Хождение за три моря махрового интернационалиста Васи (1)

                                             Год 1979-й.
                                          Великая Эпоха.
                     Великая Держава.  Великие Правители.
     Один из них торжественно обещал в 1980-м году построить коммунизм в отдельно взятой стране. Другой внес коррективы: с коммунизмом малость  обождать, зато дать каждому отдельно взятому гражданину Советского Союза по отдельно взятой квартире. До наступления светлого будущего оставался всего один год. Сущая мелочь.

     Но Василий Шунтиков не мог ждать. Ждать не было ни времени, ни состояния. Вася  родословно происходил из пролетарских подростков. Его папа ударно трудился слесарем 5-го разряда, а мама – учительницей начальных классов. Благодаря мудрой политике партии и правительства, а также горячим молитвам бабушки Клавы (святая была женщина!), ему удалось поступить в храм науки, флагман советской высшей школы имени Михал Васильича Ломоносова. Там он через  5 лет с сильными потугами разрешился двумя дипломами: учителя русского языка и литературы и переводчика кой-каких романских языков. «Диплом красный – рожа синяя, диплом синий – рожа красная,» - говорили у них, в сем дивном храме. Разумеется, Вася не мог не соответствовать: оба диплома у него были синими, а рожа – красная. Или чуть красноватая. Потому что любил Вася, как и его папа-пролетарий, приложиться к злодейке. Но не в ущерб своему основному производству, то есть учебе.

      И тут у него возникла альтернатива синицы: шагать ли дальше по высокоученой стезе, то есть поступать в аспирантуру, или ждать выброски с парашютом в какую-нибудь недоразвитую страну и несколько лет питаться исключительно  рисом и неочищенными кукурузными початками. В аспирантуре ему пообещали 90 руб. в месяц и отдельную комнату в общежитии в высотке на Ленинских Горах: 23-й этаж, в башенке, под часами. В недостране он мог бы получать сразу 1000 (одну тысячу) глубоко ненавидимых им американских  долларов, что в пересчете по неофициальному курсу равнялось 3000 (трем тысячам) любимых им до глубины души рублей… Дилемма, однако! Тем более для Васи – коренного пролетарского подростка и потомственного интеллигента в 1-м поколении.

      Человек не может устроить судьбу по своему усмотрению; наоборот,  ему приходится всячески исхитряться так, чтобы не застрять в неудобном положении в той жизни, что похожа на чернильницу-непроливайку. А из всех активов у Васи была только стипендия размером в 36 рублей. Из них 2 рубля государство высчитывало за проживание в общежитии на проспекте Вернадского и постельное белье. Батон белого хлеба стоил в те времена 15 коп., пачка грузинского чая № 33 – 40 коп., проезд в троллейбусе в одну сторону – 4 коп., в автобусе – все 5 коп… ужас! А вот бутылка портвейна № 77 – какие-то 1 руб. 17 коп.!  Жизнь прекрасна, господа! Если есть, на что.  
      Вот почему Вася Шунтиков не мог сделать свою  жизнь еще краше. До обещанной государством квартиры оставался еще целый год, а других вариантов устроиться свою судьбу в этой вселенной у него не было. Разве что фиктивный брак с москвичкой ради прописки. За любовь по браку требовалось заплатить 10000 (десять тысяч) рублей – стоимость непереплываемой  в то время «Волги». Это та, что ГАЗ-24. Ну, рублей 10 (десять) он бы насобирал… А где изыскать недостающие?

    И Вася решился: ехать. В Камбоджу (там как раз свергли режим Пол Пота и Йенг Сари), в Алжир (там как раз помер президент Бумедьен), в Португалию (там как раз свергли фашистский режим Салазара), или еще куда – хоть к черту на кулички! лишь бы ехать! Всё равно здесь, в столице нашей прекрасной родины Москве, ему ничего не светило, кроме бумажной пыли библиотек и нищенского прозябания на 23-м этаже, прямо под часами. А там, глядишь, заработает еще на одну квартиру, кроме государственной. Потом женится и будет жить сразу на две семьи, как арабский шейх. Это сейчас он – сморчок сморчком, полтора метра с кепкой, а потом – ого-го!.. «Кто носит майку «Адидас» - тому любая баба даст».  Оставалось заработать хотя бы на «Адидас». А Родина может и подождать своего героя. С нее – такой великой и могучей – не убудет.

