Но книги Толстого, по мнению Алданова, « умнее его»- шире и глубже того догматического здания, которое он строил 30 лет.· При этом Алданов пытается проникнуть в начало возникновения этого здания и в причины того, что называют словами - духовный кризис Толстого.
Говоря о противоречиях Толстого, Алданов отталкивается от того, что можно обозначить словами Грибоедова из « Горя от ума». "Ум с сердцем не в ладу". Демон знания, демон дум, как обозначил его лорд Байрон, мешает людям быть счастливыми. Там же, где человек не думает совсем, а живет материальной жизнью, все гораздо лучше.
В доказательство писатель приводит семью Болконских, где все живут интеллектом, и семью Ростовых, где думают о том, как лучше принять гостей, как приятнее поохотиться, как служить или учиться. И в результате в семье Ростовых все счастливы, и Марья Болконская, выйдя замуж за Николая Ростова и став Ростовой, тоже становится счастлива.
Несчастье же семьи Болконских особенно заострено в образе князя Андрея, который , по замечанию Алданова, бесцельно живет, тяготясь жизнью, бессмысленно умирает, так и не найдя своего дела.
Философией жизни называет роман «Война и мир» Алданов.
Надо освободить от власти демона, надо соскоблить с жизни ее ржавчину, — вот одно из невольных значений «Войны и мира». «Ах, душа моя, — говорит Пьеру князь Андрей накануне рокового дня Бородинской битвы, — последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла...»
Это относится и к историческому фатализму в романе. Алданов замечает, что исторический фатализм Толстого вытекает из ненависти его к” удесятеренному человеку»- к Наполеону, а именно к его статус –кво. Наполеон ему отвратителен тем, что властно, насильственно пытается изменить жизнь, которая в своей красоте не переносит грубого вмешательства. Свою нескрываемую ненависть к Наполеону он переносит даже на его маршалов. Однако, подчиняя Наполеона великой силе провидения, Толстой противоречит сам себе, изображая всяческого рода маленьких наполеончиков типа Друбецкого и Берга, которые умело устраивают свои дела безо всякого вмешательства потусторонней силы.
Конечно же, одной из лицевых сторон романа является его пацифизм.
Но и здесь Толстой художник одолевает Толстого –моралиста. Как красивы в его романе война и военные!
«На Николая Ростова перестрелка действовала как «звуки самой веселой музыки» (VI, 52);oн при звуках пуль был «не в силах удержать улыбку веселья»(IV, 255); Пьер Безухов, глядя с кургана на Бородинскую битву, «замер от восхищения перед красотою зрелища»и чувствовал «бессознательно-радостное возбуждение»(VI, 185, 190); князь Андрей, в мирное время скучавший и хмурый, на войне «имел вид человека, занятого делом приятным и интересным», «улыбка и взгляд его были веселее привлекательнее» (IV, 118), а во время Шенграбенской атаки он даже «испытывал большое счастье»(IV, 176); у штабс-ротмистра Кирстена во время боя «глаза блестели больше обыкновенного» (IV, 137); капитану Тушину по мере нарастания смертельной опасности «становилось все веселее и веселее» (IV, 182); у полкового командира Шуберта при столкновении с неприятелем лицо было «торжествующим ц веселым»(IV, 139); генерал Вейротер накануне Аустерлица выделялся «оживленностью», «самонадеянным и гордым видом»(IV, 247); у императора Александра перед сражением «лицо сияло веселостью и молодостью» (IV, 242); и даже сам Наполеон, на что уж привычный к битвам человек, выехал на Шлапаницкие высоты «здоровый, веселый, свежий»; «на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика»»
И наконец, идея всепрощения и всеобщей любви не выдерживает силы жизни, которой Толстой , в силу своего мастерства, не может не отобразить. Алданов замечает, что в толстовских романах идея прощения напоминает остроумное замечание Гейне о том, что он охотно простит своих врагов, увидев их повешенными.
И в самом деле, много ли силы в том прощении, которое испытывает князь Андрей, увидев умирающего Анатоля Курагина, или Каренин, который прощает жену в предсмертной горячке?
Еще большему сомнению подвергает Алданов моральную тенденцию « Анны Карениной», которая выражена прежде всего в эпиграфе романа " Мне отмщение , и Аз воздам". ( Не мсти, Бог отомстит за тебя).
Кому же отмщение? И за что?
Толстой -моралист хотел наказать женщину , поступившуюся принципом, - на чужом несчастьи своего счастья не построишь.
Но Толстой –художник в конечном счете привел нас к выводу о том, что трудно представить гибель Анны актом высшей справедливости там, где припеваючи живут Тверские и Облонские.
Продолжение следует.
