Там, где не пыль…

Ах, если бы знать! Разве мог я поверить, что столетие закончится, не пройдёт и недели?
Сперва блеснул зуб. Потом второй. Затем зловещим золотом полыхнуло во весь рот. Я ослеп. Хромая цыганка преградила дорогу там, за углом, в подземном переходе. Лихо заломала мне руку за спину, а грязные цыганята обшарили карманы. В благодарность за мобильник и пятисотрублёвую купюру старая ведьма предсказала мне судьбу. Я не мог знать! Злая мошенница школьным ластиком просто укоротила мою линию жизни. Не пойму, чем вызвал её гнев. Быть может, её унизил цыганский барон? И она мстит всем мужчинам?  Обдав меня пылью цветастых шалей, старуха растворилась в бесконечности перехода. Я стоял и чихал, а слёзы размывали пыльные щёки причудливыми бороздами. Цыганское потомство стояло вокруг и хохотало зычным басом. Язвительные смешки гулко отскакивали от гранитных стен и рассыпались горохом по заплёванному полу. Мне казалось, я плачу от обиды. Но нет, всё не так. За долгие годы, проведённые в пыльной комнате, я так и не смог адаптироваться. Жестокая аллергия, видимо, будет сопровождать меня до самой смерти.
Пророчество сбудется с точностью до минуты. Сначала уйдёт Наташка. Я, наверное, опять улыбнусь во сне. Она вдруг передумает и не станет меня будить. Тихонечко прикроет дверь и едва слышно зацокает каблучками по ступенькам. Мы не ссорились, нет. У неё обычный кариес. Она пойдёт к стоматологу и не оправится после наркоза. Ничего серьёзного, зауряднейший анафилактический шок. Жизнь в пыльной комнате с каждым может сотворить злую шутку. Сообщивший мне печальную новость участковый на минутку сделается участлив и строг. Задёрнув зеркала чёрным, я напьюсь и направлюсь на пятый, ища утешения. По пути наступлю в прокисшее молоко и выпаду из окна. После, дабы умерить скорбь, родственникам скажут, что я мог бы выжить. Мог бы! Если бы дождался „скорой“. Но молодой узбек-водитель плохо знал город и путался в подсказках русской девушки из китайского навигатора. А у доктора с фельдшером любовь. На носилках, в салоне - им , разумеется, недосуг. Я не стану ждать и скончаюсь во цвете лет, задохнувшись в пыли газона и тёплой крови цвета брусничного сиропа.
В фиолетовом полумраке морга мы с Наташкой, наконец, решимся... Стыдно сказать - столько лет не женаты! Старичок и старушка с клеёнчатыми номерами 245 и 247  на больших пальцах ног одолжат нам свои обручальные кольца. Просто так. Скажут, им теперь ни к чему. Милые люди! Молодая пара в искорёженных мотоциклетных шлемах охотно вызовется в свидетели. Обрадуются. Они тусовщики, девчонку я частенько видел в клубе. Едва повеселившись на дорожной аварии, сразу попасть на свадьбу. Не каждому так повезёт. Так трогательно! Оказывается, я умею плакать от счастья!
Трупное окоченение отпустит через несколько часов. Ждать нельзя, придётся так. Само собой, преклонить колено мне не удастся. Жаль...  Жаль! Предложение руки и сердца не покажется столь галантным, как в романтических фильмах. Наташка! Моя Наташка… Наташка поймёт и не обидится. Едва  дыша скажет да, и мы поцелуемся синими мёрзлыми губами.
Гости со столиков и стеллажей будут дружно скандировать: … двадцать пять, двадцать шесть... Ура-а!.. Это, пожалуй, единственное, что напомнит нам свадебное веселье.
Крики „горько“ будут неискренними. Да, да, мы проникнем в прозекторскую. Мы найдём прорву спирта в стеклянных шкафчиках. Красиво расставим мензурки на каталках. Почти по фэн-шую. Но горек алкоголь окажется лишь для нас с Наташкой. Никто, кроме нас. Только мы поднимем тост за здоровье молодых. Мы. Остальные подшиты. Толстой суровой нитью, размашистыми, в десять сантиметров, стежками. Будет, правда, один парень. Он зашёл на огонёк после афтерпати на тему курительных смесей. Ему, как и нам, не успели сделать вскрытие. Сопляк! Вероломное ничтожество! Он откажется пить по идейным соображениям...
Не случится зажигательных танцев и кражи невесты. Потешные конкурсы и хмельной мордобой - нет! Веселье обойдёт нас стороной. Причина будет. И всего одна. Гости держатся за животы, не доверяя прочности наспех выполненного шва. Даже букет невесты не решится поймать ни одна незамужняя дама. Напрасно Наташка расцарапает пальцы, разоряя венки в комнатушке по соседству…
Мы найдём выход. Обязательно найдём! Разлуки и встречи приучили нас к этому.
Ждать? Ждать недолго. В пятницу соберутся родня и друзья. Дорогие наши! Вы придёте проститься с нами, но… Близкие люди, цветы и музыка - разве не повод для настоящей свадьбы?! Если доплатить музыкантам, они не удивятся. Поймут и не удивятся. Философский дух погоста учит принимать мир таким, какой он есть. Седые музыканты перестроят инструменты на мажорный лад и мигом отыщут нужные ноты. С похоронной командой намного проще. Их скорбно-равнодушные лица - маска.  Приподнимите её!  В каждом могильщике живёт тамада. Ему лишь налить... Не чокаясь... Чокаясь!!! На этот раз чокаясь. Лопаты в сторону. Давай, Мендельсон, жги! Местным собакам плевать, под тебя или Шопена задирать ногу на колесо катафалка. Кобели, не заподозрив подвоха, привычно завоют, вторя маршу в правильной тональности.
Горько... Горько! Горько!!!
Одни вороны останутся невозмутимыми. Наивно думать, что их удел - доедать кутью с печеньем да гадить на головы в траурных уборах. Это тоже маска. Роль для отвода глаз. Вороны не просто. Вороны мудрые. Вороны одни - настоящие. Извозчики на вокзале Вечности. Чёрные, как сама Вечность. Как на моих картинах. Спасибо, Казимир! Теперь я это точно знаю. Вороны встретят. Они проводят. Они довезут. Они - нас. Нас с Наташкой. Вместе. Туда, где нет пыли. Не на месяц. Не на медовый. Не на сто лет. На этот раз - навсегда!..