      Так он оказался в далекой стране Мозамбик. Это на юге Африки, рядом с расистской ЮАР, глубоко ненавидимой всем прогрессивным человечеством. И Васей – тоже. Парашют не понадобился. А если б понадобился, все равно бы на всех не хватило. Самолет компании «Аэрофлот» летел до сказочной реки Лимпопо 20 часов, с четырьмя посадками на дозаправку. И хорошо, что с посадками. Теперь Вася мог небрежно  бросить в каком-нибудь разговоре: «А вот когда я был в Аддис-Абебе…» Он же не скажет, что провел в аэропорту этой Абебы всего один час и, кроме пластиковых скамеек и зеркальных стекол «Дьюти фри», куда вход ему был заказан из-за отсутствия проклятых зеленых, ничего не видел. Главное – был. Или бывал. Но это уже другой анекдот - про женский скелет.
      Наконец – приземлились. Вася подхватил свой бедный чемоданчик и подался к выходу. А когда вышел из прохладного салона самолета, сказал только одно слово: «Бля…!» Это было пекло! Как в бане, даже хуже. 35 градусов – это ничего, это не «бля». «Бля» - это когда плюс к этому 100-процентная влажность, и можно плюнуть на капот машины и посмотреть, как  всё это зашипит. И второе: все встречающие были… как бы это сказать… сильно загоревшими. И все на одно лицо. Как  их различать без картотеки?

     Очень кстати Васе вспомнился его сокурсник из Мали. Сначала тот в течение года изучал на подготовительных курсах русский язык, потом 5 лет учился, потом аспирантура, потом диссертация… В-общем, попал он на родину только через 11 лет. Тоже вышел из самолета, посмотрел на встречавших и сказал себе: «Бля, куда я попал? Тут же одни ниггеры кругом!» Забыл, бедный, за время учебы, что сам он – чернее головёшки. И за все 11 лет никто не напомнил ему об этом. Вот учился бы он где-нибудь в благословенной Америке или культурной Европе, ему бы каждый день напоминали о его черножопом происхождении! Чтобы не рыпался и знал свое место. А у нас -  мир, дружба, пхай-пхай... Да и без надобности, в общем. Сахарный тростник-то все равно у нас не растет. И трудоустроить, значит, некуда.

      Внизу, у трапа, Васю встретил скалоподобный абориген, ростом под два метра, с красными белками глаз и двумя киевскими котлетами вместо губ. Подошел, глянул на Васю, как на клопа, и спросил имя, добавив: «сеньор». Вася тут же поплыл от значимости своей персоны, потому что его учили обращаться с представителями африканского континента словом «камарада», то есть «товарищ». А тут – сразу «сеньор»! Не хухры-мухры! Вася даже  почувствовал, как от такого обращения словно стал шире ростом и выше в плечах, и радостно засисикал в ответ («си» - это «да» на почти родном ему ненавистном языке проклятых колонизаторов).

      А встречающий меж тем продолжал сочно шлепать своими котлетами, не отпуская ручонку Васи, которая в его клешне напоминала цыплячью гузку. И тут Вася с ужасом осознал: из пространной речи встречающего он ровным счетом ни-че-го не понимает, кроме двух слов: «министерство» и «транспорт». Васю окатил пот – на этот раз холодный, кондиционированный. Это на каком же языке тут говорят? На креольском, что ли? Что же тогда ему, переводчику, тут делать? Сисикать? Но этого будет явно недостаточно. Еще можно, правда, понанакать («нау» - это «нет» по-ихнему)… Но тоже маловато для профессионального перевода. Может, лучше вернуться обратно в самолет, пока трап не откатили? И – драпать, драпать… пока не выслали за профнепргодность.

