Живи! Не смей уходить!

       C некоторого времени она начала есть по-другому. Не так как положено: первое, второе, третье, а как душе хотелось. В тот день ела кабачковые оладьи. Когда испекла горку, открыла холодильник и взяла не сметану, а вытряхнула из полиэтиленового пакета остатки накануне купленной квашеной капусты. Рукою, без вилки выбирала тоненькие кусочки капусты и отправляла в рот, заедая оладушками с нежным привкусом чеснока. Оладьи были не сладкие, а слегка подсоленные, с чесночком. Так ей захотелось сегодня.Пришедшая из школы Алька – Лялька сразу уловила этот запах. «Ух, ты, – потёрла одну ладошку о другую. – Оладушки! Кабачковые! С чесноком! Обожаю!»

–  А папка наш их терпеть не может, – не проговорила, а промычала набитым ртом Ольга.
– Ну, папка же в командировке, – сверкнула глазами дочка. «Когда вымахать успела? – светло подумала Оля, убирая за ухо светло - русую прядь. – В начальных классах на физре стояла среди девчонок первая с конца, а сейчас вторая с начала. Выше только Ирка Звягинцева. Да у неё мать с отцом – две мачты. Есть в кого. А вот в кого вымахала Лялька, до сих пор интересно. Вся родня её и мужа субтильной внешности, так говорила мама и добавляла: «Мал золотник да дорог». Да уж. Муж попался ей в высшей степени золотник. Работник, которого ценили не то, что в республике, во всей России. Их бригаду посылали во все концы огромной страны.Они клали огнеупорные печи. Сейчас уехал в какую-то тьму - таракань класть печь в стекольном заводишке. Три недели не будет дома точно. Можно расслабиться… Можно не готовить то, что положено. А муж предпочитает еду русской традиционной кухни. Ему, как Ляльке, в голову не придёт есть яичницу с вареньем, или оладьи с квашеной капустой. Последнюю ест исключительно с картошкой…. Такой правильный, во всем».

