Белая ночь в Игарке

                                                                                                                                             Владимир Макаров -Чалдон

                                                                                 БЕЛАЯ НОЧЬ В ИГАРКЕ


  «Вы жертвою пали в борьбе роковой,
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали все, что могли за него,
За жизнь его, честь и свободу.»
  Выла медная труба, изредка прерываемая ударами литавр. Единственный раз за свою жизнь я слышал эту мелодию в исполнении похоронного оркестра. В июне 1967 года Игарка встретила меня похоранами. На грузовике с открытыми бортами на скорости не свыше 3 км в час везли покойника. За ним следовал немногочисленный оркестр и  человек двадцать провожающих. «Старого коммуниста хоронят. Еще до революции вступил в партию. Неоднократно встречался с Лениным, выполнял его поручения. За это Сталин и хотел превратить его в лагерную пыль. После реабилитации остался в Игарке. Работал до последнего дня» - услышал я от людей стоящих на обочине.
   Какую же надо иметь убежденность в своей правоте, правоте идеи, которой служишь, чтобы в условиях Гулага сохранить веру в то, что и на твоей «улице будет праздник». И это в условиях, когда твои многолетние друзья, соратники презирают тебя, считают тебя изменником, врагом народа. Лучше поэта об этих людях не скажешь: «Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей!»
В этот день я узнал, что в 1967 году в городе Игарке проживало16 тысяч жителей, а вокруг города могилы 50-ти тысяч. Город строили политические заключенные-жертвы сталинских репрессий.
Игарка 1967 года, как вскоре стали говорить, «Старая Игарка» была не похожа ни на один населенный пункт страны, которую по служебной необходимости я исколесил вдоль и поперек. Деревянные дома барачного типа, деревянная мостовая. Впечатление такое, как будто тебя поместили внутрь деревянного пенала. Ведь она стояла и стоит на вечной мерзлоте, которая весной превращается в болото. Основным предприятием был деревообрабатывающий комбинат, на котором перерабатывалась лучшая в мире древесина - сибирская сосна. Отсюда она шла на экспорт. Неоднократно деревянная Игарка выгорала дотла. По постановлению правительства началось строительство нового города. Управление, в котором я работал, вело монтаж средств связи строящегося города.  Руководство управления меня направило для ознакомления с ходом работ и оказания помощи бригадиру в организации работ. Прилетел во время полярного дня, дня длиной 24 часа. Встретил меня бригадир, двадцатидвухлетний парень. В номере гостиницы я жил вдвоем с научным сотрудником антропологического института академии наук СССР. И вот первую мою ночь пребывания на севере мы втроем проходили по городу. В основном просидели на причале. Енисей в районе Игарки просто поражает своей шириной и глубиной. Его ширина в районе Игарки семь километров. Где-то там, почти у горизонта, виден левый берег. Величавая река несет свои воды в океан, из которого океанские суда поднимаются до Игарки за лесом, а это четыреста километров от устья. За два года до моей командировки лес поехал на отечественных судах. До этого в Игарку приходили иностранные суда. И наряду с официальными лицами их встречали «ночные бабочки». В Игарке в 1967 году впервые я услышал словосочетание «валютные проститутки». Несмотря на преследование милиции десятки женщин предлагали свою любовь иностранным морякам. Вместе с иностранными моряками исчезли и они.
Примерно в ноль часов сорок минут солнце ушло за горизонт, а в один час двадцать минут  оно снова было над головой. Ночь, если можно назвать ночью сумерки, в которых можно читать книгу без дополнительного освещения, длилась всего сорок минут. В три-четыре часа "ночи" дошколята на улице. Крик, визг, борьба, как будто три часа дня.
   В эту чудную ночь от антрополога я получил информацию, которая и в настоящее время не афишируется, хотя и не скрывается. Его рассказ, начавшийся с моего вопроса: - Зачем Вы сюда приехали? - перевернул многие мои представления о завоевании Сибири русскими и их цивилизаторской роли в судьбе малых народов севера. Оказывается лет за семьдесят до похода Ермака народы, населявшие западную часть Сибири, платили ясак белому царю. Земли же их официально перечислялись в титуле Василия III. В конце шестнадцатого века власть в Западной Сибири захватил хан Кучум, который отказался платить ясак царю. И Ермак возглавил карательную экспедицию. Правда, только после похода Ермака началось заселение Сибири русскими, которые до этого здесь не жили.
