пару.
Они зашли в темное помещение, где стоял терпкий запах сушеной травы. Солома была накидана по всему амбару, еще с начала весны Кучин никак не мог допроситься колхозников Карпа и Пашку, чтобы те навели порядок. Хотя сейчас оно и к лучшему.
И кто сказал, что в СССР не было секса? Был и еще какой.
Полина развязала бретельки своего сарафана, отчего тот сполз, остановившись на бедрах, в таком полуобнаженном виде она подошла к Ивану и словно пианистка по клавишам, пробежалась по пуговицам его рубахи, затем спустилась к брюкам. Кучин так и стоял как парализованный, а когда очнулся, то штаны уже были на полу. Сказать бы вам по секрету, у председателя-то еще и не было женщин в жизни. Рос он очень скромным пареньком, да таким, что затянулась его скромность на долгие годы. А двадцатилетняя Гуськина шла в ногу со временем, поэтому особой стеснительностью не отличалась, но и гулящей не была.
Собственно, когда с раздеваниями было покончено, она подняла на него свои синие глаза, посмотрев так, что у Ивана сперло дыхание, затем обняла. Тут-то Кучина и отпустило, подхватил он Полинку на руки и донес до первого снопа. Держал он ее в руках крепко, целовал страстно, а уж остальное и так всем известно. Всю ночь они не могли надышаться друг на друга, только к утру сдались и уснули, прикрывшись сарафаном.
Кучин проснулся только тогда, когда раннее солнце пробилось меж досок амбара и яркими полосами легло на лицо председателя. Да вот только Полины рядом не было. Быстро одевшись, Иван выбежал на улицу, но его окружали лишь обширные луга, вдоль которых вилась проселочная дорога, укатанная тракторами и комбайнами.
Как сказал сторож Михалыч, Гуськина с чемоданом явилась ни свет, ни заря на остановку, где села на автобус до города.
С тех пор в Вонючаеве стало еще тоскливее.