      Лялька, почти не жуя, глотала один кусок за другим и пробовала рассказывать о школьных делах. Оля только и поняла, что жердяй Пашка из параллельного снова ждал после уроков и норовил вырвать из рук сумку, чтоб донести до дома.
– Мам! Ну, сегодня он капитально пристал: «Пошли в кино! Пошли в кино!» Просто спасу нет! – проглотив еду, вздохнула доча. Ольга улыбнулась, услышав любимые  словечки мужа.
– А ещё он как пристал? – улыбнулась весело. Она соскучилась по мужу, и слышать его любимые фразы в Лялькиной интерпретации было радостно.
– Как банный лист! – засмеялась дочка, откидывая с лица белокурые кудряшки. 
– А он тебе совсем не нужен?
– Нужен! Как корове пятая нога!
– А ещё!
– Как телеге пятое колесо!
– О! Это что-то новое!
– Как козе баян! – Лялька уже сползала от смеха со стула.
– А ты ему это хоть говорила?
– Не а!
– А почему?
– Ага, за Светкой аж двое бегают Лёшка из одиннадцатого и Славка из параллельного, а у меня никого не будет что ли?
– А ты знаешь, что чужими чувствами играть нельзя?
– Я что ли играю? Просто разрешаю провожать и болтаю с ним о пустяках.
– Но он же тебе надоел! Постоянно говоришь!
– Надоел! Но статус  менять не собираюсь.
– Какой статус?
– Мам. Ты чё, как дремучая. Если у меня не будет парня, кавалера, как ты говоришь, я потеряю авторитет.
– А разве в этом авторитет?
– А в чем тогда? 
– Наверно, в хорошей учебе, талантах, успехах, например, в спортивных.
– Ну- ка, мам, напрягись и найти хоть один мой талант.
– Ну, ты чё, доча? Ты у меня кладезь талантов. И готовишь отменно, и бабке  Зине в огороде так грядку выполешь, под микроскопом сорняка не найдешь! И руки у тебя «зелёные»! Что в землю ни воткнешь, всё растёт – наливается. Вон, какой олеандр в твоей детской! Цветёт круглый год. А халатик какой замечательный сшила – это что не талант?
– Мам, ну, ты даёшь! Да в самошитых платьях у нас сейчас только нищетрёпки ходят, у кого родители без работы. Или пьют. Эти таланты на фиг нашим девкам не нужны.
– Зато в жизни пригодятся.
– В какой жизни, мам. Очнись! Я сейчас живу! Сейчас! И им на фиг надо кто из нас фрикадельки сделал – я или ты! А что за мной парни бегают – то,  что надо.
           Лялька махом выпила половину литровой банки компота и сказала, что посуду вымоет позже, если маме неохота, и ушла в свою комнату. 
           На следующей день дочь пришла домой тише мыши. Ольга дежурила в соматике ночью, поэтому могла встретить дочь и накормить овощным тортом. Они обе любили блюда из овощей. Но Лёлька была на себя не похожа. Положила сумку под вешалку и как больная, осторожно ступая по паркету, пошла в ванную. Оля проводила  удивлённым взглядом. Странная заторможенность продолжалась несколько  дней. На все расспросы дочь только улыбалась, а глаза были задумчивыми, грустными.  Оля поняла, что это должно было случиться и с ней. До этого Лялька играла пацанами, как куклами. Начиная с шестого класса кто-нибудь обязательно порывался носить её рюкзачок, подсовывал в учебники записки, а в стол маленькие наивные подарки, то сейчас она сама стала куклой в чьих- то руках. И по тому, как темнело, каменело её лицо с каждым днем, поняла, что нелюбимой куклой, пятым колесом в чьей-то телеге стала теперь её дочь.   
            Оля стала плохо спать по ночам, и даже валерьянка не помогала. Самое страшное было в том, что не могла пробить стену молчания! Никогда у них с дочей не было секретов. Где-то прочла, что наивысшие в плане гармонии отношения между детьми и родителями – дружеские. Это огромное счастье и удача, когда дочь или сын не просто твой большой ребёнок, а друг. Настоящий друг.  Все годы в глубине души носила ощущение дружбы с дочкой, как алый флаг. Его никто не видел, но он развевался в её мире яро, ярко, и украшал всю жизнь. Да и жизнь мужа тоже подобно ясному пламени. И вот это пламя погасло. Флаг упал и валялся под ногами грязной тряпкой. И Ольга даже поднять не могла. Дочь наступила ногой, застыла, как статуя, и сдвинуть невозможно. 

             Ольга лихорадочно искала выход. Попробовала поговорить с Лялькиной подружкой Таней, но та ушла от расспросов. Позвонила в службу доверия. Девушка на том конце провода начала говорить о родителях, о том, что они жили совсем другой жизнью, в иных  условиях  и не нужно обижаться на них, но когда поняла что обращается к ней не школьница, а мать, замолчала, потом  сказала, что взрослые люди должны сами знать, как  им поступать, опираясь на большой жизненный опыт и знание своих детей.  Психолог ничем не помогла. Пришлось идти в школу, хоть дочь с 8 класса запретила это делать. «Мама! – сказала однажды. – Спасибо за классные вечера в начальной школе, экскурсии, но теперь – всё! В старших классах в школу бегают только мамаши последних кретинов и отличников, кому золотую медаль надо, у меня золота не будет, так что бегать в школу нечего».
   
        Ольга никогда не выясняла у преподавателей причин тех или иных отметок, а вот в помощи классной никогда не отказывала. Хоть в поход пойти, хоть вечер провести. Но с того раза, как отрезало. Почти три года не была в Лялькином классе. Не считая собраний. Да и родительские «сходки» посещала через раз, ничего нового для себя не открывая.
         Быстро нашла в учительской классную руководительницу. Не знала, как начать разговор. Училка – англичанка сама заговорила: «Хорошо, что пришли. Я вас пока не вызывала, но в скором времени пришлось бы. Аля съехала по всем предметам. Все учителя жалуются, на уроках не слушает, спросят, не слышит. Домашние задания  выполняет плохо. Ей по привычке кто-то ставит четвёрки, но все в недоумении. А по точным – одни тройки. Могу показать журнал.  Я говорила с ней, молчит, только пожимает плечами. И очень печальная в последнее время. Дома у вас всё хорошо? Простите за прямой вопрос».
– А что у  нас дома? – удивилась Ольга.
– Я не  знаю. У меня был случай в практике. Родители разошлись, мальчик два месяца ни кем не разговаривал.
– Нет. У нас всё хорошо,  – сказала она, с горечью подумав, – кроме стены, которая стоит между мной и Лялькой.
– Тогда здесь другая причина. Я подозреваю, – учительница слегка покраснела, – это поветрие. У нас ещё две девочки съехали в учёбе. После того, как появился Герман. Гера.
– Какой Гера?
– Новенький. Умный. Красивый мальчик. Сын военного. Перевели из гарнизона в наш город. Похоже, девочки влюбились в него. А он не сводит глаз с одной ...серой мышки. С Даши Строгановой. 

