пришёл. Ответить на этот вопрос тебе придётся самостоятельно. Потому, что если начну объяснять я, ты запутаешься окончательно. Хотя, маленькую подсказку я всё же могу себе позволить. Именно: этот вопрос сродни твоему первому. Кто я? Они, эти вопросы, выражаясь вашим языком, параллельно-перпендикулярны. И это всё, что я могу сказать тебе по этому поводу. Ну, а что же касается этого места, куда тебе посчастливилось забрести в своих скитаниях, то это, Иллианнук – экстраполяция представляющих интерес отдельно взятых исторических объектов на незанятый ещё вами клочок прекрасной планеты. Собранные вместе, они доходчиво и образно способны развернуть перед тобой историческую панораму вашего, так называемого прогресса. Хотя я, со своей стороны, довольно скептически отношусь к такому понятию, как прогресс. Взгляни,- жрец повёл рукой , и огромный фрагмент стены за его спиной стал совершенно прозрачен. На неподдающемся измерению расстоянии, взгляду Иллианнука открылся космодром Байконур.
- Видишь, готовится к запуску ваш очередной космический корабль. Вы пытаетесь оторваться от своего дома, от своей планеты и якобы основная мотивация ваших стремлений – это приумножение знаний и продвижение по пути дальнейшего технического прогресса. Чушь! Основной посыл ваших стремлений – это стремление к взаимоуничтожению, к демонстрации своих, чисто военных, возможностей и предостережение, адресованное чужим, но таким же, как вы, людям. Вы располосовали свою мать, свою планету, сетью охраняемых границ, вы размежевались по своим, свято вами почитаемым, угодьям, вы с жадностью и завистью наблюдаете за успехами ваших соседей, вы мастерски заморочиваете людям головы и стравливаете их между собой, отправляя на смерть, вы жертвуете целыми народами в угоду одной лишь страсти: обладания! И, что самое печальное, - все вы в супергеометрической прогрессии изгоняете душу из собственной матери, из своей волшебной планеты. В своём варварском состязательном марафоне вы торопитесь излить на её тело целые моря ядовитых, вами же выдуманных, веществ, вы разрушаете космическую гармонию, вы бездумно уничтожаете то, что на протяжении миллионов лет, микроскопическими крупицами встраивалось в гармонию Земли, этой сказочной жемчужины вселенной!
- Мне трудно собраться с мыслями. Ты, великий жрец, сразу обрушил на меня такое количество горьких упрёков!
- Нет, просто я вслух произношу то, о чём ты сам постоянно и напряжённо размышляешь.
- Это правда. Но правда и то, что мне не удаётся выстроить свои мысли в стройную, логическую цепочку, я знаю, что где-то и в чём-то скрыт постоянно ускользающий от меня смысл. Мой мозг не в состоянии охватить невероятное количество оттенков окружающей меня жизни, я осознаю ничтожность собственных познаний, и внутри меня не остаётся, в результате, ничего, кроме искреннего благоговения перед вселенной. Скажи, разве вековая мечта человечества о дороге к звёздам…
- Допускаю. Но ваша правда – это, на самом деле, ложь! Вы беспощадно эксплуатируете уникальные умы беззащитных романтиков и вам, на самом деле, глубоко наплевать и на мечты человечества, и на само человечество в целом. Увы, мой юный путешественник, могу сказать, что перспективы ваши – безрадостны.
- Но что же тогда остаётся? Чем и как жить людям?
- Ты ждёшь от меня каких-то рецептов? Зря. Могу лишь сказать, что, во-первых, необходимо осознание, коллективное осознание, что вы, вы все – единокровные братья, дети одной матери, одной планеты, которая, кстати сказать, является живым и разумным существом. Но долог ещё будет ваш путь ради осознания этой простой, на поверхности лежащей, мысли. Во- вторых… - Верховный жрец повёл головой в сторону, словно желая оглянуться,
- Впрочем, нам ещё о многом и трудном предстоит держать с тобой беседу, но, время твоё, Иллианнук, да и моё тоже, на сегодняшнее посещение иссякло, и тебе пора возвращаться.