Лет двести населению России внушается официальная версия, что малочисленные народы Сибири с большой радостью шли под руку белого царя. А многие территории до русских были не заселены. В действительности картина была не столь благостная. Первыми в Сибирь шли воинские отряды, в основном казаки. Они облагали данью коренные народы, которые обязаны, были сдавать добытую пушнину в царскую казну. Не имевшие огнестрельного оружия, неорганизованные аборигены убегали в труднодоступные районы, на север к белым медведям. Например, эвенки кочевали по огромной территории от берегов Енисея до Тихого океана и до Амура на юге. Сейчас же эвенкийский национальный округ размещен в Красноярском крае вдоль берегов Енисея. Еще в 1917 году юрты эвенков стояли в районе села Богучаны, на двести километров южнее южной границы национального округа. Там же, где коренное население оказывало малейшее сопротивление, его уничтожали. Вот что пишут Магидовичи: «Увидев приближение крупных сил русских, дауры бежали. Казаки нагнали их, разбили наголову, захватили много пленных и большую добычу. Опираясь на Албазин, Хабаров нападал на близлежащие селения, еще не покинутые даурами, брал за-ложников и пленных, в основном женщин, распределяя их между своими людьми… Казаки после обстрела взяли городок приступом, убив до 600 человек. Несколько недель Хабаров стоял там. Он рассылал во все стороны гонцов - убеждать соседних князьков добровольно подчиниться царю и платить ясак». Вслед за воинскими отрядами шли промышленники и купцы, которые зачищали кладовые аборигенов, платя за пушнину в основном спиртом. Именно спиртом, а не водкой, которая в Сибири в зимние морозы замерзает. Организм коренных народов не оказывает сопротивления алкоголю, они быстро спиваются и вымирают.
   В советское время научные сотрудники антропологического института вели учет коренного населения, изучали его быт, культуру, проблемы. Выходили в правительство с предложениями решения этих проблем.
   Мой сосед по номеру еще до Великой Отечественной войны переписал население нескольких эвенкийских поселков. И с тех пор ежегодно вновь проводил перепись в них. Изучал причины сокращения населения. По его словам основной причиной был тот же спирт. Вопреки официальному запрету некоторые руководители оленеводческих хозяйств, работники факторий оплату за пушнину, за труд в хозяйствах производили спиртом. При этом они жаловались на нехватку денег. Научным сотрудникам приходилось в этих случаях выходить на самых высоких руководителей, чтобы добиться расследования и наказания виновных. И не всегда это удавалось. По его словам, население изучаемых им поселков за годы советской власти сократилось в два раза.
   Утром вместе с бригадиром я присутствовал на планерке в СУ «Игарстрой». Запомнилось, как начальник СУ распекал прораба: «Я же приказал положить бетонные плиты на автодорогу! Вечером еду, плит нет! Почему не выполнили приказание?» За прораба заступился главный инженер, который лично видел, как укладывались плиты. Но к вечеру они утонули в болоте, которое называлось автодорогой. Вот в каких условиях шло строительство на севере. После планерки бригадир поинтересовался, знаю ли я, кто сидел рядом со мной. Я ответил:
- Начальник отдела снабжения. Оказалось, что начальник отдела снабжения до войны был начальником жандармского управления города Львова. Я долго сетовал, что он не предупредил меня заранее. Кроме этого случая я никогда в жизни не встречал живого жандарма, хотя и бывшего. И очень жалел, что не обратил внимания на него.
   В первой половине дня я работал в производственном отделе СУ. Здесь со мной занимался сотрудник отдела, литовец по национальности. На мой вопрос, почему он не возвращается в Литву, ведь с 1955 года ему была предоставлена свобода. Он рассказал, что ездил на родину. Родители умерли, жена вышла замуж, дети выросли. Там его уже никто не ждал, и начинать на родине нужно было без квартиры, с нуля. К тому же его родной город Вильнюс, а жить в столичных городах ему запрещено. Покрутился-покрутился, да и вернулся в Игарку. Здесь его знают, как квалифицированного специалиста, на которого можно положиться. Привез с Литвы женщину, женился, получил квартиру. «Да у нас здесь почти все такие. Из руководящего аппарата СУ «Игарстрой» лишь парторг приехал в Игарку добровольно, все остальные под конвоем».
   Во второй половине рабочего дня поехал в новую Игарку. Из старой Игарки туда вела автодорога из бетонных плит на сваях. Также на сваях стояли несколько панельных пятиэтажных домов.
Через неделю я на ЛИ-2 летел в  Красноярск. Летел восемь часов. Из Красноярска до Москвы четыре летных  часа, правда, на современном самолете. От Игарки до Подкаменной Тунгуски расположена зона тундры, вечная мерзлота. Верхний слой под солнечными лучами растаял, и тундра превратилась в болото, под крылом самолета сплошная вода.

                                                           г. Электрогорск,  2007 год