       Она с трудом вспомнила маленькую коротковолосую рыженькую Дашку, которая приходила в прошлом году к Ляле за учебником. 
– Я не понимаю,  – жар бросился в лицо. Губы медленно что-то говорили, а мозг лихорадочно работал. Всё она отлично поняла. Ещё тогда, глядя в каменное лицо Ляльки. Просто сейчас подтвердилось. У милой Ляли – безответная любовь к новенькому красавцу. А новенький уже выбрал себе другую. Рыжую замухрышку.
       Учительница ещё что-то говорила. Ольга взяла сумку, безжизненным голосом попрощалась и пошла домой. В груди была боль. Обида за дочку. И тоска такая же, как та. Давняя. Когда безумно в тринадцать лет влюбилась в артиста. Спала с картинкой, вырезанной из журнала. А когда он приехал на встречу со зрителями в их город, от того, что мать не дала денег на входной билет, хотела … повеситься на чердаке. Двоюродная бабушка Зина, живущая рядом,  в соседнем домишке, почувствовав неладное, стала искать её и своими криками сбила Олю, уже держащую в руках верёвку и прикидывающую, как сделать  петлю. Бабка увела домой. Она ничего не знала, но обращалась с ней, как с больной. Поила чаем с малиновым вареньем, кормила пирогами и шаньгами, рассказывала деревенские байки, а потом наклонилась над ней, сморенной чаем и обилием еды, и сотворила молитву. Слова показались незнакомыми, чужими. Но потом в самых сложных жизненных ситуациях, даже когда умер в младенчестве от инфекции сынок, младший  братик Али, ей никогда не приходило в голову лишить себя жизни.

       В подъезд вошла тихо. Дверь придержала, чтоб не хлопнула. Поднималась на четвертый этаж медленно. Словно несла боль в глубокой чаше и боялась расплескать. Не сразу услышала крики над головой. Замерла на месте. Узнала голос дочки и схватилась за сердце. Потом стала различать слова.
– Ты что! Тупой совсем! Сколько объяснять?  Нет! Я скоро с ума сойду! Я тебя не люблю! Можешь это понять?
–  А что прикидывалась столько времени?
– Чего я прикидывалась? Ты сам за мной, как пришпиленный ходил. Я тебе что -то обещала, что-то серьёзное говорила? Ну? Сказать нечего! Так что отвянь. И больше не жди меня из школы. И у дверей класса не маячь. И вообще свет не засти! Из-за тебя на меня нормальные парни внимание обратить не могут.  Ходишь, как пугало. Всех от меня отгоняешь.
– Так… Значит, я – пугало? Значит, ненормальный. Других тебе подавай. И кто для тебя нормальный? Ваш Жиртрест или Лёшка – гном. Или на Стаса с  машиной из одиннадцатого запала. Ну, скажи честно.
– Да при чём тут Стас?
– А кто при чём? Что с тобой? Ты две недели, как мертвая ходишь? Лялечка, милая, я без тебя дышать не могу!
– Паш. Ну что ты - как маленький. Я тебе русским языком объясняю, не ходи больше за мной. Не нужен ты мне ни капельки! Ну, что в вашем классе девчонок хороших нет? Во всей школе кроме меня нет больше никого, что ли? Оставь ты меня в покое, прошу тебя. 
      Оля услышала плач. Сердце рванулось вперед, а ноги