- Но, великий жрец! Ведь я…
- Да, я знаю, ты искал, ты жаждал встречи со мной. Ты втайне надеялся, что я смогу легко и просто рассеять туман твоего сознания, высветить для тебя нескончаемое количество граней Истины, ты ждал от меня подсказки, но, повторю тебе избитую фразу: теория без практики – это пустой сосуд, каким бы распрекрасным он не был. Любая теория, мой юный друг, будет постоянно и неминуемо корректироваться твоей же жизнью, и даже на смертном одре, теряя последние силы, ты не перестанешь подводить итоги, а некоторые озарения могут придти к тебе, как я уже и говорил, в самый последний момент.
- Послушай, великий жрец…
- Не называй меня великим жрецом! – Сын великого бога Анну поднял вверх правую руку,
- Не позволяй декорациям повелевать твоим сознанием! Открою тебе небольшой секрет. Я – это тоже экстраполяция частички твоего подсознания на весь этот иллюзорный мир. Нет, я – не твоё отражение, я – это скорее собирательный образ целой плеяды таких же, как ты, страждущих познания искателей Истины, Я – это твой собеседник, надеющийся, как и ты, докопаться до самой сути и смысла предметов нашей с тобой вселенной. Истина – вот что должно стать для нас путеводной звездой, святым храмом, жертвенным алтарём, стать тем главным смыслом, ради которого стоит жить. А сейчас – уходи! У нас ещё будет время для долгой и непростой беседы.
Иллианнук, как-то вдруг и сразу, вновь оказался в транспортном тоннеле минарета, услышал, как великий жрец скомандовал: «Подъём!» и почувствовал, что быстро и мягко он спускается вниз.
«Почему жрец сказал Подъём? Ведь я же спускаюсь к земле!» - успел подумать Иллианнук. Спуск быстро закончился, он сделал несколько шагов и оказался на залитой солнечным светом площади. Иштариани нигде не было. Его провожатые почтительно поджидали его на том же месте, где оставили, передав прекрасной, божественной женщине. Иллианнук с замеревшим сердцем разглядывал разбросанные повсюду удивительные строения.
- Нам надо торопиться, почтенный чужестранец, - проводник сделал приглашающий жест в сторону вновь невольно остановившегося от всего увиденного Иллианнука.
- И нам предстоит ещё долгий и непростой подъём.
- Да-да, подъём, - вдруг как-то очень громко стали повторять за великаном его спутники.
- Подъём, подъём, - Они, со всё более усиливающимся темпом, начали кивать головами и уже хором, с непонятным упорством, до звона в ушах, выкрикивали:
- Подъём! Подъём! Подъём!
Иллианнук оторопело оглянулся на них, но сопровождавшая его свита внезапно куда-то пропала, залитая волшебным светом бесконечная площадь фантастического города растворилась в пространстве, зато яростная и перекошенная физиономия сержанта Григорьева, истерически оравшего в самое ухо Ильи, не сразу, но неизбежно обрела осязаемые и вполне реальные очертания.
- Что, Соколов, совсем афонарел? – Срываясь на истерический фальцет, уже не кричал, а как будто даже визжал Григорьев,
- Да ты же, гад, обнаглел совсем! Подъём, я сказал!
Весь третий взвод, нет, все курсанты восьмой роты уже стояли, одетые, на центральном проходе. Илья, сбросив, наконец, оцепенение глубокого, досадно прерванного сна, вскочил с койки и уже через несколько секунд стоял в строю, рядом с товарищами.
- Ну, ты и дрыхнешь, Илюха!
- Задаст тебе Гриня, стопудово задаст!
- Илюха картошку чистить гораздый!
- Эх, пацаны, если бы вы знали, какой сон мне приснился!
- Баба, небось! То-то в подушку вцепился, Гриня еле выдернул!
Сослуживцы миролюбиво зубоскалили, а Илья, как ни старался, не мог сбросить с себя остатки наваждения необъяснимого сна. Перед глазами расстилался туман, стало очень грустно и очень одиноко. Рассказывать про великого жреца, прекрасную Иштариани и загадочный город было некому.
Старший сержант Ровный подавал команды:
- Рота, равняйсь!
- Смир-р-р-на-а!
- Напра-во! Не в ногу на выход, шагом марш!
Продолжение следует...
Отредактировано 03.04.2010 г.
Подозреваю, что сержант Григорьев в курсе, но не скажет.