      Встречающий душевной Васиной бури отнюдь не заметил и повел его в таможню. Там Вася тоже сисикал, вставал в фас, в профиль, на любой вопрос заранее кивал головой и делал великомудрое выражение лица. Симпатичная мулаточка-таможенница была явно очарована интеллигентным Васей, потому что без конца улыбалась и не сводила с Васи восхищенных глаз. Потом шлепнула в Васин загранпаспорт (тоже, кстати, синий; красные паспорта были только у дипломатов) жирную синюю блямбу и мелодично пропела на ну, блин, чистом португальском: «до скорого!» Не «до свидания» и не «прощайте», а именно «до скорого».  «Ну-ну, - подумал Вася, - скоро не обещаю, как получится… Как-нибудь загляну, при случае…»

      Потом его усадили в машину «Вольво» - это было что-то! Он никогда не ездил на иностранных машинах; он, по правде сказать, и на отечественных-то ездил… ну, раз пять. Хотя нет: вот был еще случай… Значит, шесть. А тут – целая «Вольва»! Для Васи! Большая, как автобус. И вокруг всё было странно и незнакомо – как другая планета: пальмы (настоящие?), вереницы негритяночек, несущих на головах (другого места нет, что ли?) мешки и корзины, какие-то машины с приклеенными к бамперу бумажными номерами (нарисовано фломастерами, до первого дождя?) и – полыхающее до невозможности,  какое-то садистски обжигаюшее солнце.

      И водитель – дурак дураком, хоть и нерусский. Едет себе по левой стороне дороги, когда положено по правой. Хорошо, встречных машин не было, а то бы поздоровались! А-а,  вот появилась одна встречная: видно, специально выехала на правую сторону, чтобы не столкнуться с «Вольво». Другие тоже объезжали по правой. Только когда заехали в город, Вася понял: здесь все машины ездят по левой стороне, как в Англии. Вот идиоты-то! Африкосы, что с них взять-то? Всё у них через задницу.

      Привезли Васю в гостиницу «Клуб», находившуюся в самом центре города. «Отель» оказался длинным одноэтажным бараком, занимавшим  почти целый квартал. По периметру здания тянулась широкая терраса  с мебелью времен первопроходца Магеллана. В садике у входа росли кустики и цветочки неизвестной Васе породы. От стен пахло плесенью и мышиным экскрементами. Экзотика! ..

      Номер ему выделили огромный, размером с десяток общежитских конурок. Потолок – метров пять, не меньше. На все помещение имелась одна дохленькая лампочка, светившая как-то предсмертно-синевато. Кондиционера не было. И света в туалете – тоже. Встречавший Васю абориген что-то прошлепал ему на прежнем тарабарском, по-пролетарски крепко пожал руку и уехал. Вася остался один…

      И тут ему стало жутко. Один, в чужой стране, где-то у чёрта на куличках, в полутемной комнате-дыре, в непереносимой, вязкой духоте и с тощеньким чемоданчиком, в котором лежало все его национальное достояние переводчика-синхрониста почти государственного масштаба… Мама родная! Папа! Бабушка Клава, заберите меня отсюда! Я всё буду делать: доить корову, полоть грядки и стирать постельное белье в речке Какве! Пить брошу, курить! Буду пасти козу Майку и ходить на первомайские демонстрации с гордо поднятым флагом! По выходным буду читать «Манифест» Карла Маркса и посещать кружок кройки и шитья! Только заберите…

      Он чуть не заплакал от жалости к самому себе… Потом упал своим хлипким телом на кровать и прислушался. Вроде, тихо. Но где-то там, за стеной, уже собирались смертоносные орды мух «це-це», а ненавистные расисты уже точили на нашего Васю-интернационалиста свои ненавистные кинжалы. А ведь он всего лишь выполнял свой гражданский долг! Если не он – то кто же? Кто будет крепить мир, дружбу и пхай-пхай? Кто будет способствовать взаимопониманию между народами, внедрять социалистическое соревнование и