётся, удалая! А все кто в этот момент на участке находились, на Виктора Сергеевича как-то непонятно смотрят. С чего это, думают, ты перемены полюбил? Или вторую дачу строить собираешься? А, может, наоборот, на пенсию хочешь вовремя смыться от правоохранительных органов, вот и заметаешь следы? Нет, ну представьте, каково было в этот момент Виктору Сергеевичу, уважаемому, в общем-то, человеку, от таких вот обращённых на него недоумённо-вопросительных взглядов! Вот ведь Вася, вот ведь какая он, оказывается, поздравительная скотина! А ещё в шахматы играет в Доме глухих и немых! Чтоб ты  сам и оглох, и ослеп, и язык твой у тебя отвалился за такие обращения на всероссийское радио!
В конце концов, Виктор Сергеевич из столбняка вышел совершенно самостоятельно, без всякой скорой медицинской помощи, после чего жалко и совершенно растерянно улыбнулся окружающим. Потом пробормотал что-то нецензурное, убежал в свой кабинет и заперся там до конца рабочей смены. И даже не обед не пошёл. Сразу было понятно – переживает как бы на пенсию через это радио не выперли. Вот что наделал этот самый похабник Васька! Довёл-таки хорошего человека до нервно-музыкального потрясения!
Ладно. Утихли страсти. А тут примерно через месяц приходит как-то этот международный гроссмейстер на смену задумчивый-задумчивый… Идёт по пролёту и встречается с мастером Мироновым, злым как чёрт. Он с похмелья всегда такой бывает. Ну, нормальная физиологически-эмоциональная реакция на вчерашнее бурное веселье с плясками и, может даже, с битьём кухонной посуды. Ничего страшного. Для Миронова такое состояние -  норма жизни, сущность бытия. И вот идёт наш Васька по пролёту, а неудачно похмелённый Миронов матом кроет на всю ивановскую, возмущается токарем Кузьминым, который взял вчера на складе трёхчетвертные плашки и не вернул. А вышестоящему мироновскому начальству в виде уже вышеупомянутого Виктора Сергеевича они срочно понадобились для нарезки туб для проведения на даче парового отопления, и по этой причине Виктор Сергеевич вставил  Миронову большую производственную клизму за  допущенное на его производственном участке грубое нарушение производственной дисциплины. И ему, Миронову, за этого токаря Кузьмина, за этого, не побоюсь медицинского термина, педераста, теперь вот приходится отдуваться в виде вышеупомянутой клизмы. Вот он и орёт, как недорезанный, непонятно на кого разным обидным матом, потому что у Кузьмина сегодня выходной, значит,  нет конкретного объекта, кому ту очистительно-профилактическую клизму можно переадресовать.

Вообще-то он, Миронов, постоянно выражается. Хотя и закончил в своё время школу марксизма-ленинизма. Её много кто в советское время заканчивал, особенно если на начальственной должности. Просто у него голос такой. Если он утром с похмелья никого не обматерит – нормально не успокоится.

Так вот Ваське бы спокойно мимо пройти, тем более что он-то к пропаже вышеозначенных, черти бы их подрали, плашек никакого отношения не имел. Другой бы так и сделал. А Вася, дурак такой, остановился и в Миронова своим туманным взглядом вперился. А тот знай себе соловьём заливается! Всем, кричит, тра-та-та устрою! Всех, тра-та-та, премии лишу! Всех, тра-та-та, построю и умою! Тоже мне нашёлся…умывальников начальник и мочалок Мойдодыр!
Васька постоял-постоял, мироновские песни про любовь к умыванию послушал и осторожно так, совершено культурно тронул его за рукав. Миронов повернулся и, как положено,  на Ваську накинулся.
- Чего тебе? – заорал. – Ходите тут, педерасты нехорошие, а плашки Пушкин будет возвращать? Вот напишу в бухгалтерию, чтобы вычли стоимость, тогда будете знать! А дня рождения у меня не бывает, и я вообще не помню, когда, где и зачем родился! И только попробуй попробовать меня поздравить по радиве своими дурацкими песнями!
И для убедительности в серьёзности